Карагач. Очаровательная блудница - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Алексеев cтр.№ 72

Кривой залом еще был на плаву, в верховьях воды заметно прибавилось, и Рассохин сразу же узрел пробитый в прибрежном тальнике обход по пойме, которым пользовалась Матерая со свитой — больше тут никто не ездил. Пока огибали преграду по разливам, дважды намотали на винт прошлогодней травы и уже на выходе из поймы сорвали шпонку, наскочив на топляк. Каждый раз, когда Стас глушил мотор и устранял неполадки, вдруг наступившая тишина казалась напряженной, обманчивой. К тому же вспомнилось, что такое же чувство он испытывал и раньше, когда сплавлялся с Юркой Зауэрвайном на обласах. И были случаи, за ними и в самом деле кто-то наблюдал с берега: мелькнет что-то в кустах, похожее на одежду, или остановишься ночевать — кажется, будто зверь ходил ночью вокруг палатки, посмотришь, а на грязи не медвежьи лапы — след от бродней…

Может, штаб-ротмистр Сорокин и впрямь вплотную подобрался к Стовесту, однако взять не смог или не захотел, зная, что здесь ему самое надежное место, чем где-либо, особенно в эпоху революций — отлаженная и веками проверенная система хранения. И пробыла Книга Пророчеств на Карагаче вплоть до тридцатого года, пока не началось сселение.

А что, если в НКВД знали об этом и шли не сгонять старообрядцев в колхоз, а конкретно за Книгой Ветхих Царей? Пророческие предсказания могли вполне понадобиться и советской власти, партии большевиков, мировой революции. Они, как всякая молодая идеология, изучали всякий опыт человечества, дабы впоследствии вычленить удобные для себя моменты и применить на деле. На самом-то деле нет на земле ничего нового. Тогда выходит, толк погорельцев возник из молчунов, которые хранили Стовест. Вероятно, с расколом образ жизни их изменился, стали заводить семьи, грубо говоря, размножаться — и в результате сотворился целый толк, однако же сохранивший старую традицию — после сорока принимать обет молчания и уединяться в потаенных скитах. Скорее всего, они повязаны некой клятвой перед своими предками — во что бы то ни стало спасти книгу, и самое главное — умение по ней предсказывать. Почему они не оказали сопротивления, когда карательный отряд шел по Карагачу? Почему в сети НКВД попали старики, женщины и дети? Где в это время были мужики? На промысле? Но ведь не в соседней же области, где-то неподалеку от своих поселений, а проверено: молодой кержак на лыжах за сутки может пробежать сто семьдесят километров. Молва же у них неким чудесным образом распространяется еще скорее…

Толк огнепальных — это боевая команда людей, связанных присягой, поэтому ее члены незримые, неуловимые и вездесущие, возникают ниоткуда и исчезают в никуда. Опыт конспирации у них несколько столетий! Потому и обычаи не похожи на обычаи иных староверов, например красть невест, жить скрытно, не сообщаться с внешним миром. Даже молятся они как-то иначе: в землянке Христофора, помнится, не было ни икон, ни книг. А то какого бы рожна, не принадлежи он к этой закрытой команде, и доныне бы рыскал по Карагачу, при этом еще, лукавый, предлагая услуги проводника!

Завел бы, как Иван Сусанин…

В таком случае Книги Пророчеств нет ни в ямах, ни на дне озер. Огнепальные мужики вынесли ее из поселений и скитов в тайгу, как только отряд пошел по Карагачу. Они точно знали, зачем идут энкавэдэшники и, видимо, поэтому надеялись — стариков, детей и женщин не тронут. Все население кинулось спасать домашние библиотеки, рыть ямы в подполах, рубить проруби и засмаливать бочки с книгами, к коим у них отношение трепетное…

И карательным-то отряд стал лишь потому, что Стовест вместе с хранителями исчез; чекисты мстили за свою неудачу, срывали зло. А мужики тем временем попрятались в укромных местах, возможно, заранее приготовленных, и впоследствии из молчунов превратились в огнепальных…

С такими мыслями Рассохин и ехал в Гнилую Прорву, и дорога показалась короткой, а Лиза, наговорившись ночью, охрипла и всю дорогу молчала.

Поселка не существовало. На месте пожарища выросли высокие березы, над которыми кружил сокол-сапсан, и узнать место можно было только по уцелевшей стальной опоре на берегу: когда-то свет с паровой электростанции подавали в женский лагерь, расположенный на противоположной стороне реки. И все равно Рассохин причалил сначала к месту, где стоял дом геологоразведочной партии и где однажды ночевала Женя Семенова.

Весь обрыв был испещрен норками береговых ласточек, которые сейчас беззвучно кружили над водой, и сокол, видимо, охотился за ними.

— И где же здесь живут амазонки? — с интересом спросила Лиза.

— Там, — указал он на другой, полузатопленный берег с чистой горловиной протоки старого русла.

— Почему мы остановились тут?

— Чтобы нас увидели. И вышли встречать.

— Мы разве к ним не пойдем?

— Сначала побеседуем с Галицыным. Там сориентируемся.

Звук двигателя уже наверняка услышали и в любом случае должны посмотреть, кто посмел явиться во владения хозяйки Карагача. И на самом деле, через несколько минут взревел лодочный мотор, и из протоки вылетела дюралька с мужской фигурой в камуфляже и бандане — похоже, один из свиты. Он выписал круг, словно осматриваясь, сбавил обороты и приткнул лодку рядом, не выключая двигателя.

— Узнал? — спросил его Рассохин.

— Узнал…

— Вези сюда Галицына.

Тот даже не кивнул, включил заднюю передачу, отплыл на середину и оттуда уже умчался в протоку.

— И этот странный какой-то, — напряженно проговорила Лиза. — На бандита похож…

Ждали сидя в лодке около получаса, но со стороны женской зоны не доносилось ни звука — вероятно, совещались. Елизавета принялась было рассказывать о послереволюционных похождениях штаб-ротмистра Сорокина, как он из Швеции перебрался в Канаду и тут нашел своих раскольников — духоборов, тех самых, что Лев Толстой отправил за океан. И уже снова увлеклась историей Стовеста, но вдруг примолкла и предложила не ждать, а самим поехать к амазонкам — Рассохин этого и слышать не хотел.

— А если ночевать придется? — спросила Лиза. — Здесь как-то неуютно…

— Там будет уютно? Среди сорока отроковиц?

— Зато интересно!

— Найдем другое место, — пообещал он. — Сейчас разведем костерок и сварим чайку из смородины.

Он прихватил рюкзак, поднялся на берег и помог взобраться Лизе. Дом, в котором так и не удалось пожить, сгорел до каменного фундамента, и внутри сквозь ржавые железные кровати и прочий металлический хлам уже выросли березы. От поселка на двести домов остались развалины каменной пекарни, на другом конце — электростанции да обугленные столбы с проводами. И ни золы, ни головней, как на пожарище, сам береговой взлобок вообще чистый, первозданный, и только стрижи реют над водой. Скорее всего однажды уровень воды поднялся такой, что Гнилую затопило и смыло все следы пепелища. Даже дров найти — и то оказалось проблемой, кое-как набрали мелкого хвороста, разожгли между двух камней и поставили котелок. В самом деле, сразу стало уютно, спокойно, однако идиллию вдруг нарушил сокол: куда-то исчезнувший из виду, он вдруг стремительно вылетел из-за берез, ударил стрижа на лету, подхватил у самой воды и молниеносно скрылся в кронах.