Орден Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Алла Белолипецкая cтр.№ 36

«Нравится он, что ли, ей?» – изумился мальчик Настиному вниманию к пустоглазому. А тот, явственно показывая, что именно он тут главный, скомандовал двоим «гэпэушникам»:

– Проверить здесь всё, живо! – И те кинулись по комнатам.

Еще один чекист по-прежнему прижимал наган к голове Коли, которому, впрочем, так и не стало по-настоящему страшно. Смерти он никогда не видел и в ее существование не верил; она была для него сродни фантазиям мистера Уэллса. Мальчик сжал покрепче Настину руку и произнес, пытаясь копировать грозную бабушкину интонацию:

– Вы не имеете права здесь находиться! Покажите орден! – Он, конечно, имел в виду – ордер.

Настя попробовала шикнуть на Колю, а мужчина с наганом только ухмыльнулся.

– Ишь, волчонок, буржуйский выкормыш! Того и гляди – укусит!..

Если б он этого не сказал, дальнейшие события могли бы повернуться по-другому. Самому Коле и в голову бы не пришло кусать человека, пусть даже бандита; но, раз это было сказано, то, стало быть, являлось возможным.

– Григорий Ильич, да что же это… – заговорила вдруг Настя, обращаясь к тому – с гладким лицом; и вновь закончить ей не дали.

Тот, кого она назвала Григорием Ильичом, наотмашь ударил ее по лицу, и Настя, выпустив Колину ладонь, повалилась на пол – с губами, разбитыми в кровь. При этом сотрудник ГПУ, державший на мушке Колю, решил выказать усердие перед своим начальником. Едва девушка упала, он со всего маху ударил ее обутой в сапог ногой: сначала – в бок, а потом, когда от боли Настя скорчилась на полу – в живот.

Тут-то всё и случилось.

Держать оружие приставленным к голове одного человека и при этом избивать ногами другого – невозможно; мерзавец поневоле отвел от головы мальчика руку, в которой был зажат наган. И Коля – словно только этого он и дожидался, – схватил другую руку чекиста и впился в нее зубами, стискивая их, прокусывая насквозь мясистый треугольник между большим и указательным пальцами.

Укушенный завопил, выронил наган и с такой силой взмахнул левой рукой, что из кармана его пиджака выскочило и рассыпалось по полу с десяток подсолнуховых семечек. Коля отлетел метра на два и врезался в стену спиной и затылком, так что в голове у него вспыхнули фиолетовые искры. Однако этот взмах был ошибкой. Если бы сотрудник ГПУ попытался разжать Колины зубы – или заставил бы мальчика сделать это, угрожая, скажем, убить Настю, – то, конечно, не понес бы такого ущерба. Силой своего броска чекист помог мальчику сделать то, что ему самому вряд ли удалось бы: Коля сумел вырвать из руки негодяя приличный кусок плоти.

Обливаясь кровью, забыв про Настю, про свой наган и даже про своего страшного шефа, укушенный кинулся к ребенку – и, вероятно, убил бы его на месте, забил бы насмерть. Но тут до Колиного слуха донеслись – приглушенные, будто проходящие сквозь слой ваты, – слова Григория Ильича:

– Не смей его трогать! Надо сперва выяснить, насколько он пригоден для Ярополка.

И гладколицый склонился к мальчику, держа перед собой на ладони пачку папирос. Коля невероятно изумился: он решил, что бандит из ГПУ сейчас предложит ему закурить. Но вместо этого Григорий Ильич произнес – вкрадчиво:

– Покажи дяде, что ты умеешь. Выбей у меня эту пачку из руки – только не касайся ее.

Коля смотрел на папиросы секунду или две, а затем его сознание померкло – разом, словно опущенная в воду свеча.

К счастью, тьма под деревьями, сомкнувшими кроны над дачной скамейкой, из серой уже превратилась в фиолетовую. И Колин отец не заметил того, что творилось с его сыном. Помолчав некоторое время, Николай как ни в чем не бывало проговорил:

– Есть еще кое-что, папа…

– Ну, я так и думал, что ты чем-то одним не ограничишься. Что там еще у тебя?

– Видишь ли, – Коля вздохнул, зная, что ступает на крайне зыбкую почву, – есть в деле «Горького» кое-какие детали, которые меня смущают. Во-первых – ты и сам это заметил, я думаю: тот человек, о котором Ягода писал Сталину, и мнимый дядя Тани Коровиной – одно и то же лицо. Не странно ли?

Колин отец мысленно изругал себя за то, что упомянул фамилию Семенов, рассказывая о докладной записке Ягоды.

– Если это во-первых, – по папиному тону Коля понял, что тот и впрямь сложил два и два, но не желает обсуждать получившийся результат, – то что будет во-вторых?

– Во-вторых, в тот день я на Центральном аэродроме видел этого человека – в бинокль, и кое на что обратил внимание.

– И как ты понял, что это он, в смысле, Семенов?

Колин отец так никогда и не узнал о происшествии, случившемся с его сыном летом 1923 года. Только удивился, с чего это Вероника Александровна вдруг съехала со своей шикарной квартиры на Каменноостровском – перебравшись, правда, в квартиру не худшую: на Гороховой улице (примерно посередине между прежней резиденцией ленинградских чекистов и домом, где когда-то жил Распутин).

У Коли имелся ответ; его отец не знал, что такого просто не могло быть.

– Я видел фотографию Семенова в газете – с подписью, – быстро, чтобы поскорее разделаться с ложью, проговорил студент МГУ и тотчас продолжил: – На моих глазах он подложил свернутый листок бумаги в сумку женщины-кинооператора. Полагаю, это и было письмо, которое Благин будто бы писал под диктовку манипуляторов.

Тишина воцарилась в саду госдачи; только цикады звенели в траве, да в отдалении выводил трели запоздалый соловей, так и не нашедший себе пары.

Отец Николая Скрябина был далеко не глуп и тотчас понял, к чему клонит его отпрыск. Однако он не стал ни кричать на своего сына, ни обвинять его в безумии. Дело принимало слишком серьезный оборот, и сталинский сановник, отличавшийся огромной изворотливостью ума, мгновенно сообразил, какую линию поведения следует избрать.

– Кто-нибудь, кроме тебя, видел, как Семенов подбросил то письмо? – вопросил он.

– Это вряд ли. – Коля покачал головой.

– А ты сам-то уверен, что подброшенная бумажка была сфабрикованным заявлением Благина, а не любовной, к примеру, запиской?

Николай изумленно вскинул голову, почти не веря тому, что отец смог настолько точно угадать ход его собственных мыслей, но тем не менее сказал:

– Теперь – да, уверен.

– Однако никаких доказательств у тебя нет?

Коля хотел было ответить: «Смотря что считать доказательствами», но юлить ему страшно не хотелось, и он признал:

– Неопровержимых – нет.

– Итак, – подытожил его отец, – у тебя в наличии только догадки и предположения. Даже если ты скажешь кому-то: Семенов подкинул письмо, то сам Семенов скажет – это чушь. Твое слово против его. И кому из вас двоих поверят?

– У меня имеются не только догадки, – проговорил Николай. – Есть кое-что посущественнее.