Орден Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Алла Белолипецкая cтр.№ 49

– Ты привлек к «Челюскину» внимание всей страны! И невесть сколько самолетов прилетало в район, где он затонул! А если б их пилоты увидели?..

– Если б увидели – парочкой новоиспеченных Героев Советского Союза стало бы меньше, – сказал Григорий Ильич.

– Ну, ладно, я тебя предупредил, – отчеканил карлик, которому эта словесная перепалка явно надоела. – Еще раз превысишь полномочия, будешь отозван. Навсегда. Твоя задача – сделать только то, что тебе приказано. – Вновь понизив голос, карлик произнес несколько фраз, указывая на посылку с надорванным углом, а под конец произнес: – Помни – восемнадцатое мая.

Не прощаясь, он дернул поводья своей странной лошади и направился прочь – в сторону уходящего под землю туннеля метро. Правда, скакун при этом как-то очень уж громко топал, и Аннин сон от этого начал уходить, развеиваться – а вместе с ним развеялся, растаял в воздухе и всадник-почтальон.

Когда узница открыла глаза, в ее камеру, стуча сапогами, входили два охранника.

– Пора начинать свадьбу, – произнес Григорий Ильич в тот самый момент, когда Николай Скрябин пытался отгородиться от наседавших на него фантомов.

Семенов обращался к четырем мужчинам в форме НКВД. Были они не слишком высокого роста, не слишком крепкого телосложения, но при этом внушали всякому, кто сталкивался с ними не по долгу службы, непреодолимый, не поддававшийся объяснению ужас. Вероятно, было что-то особенное у этих граждан в глазах: слегка провалившихся, окруженных синеватыми тенями, как это бывает у всякого, кому приходится много работать по ночам. Приглашение к свадьбе не вызвало в этих глазах ни малейшей перемены. Ясно было: к роли шаферов на подобных мероприятиях они привыкли давным-давно.

Разумеется, свадьба, намечавшаяся на Лубянке, не была обыкновенной. В преддверии ее шаферы вывели из камер внутренней тюрьмы НКВД шесть человек, среди которых и впрямь имелась одна женщина, но по своему виду на невесту она явно не тянула. В таком наряде: грязной, порванной в нескольких местах блузке, истрепанных понизу брюках, – постыдилась бы вступать в брак даже какая-нибудь парижская клошарка. Однако в сравнении с тем, как выглядели ее потенциальные женихи, она смотрелась подлинной королевой.

От лиц пятерых мужчин, которые стояли, глядя в пол лубянского коридора, почти ничего не осталось. То есть лица-то, конечно, у них были, вот только ничего общего со своими прежними чертами они теперь не имели. Цвет их был иссиня-чёрен, и чернота эта там и сям пятнилась, пересекалась багровыми кровоподтеками и едва засохшими следами рассечений: глубоких и мелких, бессчетных по своему числу.

Анна – а невестой, конечно же, была она, – прежде видела только одного из них: пожилого бывшего кадровика, которого Скрябин полтора месяца назад безуспешно пытался спасти.

Конечно, узники понимали, какая свадьба их ожидает в эту ночь. Но когда их построили в шеренгу и велели им идти, все они зашагали так размеренно и послушно, словно находились в трансе. У одной только Анны каждый шаг отзывался выражением крайнего беспокойства на лице. Раз пять или шесть, пока их всех вели по закоулкам внутренней тюрьмы, она оглядывалась по сторонам, словно ожидая с кем-то тайной встречи. Однако кем бы ни был тот человек, которого красавица-кинооператор рассчитывала увидеть, попадаться ей на глаза он явно не торопился.

Тир НКВД, куда Скрябин беспрепятственно вошел в половине четвертого ночи, был конечным пунктом его пути. Едва только он переступил порог стрельбища, как световой конус, сопровождавший юношу, исчез, а вместе с ним пропали куда-то и те сущности, от которых отгораживался Николай. Видимо, даже призраки не могли вынести этого места.

А между тем всё здесь выглядело довольно обыденно. Помещение освещалось двумя тусклыми лампочками; остальные – а их здесь имелось не менее полутора десятков – пока не горели. Длинная галерея тира заканчивалась терявшейся в сумраке дальней кирпичной стеной; пол здесь был земляной, хоть и утрамбованный почти до асфальтовой твердости. Правда, стены и потолок тира были исчирканы многочисленными пулевыми отметинами, но они, хоть и уродовали штукатурку, совсем не казались зловещими.

Коля быстро высмотрел две вещи, которые были ему нужны.

Во-первых, в маленьком зарешеченном отсеке висел на стене телефонный аппарат. Решетчатая дверь даже не была заперта – да и то сказать, от кого тут было ее запирать? Коля подошел к телефону, дернул трубку, оторвал ее от аппарата, а затем – для верности – вырвал из неё витой провод и сунул его в карман пиджака. Трубку же снова повесил на рычаг, так что со стороны было невозможно разглядеть какие-либо изменения в ней.

Во-вторых, в углу тира, на некотором отдалении от входа в него, обнаружился распределительный щиток. Никаких надписей и никаких пиратских черепов с костями на нем не было; щиток находился в простом металлическом шкафчике. Скрябин открыл его, помедлил мгновение, а затем резко потянул вниз рукоять рубильника – не ведая, где именно в результате этого погаснет свет. Однако всё прошло гладко. Тир тотчас погрузился во мрак, и – в каких бы еще местах ни выключилось одновременно с этим электричество, никаких последствий это не возымело. Коля выждал минуту-другую, но не услышал ни торопливой поступи спешащих сюда людей, ни их голосов. Похоже было, что распределительный щиток регулировал энергетическое обеспечение одного только внутреннего помещения тира. Юноша удовлетворенно кивнул.

Вернув рубильник в прежнее положение, он отошел от металлического шкафчика шагов на пятнадцать и, встав за одной из кирпичных колонн, подпиравших потолок, попробовал снова открыть его дверцу – уже не рукой, а при помощи своего дара. Дверца поддалась, но как-то неохотно, словно петли ее изрядно заржавели – чего на самом деле не было и в помине. У Коли слегка зашлось дыхание.

– Что за черт… – пробормотал он.

С самим рубильником дела пошли еще хуже. Когда Скрябин попытался сместить его, деревянная ручка лишь едва-едва сдвинулась, и лампочки под потолком при том даже не мигнули. Николай снова попытался повторить свой маневр – результат был тем же. Видно было, что в некоторой степени юноше удается воздействовать на рукоять, однако воздействие это является таким ничтожным, словно рубильник дергает годовалый ребенок.

Всё было яснее ясного.

Ругнувшись, Коля глянул на часы и похолодел: если верить Стебелькову (а верить ему приходилось: выбора-то не было), до начала свадьбы оставалось не более десяти минут. По чьей-то непонятной прихоти, этим летом в день «свадеб» совершалось по две церемонии: на утренней и на вечерней заре. Вчерашнее мероприятие закончилось около десяти часов вечера, а нынешнее должно было начаться вот-вот: в четыре часа две минуты утра.

Участники «свадебной процессии» шествовали по тому самому коридору, где Николая донимали призраки; но эти люди лубянских фантомов не видели и не слышали. Возможно, причиной тому было не одно лишь отсутствие спиритических способностей у конвоиров и узников. Прежде чем ступить в подземный коридор (не на зеленую милю, не на последнюю милю: скорее – на каменно-серый километр), сотрудники НКВД озаботились включить там яркое электрическое освещение – столь нелюбимое фантомами.