Нелюди Великой реки. Полуэльф - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лавистов cтр.№ 49

Вот разве логично стрелять в то, что движется, толком не разобравшись, как я давеча в лесу? А ведь ни тени сомнения не возникло. Попытавшись проанализировать свое поведение, я пришел к неутешительному выводу, что если бы лесники обходили алху с тыла, намереваясь взять его живым, я бы мог выстрелить в них. Но только если бы они не были эльфами.

Эльфа я бы почувствовал, скорее всего, как чую лес. А эльфы лесу не чужеродны, и этому есть причины, как есть причины и тому, что в глубине эльфийской пущи не встретишь нежити и нечисти. А вот на границах — сколько угодно.

Эльфы не живут вечно. Просто они живут долго, а людям кажется — вечно. Вечно не живут даже деревья, хотя встретить тысячелетний мэллорн несложно — есть и дубы, живущие столько же, если не больше. Срубить мэллорн, по представлениям эльфов, — значит, сократить общее число лет жизни леса и самих эльфов. Кому же понравится, если у него жизнь отбирают? Поэтому я в конфликте эльфов Закатной пуши и тверичей — не на стороне пришлых. Повод вторжения тверичи выбрали действительно странный — хотим-де дорогу через Пущу к гномам провести. Давайте мэллорны и аэрболы вырубим, а то по старой дороге далеко ездить — крюк получается, да и слишком близко она к Дурному болоту расположена… Как если бы пришел к вам сосед и сказал: а давай я теперь мусор буду в твою квартиру заносить и посреди гостиной выбрасывать. Мне так ближе, а то пока до мусорки дойдешь… И собаки там бродячие, страшно мне… Тут сколько ни заплати, чего ни обещай — ответ один будет.

А вот если встречусь с кем-нибудь из архонтов Закатной пущи лицом к лицу — оплеухой не отделается, невзирая на последствия. Договариваться надо с пришлыми было, а не бросать кавалерийский строй в атаку на пулеметы.

* * *

От размышлений меня отвлекли взвизги Кемменамендура. Его, оказывается, мое замечание о пальцах очень обидело. И он с ходу начал сыпать оскорблениями на синдарине. Бедноват синдарин по части ругательств-то, русский язык тут ему свободно фору даст… Закончил эльф свою отповедь решительным предложением выметаться на все четыре стороны:

— Вот и дуй к своим любимым пришлым! Продал нас за ватерклозет и гражданский чин!

— Это я от почетного гражданина Ярославля слышу? — Губы сами сложились в язвительную ухмылку. Надо бы хоть мне остановиться, да где там!

— Сейчас же берешь свои манатки, клячу свою — и валишь отсюда по всем четырем направлениям!

Вот, значит, как!

— На ночь из дома выгоняешь?

Такого я не ожидал… Это ж однозначно смерть! Ночью из-за стен выезжают только сильные отряды. В одиночку мне будет трудновато выжить.

Кемменамендур, похоже, понял, что переборщил, но остановиться не мог.

— Уходи, Корнеев! — процедил он сквозь зубы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не наорать на меня. Вокруг его пальцев, намертво вцепившихся в локти, стало потихоньку разгораться голубоватое свечение. Да он колдун, и неслабый. Что ж, это многое объясняет. Например, как он еще не вылетел в трубу со своими кошками. — Уходи! За ворота тебя никто не гонит, но через порог моего дома ты больше не переступишь! Это! Уходи!

— На конюшне спать? — вроде как оскорбился я, но на самом деле возликовал. — Спасибо за гостеприимство, Кемменамендур, тенэнто лие омента! Встретимся еще!

Выскочил я от эльфа, радуясь трем вещам. Во-первых, с очень высокой долей вероятности я не только переживу эту ночь, но и высплюсь. Во-вторых, лучше гнев, лучше ругань и мордобой, чем откровенное и высокомерное презрение. Эльфы вряд ли когда-нибудь смогут воспринимать меня всерьез. На любое мое замечание, даже если я буду поносить их родовитых предков последними словами, они только усмехнутся. Собака лает — ветер носит. В эльфийском варианте — антолле улуя сульрим (много ветра вылетает из твоего рта)! Это максимум, что я получу в ответ на любое, даже самое конструктивное замечание о политике. Так что гнев Кемменамендура можно считать неплохим личным достижением. И, в-третьих, я, кажется, имею повод и возможность заглянуть во-о-он в тот симпатичный сарайчик из толстых бревен, который вполне подошел бы под бокс сразу для нескольких ударных плавательных бронемашин. Надо же мне где-то ночевать. Почему обязательно на конюшне? Пошнырять по двору кошатника — когда еще такой случай представится?

А дверка-то закрыта. Но на приличном расстоянии от земли есть окошко — и вентиляция и освещение. На подоконнике сидел, презрительно глядя на меня янтарными глазами, темно-коричневый, почти черный кот, скорее даже котенок, с закругленными ушами, похожий больше на меховую игрушку, чем на грозу мышей и прочих грызунов. Шерсть его на кончиках ворсинок, казалось, меняет окраску на глазах: от рыжей до беловато-стальной. Симпатяга, но потискать его не удастся — перехватив мой взгляд, котенок немедленно скрылся из поля зрения.

Вот, кстати, деревянная лестница к соседнему сараю приставлена. А что? Как же без лестницы в хозяйстве? Переставить лестницу и взлететь по ней прямо к окну — дело секунды. А окно-то не заперто.

Облом! Сеновал. Самый настоящий, почти доверху забитый душистым сеном. Весной? Весной сена должно быть поменьше — или лошади с коровками зимой сидели на диете? Перевалившись через грубо рубленный подоконник, я упал в мягкие объятия сухой травы. В носу сразу запершило, но я сдержался, не чихнул, а продолжил жадно хватать носом едкий воздух, полный степных ароматов. Что за запах? Съехавши на заднице с кучи сена и принюхавшись в разных местах громадного сенника, я уверенно подошел к огромной копне у задней стены. Или я потерял нюх, или с запахом высушенного сена сливается весьма знакомый запах оружейной смазки… А кошачьего запаха — нет. Манулы, говорят, известные чистюли — на охоте от охотника не должно ничем пахнуть.

А пороемся-ка чуть-чуть… Когда моя рука ушла в сено примерно по локоть, мне показалось, что я могу нащупать твердое деревянное ребро какого-то ящика.

— Петя? Ты где?

Дверь распахнулась, и я отвлекся на созерцание весьма завлекательного силуэта эльфийки. Она решительно прошла в сумрак сенника, держа перед собой довольно объемный сверток. И сразу нашла меня, настолько жадно я на нее глазел.

— Отец прислал? — спросил я, притворно нахмурившись, указывая на подушку и стопку простыней в руках у Арквейн. Если Кемменамендур прислал, то сойдет за извинения.

— Нет, я сама тебя искала. Знаешь, ничего страшного, что отец тебя выгнал… — А мне и не страшно. Мне интересно. Вот как ящик нащупал, так еще интереснее стало, а теперь и подавно! — Ты тут спрашивал, умею ли я целоваться?

Подушки и прочее полетели в сторону, руки девушки обвились вокруг моей шеи.

Целовалась она с увлечением, я тоже, но как только я попытался мягко подтолкнуть ее к стогу сена, так немедленно получил острой коленкой между ног.

Уй-ё!.. Вот блин!.. Ух-ты-ж!.. Больно же! Как я не начал материться вслух — сам не знаю! И горжусь. Но замычал я и зашипел громко.

— Целоваться — значит, целоваться! А ты что там напридумывал себе? — Возмущению Арквейн не было предела — она тоже шипеть начала и согнутые на манер когтей пальцы рук растопырила. У кошек научилась, не иначе.