Предательство среди зимы - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел Абрахам cтр.№ 12

Еще не ступив за порог, она услышала, что сюда идет Адра. Она узнала его по шагам, но не окликнула. Он умен, подумала Идаан. Всегда находит ее, если хочет. Адра Ваунёги, ясноглазый и широкоплечий, будущий отец ее детей, если все будет хорошо. Если теперь хоть что-то может быть «хорошо».

— Вот ты где! — сказал Адра. По напрягшимся мышцам было заметно, что он сердится.

— В чем я провинилась на сей раз? — спросила она с сарказмом, заранее отметающим все подозрения. — Тебе приказали, чтобы я носила не желтое, а красное?

Даже такой неявный намек на его покровителей заставил Адру испуганно оглядеться. Идаан рассмеялась — резко и жестоко.

— Ты похож на котенка с бубенчиком на хвосте! Мы здесь одни. Можешь не бояться, что наш драгоценный заговор раскроют. Успокойся.

Адра подошел и присел рядом с ней на корточки. От него пахло толчеными фиалками и шалфеем. Идаан вспомнилось, что совсем недавно этот аромат согрел бы ей душу и вызвал на щеках румянец. Лицо Адры было продолговатым и красивым — пожалуй, слишком красивым для мужчины. Тысячу раз она целовала его губы, но теперь казалось, что это делала другая, совсем другая Идаан Мати, которая умерла и завещала свои тело и память ей теперешней. Идаан улыбнулась и подняла руки в немом жесте вопроса.

— Ты с ума сошла! — возмутился Адра. — Не смей говорить о них! Не смей! Если кто-то узнает…

— Да, ты прав. Прости, — вздохнула Идаан. — Я не подумала.

— Говорят, ты провела день с Семаем и андатом. Тебя видели.

— Говорят верно. Я не скрывалась. Не понимаю, как моя дружба с поэтом может нам повредить. Разве нам это не на руку? Когда придет время и половина Домов вступит в драку за трон моего отца, молодому семейству вроде твоего пригодится дружба с Семаем.

— Благодарю покорно, мне хватит брака с хайской дочерью, — отрезал Адра. — А твои братья, позволь напомнить, еще не мертвы.

— Я помню.

— Мне не надо, чтобы ты вела себя странно. Сейчас все слишком зыбко, нельзя привлекать к себе внимание. Ты моя возлюбленная, и если ты целый день распиваешь рисовое вино с поэтом, люди не станут говорить, что он мой друг. Скажут, что он наставил мне рога и что из семейства Ваунёги нельзя выбирать хая.

— Так мне прекратить с ним встречи или встречаться тайно? — протянула Идаан.

Адра замолчал и всмотрелся в нее темно-карими глазами с рыжими и зелеными крапинами. Вдруг Идаан захлестнуло воспоминание о ночи, когда они встретились под землей, на зимней дороге. Тогда он был так же близко и смотрел на нее в свете факела. Неужели теми же глазами? Ее рука поднялась, будто сама собой, и погладила его по щеке. Он обнял Идаан.

— Прости, — прошептала она и устыдилась, что у нее перехватило горло. — Я не хотела ссориться.

— Что ты творишь, маленькая? Разве ты не видишь, какое опасное дело мы затеяли? На кон поставлено все.

— Я знаю. Я помню. Странно, что мои братья могут убивать друг друга сколько угодно, и все будут хлопать в ладоши, а если за это возьмусь я, меня объявят преступницей.

— Ты женщина, — сказал он так, будто это все объясняло.

— А ты, — тихо и ласково ответила она, — заговорщик и гальтский выкормыш. Пожалуй, мы прекрасная пара.

Она почувствовала, как Адра напрягся, а потом усилием воли заставил себя расслабиться и криво усмехнулся. Ей стало больно, грустно и тепло в груди, как от первого глотка горячительного в зимнюю ночь. Может, ненависть? И если так, то к кому: к этому мужчине или к себе самой?

— Все наладится, — промолвил он.

— Да. Я понимала, что будет тяжело. Только не знала, что именно. А теперь не знаю, как себя вести, кем быть. Не знаю, где обычное горе любого человека кончается и где начинается что-то другое. — Она покачала головой. — Когда мы строили планы, все было проще.

— Любимая, потом будет снова легко, даю слово. Тяжело только сейчас, посредине.

— Не пойму, как им удается… Не пойму, как они убивают друг друга. Мне ведь он снится, знаешь? Я вижу, что иду по садам или дворцам и встречаю его в толпе. — Непрошеные слезы, покатились по щекам теплыми струйками, но голос Идаан оставался ровным и спокойным, будто она говорила о погоде. — В моих снах он всегда счастлив. И всегда меня прощает.

— Мне очень жаль, — сказал Адра. — Я знаю, ты его любила.

Идаан молча кивнула.

— Крепись, милая. Скоро все закончится. Очень скоро!

Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. На костяшках пальцев остались следы сурьмы. Идаан притянула Адру к себе. Тот на мгновение сжался, но потом прильнул к ней, обнял за дрожащие плечи. Аромат фиалок и шалфея смешался с теплым ароматом кожи — его особого мускусного запаха, который когда-то был приятней любых благовоний. Идаан разрыдалась. Адра бормотал ей на ухо слова утешения и гладил по волосам.

— Может, еще не поздно? — пролепетала она. — Адра, мы можем остановиться? Вернуть все назад?

Он поцеловал ее в глаза по-девичьи мягкими губами, однако его голос был спокойным и каменно-непреклонным. Идаан поняла, что он думал о том же, что и она, и принял такое же решение.

— Нет, милая. Слишком поздно. Поздно с тех пор, как погиб твой брат. Мы начали. Остается или победить, или умереть.

Они замерли, вцепившись друг в друга. Если все получится, она умрет от старости в объятьях этого человека — или он в ее, — пока их сыновья будут убивать друг друга. Совсем недавно она верила, что за это стоит бороться.

— Мне пора, — прошептала Идаан. — Отец ждет. В город приехал некий почетный гость, которому надо поулыбаться.

— О других что-нибудь слышно? О Кайине и Данате?

— Ничего. Оба исчезли. Залегли на дно.

— А что третий? Ота?

Идаан отстранилась и поправила рукава.

— Ота — старая легенда, которую рассказывают утхайемцы от скуки. Скорее всего он давно мертв. А если жив, то ему хватит ума сюда не соваться.

— Ты уверена?

— Нет, конечно. Но что мне еще ответить?

На этом они замолчали. Адра провел ее через сады Второго дворца до самой улицы. Идаан отправилась в свои покои и послала за мальчиком-рабом, чтобы освежить грим. Солнце не прошло и ширины двух сложенных ладоней, как Идаан поплыла по хайским чертогам с лицом невозмутимым и идеальным, как маска. Почтительные позы встречных слуг и утхайемцев ее успокаивали. Идет Идаан Мати, дочь хая и — хоть этого еще никто не знает — будущая жена его преемника. Она расправила плечи, зная, что со стороны выглядит уверенно. А раз выглядит, так оно и есть. Если печали и тьмы не видно, значит, они ненастоящие.

Она вошла в зал для аудиенций. Отец молча изобразил позу приветствия. Вид у него был нездоровый: кожа серая, губы поджаты от боли. Обитые деревом стены сияли под изящными фонарями из кованого железа и серебра; подушки на полу были большие и мягкие, как постельные. Мужчины, которые на них сидели — да, мужчины все до единого — почтительно склонились.