Ежевичное вино - читать онлайн книгу. Автор: Джоанн Харрис cтр.№ 44

С тех пор он думал о них обеих чаще. Это зашло намного дальше простого интереса к истории Маризы, превратилось во что-то такое, чего он сам толком не понимал. Жозефина дразнила его. Нарсисс воздерживался от замечаний, но смотрел понимающе, когда Джей говорил о ней. А Джей говорил о ней часто. Не мог удержаться. Мирей Фэзанд была единственной из его знакомых, кто готов был говорить о ней бесконечно. Джей заглядывал к ней несколько раз, но так и не смог заставить себя упомянуть об интимной сцене между матерью и дочерью, которую подсмотрел. Когда он попытался намекнуть, что отношения между ними теплее, чем она рисует, Мирей презрительно обрушилась на него.

— Да что вы знаете? — рявкнула она. — Откуда вам знать, какая она?

Ее взгляд метнулся к вазе со свежими розами на столе. Рядом стояла фотография в рамке — смеющийся мальчик на мотоцикле. Тони.

— Она не хотела ее. — Мирей понизила голос. — И не хотела моего сына. — Ее взгляд застыл. — Она хапнула моего сына, как хапает что попало. Чтобы испортить. Чтобы поиграть. Вот что такое для нее моя Роза. Игрушка, которую она выбросит, когда наиграется. — Ее руки не знали покоя. — Это она виновата, что ребенок глухой, — заявила она. — Тони был идеален. Это явно не от нас унаследовано. Она порочна. Она портит все, к чему прикасается. — Она снова взглянула на фотографию. — Она все время его обманывала, знаете ли. Все время у нее был другой мужчина. Мужчина из больницы.

Джей вспомнил, что кто-то говорил о больнице. О клинике неврозов в Париже.

— Она болела? — спросил он. Мирей презрительно фыркнула.

— Болела? Так Тони говорил. Говорил, ее нужно защищать. За моим Тони она была как за каменной стеной, а ведь он был так молод. Э, он был сильным, чистым. Он думал, все такие же чистые и честные, как он. — Она снова посмотрела на розы. — Вы поработали, — без теплоты заметила она. — Вы оживили мои бедные розовые кусты.

Ее слова дымом повисли между ними.

— Я пыталась ее пожалеть, — сказала Мирей. — Ради Тони. Но даже тогда это было непросто. Она пряталась в доме, ни с кем не говорила, даже с родными. Да еще эти приступы, ни с того ни с сего. Жуткие приступы, она орала, швырялась вещами. Иногда резала себя ножами, бритвами, что под руку попадалось. Нам приходилось прятать все опасные предметы.

— Долго они были женаты? Она пожала плечами:

— Меньше года. Он дольше за ней ухаживал. Ему был двадцать один, когда он умер.

Ее руки снова зашевелились, сжимаясь и разжимаясь.

— Я не могу не думать об этом, — наконец сказала она. — Не думать о них двоих. Наверное, он уехал за ней из больницы. Устроился где-нибудь рядом, где они могли встречаться. Э, я не могу не думать, что весь год, что она была за Тони, носила его ребенка, эта сука смеялась над ним. Они смеялись над моим мальчиком. — Она глянула на Джея. — Подумайте об этом, э, прежде чем говорить о том, чего не понимаете. Подумайте, каково было моему мальчику.

— Простите. Если вы не хотите об этом говорить… Мирей фыркнула.

— Это другие не хотят об этом говорить, — кисло сказала она. — Не хотят думать об этом, хотят думать, что все это россказни старой кликуши Мирей. Мирей, которая сама не своя после смерти сына. Настолько проще не лезть в чужие дела, позволить ей жить своей жизнью и плевать, что она украла моего сына и погубила его, просто так, потому что могла, э, так же, как украла мою Розу.

Ее голос сорвался, то ли от злости, то ли от горя. Потом лицо снова разгладилось, почти похорошело от удовольствия.

— Но я ей покажу, — продолжала она. — В будущем году, э, когда она останется без крыши над головой. Когда аренда закончится. Ей придется прийти ко мне, если она хочет остаться на ферме, э? А она хочет остаться.

Ее лицо лоснилось коварством.

— Почему? — С кем бы Джей ни говорил, все упиралось в это. — Почему она хочет остаться? У нее нет друзей. Она тут никому не нужна. Если она захочет уехать из Ланскне, кто ее удержит? Мирей засмеялась.

— Пусть хочет, — коротко сказала она. — Я ей нужна. Она знает почему.

Пояснять Мирей отказалась и была скрытна и замкнута, когда Джей навестил ее снова. Он понял, что один из них переступил черту, и постарался в дальнейшем вести себя осторожнее, засыпая ее розами. Она принимала подарки довольно благосклонно, но более не поверяла ему свои тайны. Ему оставалось довольствоваться тем, что успел собрать.

Более всего в Маризе его восхищало пестрое отношение к ней деревенских. У каждого сложилось свое мнение, хотя никто, кроме Мирей, видимо, не знал больше других. Каро Клермон считала ее скаредной затворницей. Мирей — вероломной супругой, которая намеренно воспользовалась невинностью юноши. Жозефина — мужественной женщиной, которая в одиночку растит ребенка. Нарсисс — ловкой бизнес-леди, имеющей право на личную жизнь. Ру, работавший у нее на vendanges [91] каждый год, когда путешествовал по реке, помнил ее тихой, вежливой дамой, что носила младенца в переноске на спине, даже когда работала в полях, приносила работникам холодное пиво в жару и платила наличными.

— Некоторые нам не доверяют, — усмехнулся он. — Речные бродяги, вечно в пути. Воображают бог знает что. Запирают ценности на замок. Следят за дочерьми. Или, наоборот, переигрывают. Постоянно улыбаются. Хлопают по спине и называют mon pote. [92] Она была не такая. Всегда называла меня monsieur. Она мало говорила. У нас были деловые отношения, как у мужчины с мужчиной.

Он пожал плечами и осушил свою банку «Стеллы».

С кем бы Джей ни говорил, у каждого была своя Мариза. Попотта вспомнила утро после похорон, когда Мариза явилась к дому Мирей с чемоданом и ребенком в переноске. Попотта разносила письма и подошла к дому, как раз когда Мариза стучала в дверь.

— Мирей открыла и прямо затащила Маризу внутрь, — вспомнила она. — Девочка спала, но от рывка проснулась и завопила. Мирей выхватила письма у меня из рук и захлопнула дверь, но я все равно слышала их голоса, даже через дверь, а ребенок все вопил и вопил. — Она покачала головой. — Наверное, Мариза в то утро собиралась уехать — собралась вроде и вещи упаковала, — но Мирей ее как-то отговорила. Я знаю, что потом она почти не приходила в деревню. Может, боялась, что люди скажут.

Скоро поползли слухи. Всем было что рассказать. Поразительным образом Мариза будила в людях любопытство, враждебность, зависть, злость.

Люсьен Мерль считал, что ее отказ отдать невозделанные болотистые земли у реки разрушил его планы нового строительства.

— Из этой земли вышел бы толк, — горько повторял он. — У сельского хозяйства больше нет будущего. Будущее за туризмом. — Он присосался к своему diabolo-menthe [93] и покачал головой. — Поглядите на Ле-Пино. Всего один человек смог все изменить. Один прозорливый человек. — Он вздохнул и уныло прибавил: — Спорим, он теперь миллионер.