Громбелардская легенда - читать онлайн книгу. Автор: Феликс В. Крес cтр.№ 41

Приближался полдень. Гольд распаковал вьюки и приготовил себе сытный обед. Потом принес бурдюк с вином и присел на грубо отесанную деревянную лавку, стоявшую у стены дома. Он ел, пил и размышлял, окидывая взглядом вершины окрестных деревьев. Он уже решил, что сдаваться не станет и от своих намерений не откажется. Но… Эта дартанка… Раз уж он принял решение — следовало быть с ней не столь уступчивым и не потакать без нужды ее капризам.

Наедине с самим собой Гольд мог быть полностью откровенным. Непокорность этой властной особы ему чем-то нравилась, хотя вместе с тем он презирал ее великосветские привычки. Он не знал подобных женщин. В ее поведении было нечто почти… сладострастное. Красивая женщина, которая знала, что она красива, и ждала лишь того, чтобы ее красоту признавали и ею восхищались, требовала поклонения, так же как императорский сборщик налогов — податей. Его злили ее капризы, но, опять-таки, — сколь возбуждающей была женщина, которая так капризничала! Однако — это ее отвратительное отношение к дружбе, которая для него была чувством почти священным; в дружбе он был бескорыстен! Он прекрасно понимал, почему для дартанки это выглядит иначе. Она просто не могла понять, как кто-то из рода А. Б. Д., такой как ее брат, мог подружиться с человеком, стоящим ниже его, пусть даже человеком чистой крови, пусть даже офицером гвардии. Нигде во всей империи происхождению не придавалось такого большого значения, как в Дартане, а уж в Роллайне… Армект, вместе с архитектурой и искусством, перенял также дартанский уклад общества, создал магнатские дворы в своих городах. Однако профессия солдата, освященная армектанскими традициями, повышала общественный статус человека. Звание сотника гвардии ставило Гольда почти на самую вершину общественной лестницы; князья провинций, даже сам император, без какого-либо унижения для себя могли пригласить такого человека к своему столу. И приглашали! Гольда удивляло, что Лейна этого не помнит. Может быть, она просто не хотела помнить, желая сохранить дистанцию? Смотреть на него свысока?

У нее было прекрасное тело и испорченная душа. Он хотел бы верить, что это не так, или, по крайней мере, что так будет не всегда.

Она была сестрой Байлея. Он похитил ее… но не смог бы взглянуть Байлею в глаза, если бы у его сестры хоть волос упал с головы.

Он чувствовал себя ответственным за нее, но не любил ее, временами почти ненавидел и… отчего-то не хотел, чтобы она осталась такой, какой была. Он прекрасно понимал, что он чужой в жизни этой женщины, что не имеет права требовать от нее чего бы то ни было.

И тем не менее — ему хотелось потребовать. Поев, он вытер руки о край куртки и устроился поудобнее на лавке, прислонившись спиной к стене. Прикрыв глаза, он немного вздремнул, потом очнулся, сменил позу и снова заснул.

Был поздний вечер, когда он вошел в комнату, держа в руках зажженную свечу, еду и бурдюк с вином. Злясь на самого себя за то, что поддался слабости и прибежал к ней с ужином, словно слуга, он положил хлеб и копченое мясо на стол. Подняв свечу, он некоторое время смотрел на лицо девушки. Она спала как ребенок, прижавшись щекой к жесткой, набитой сеном подушке и легко посапывая во сне. Она выглядела столь невинной и чистой, что внезапно ему показалось, будто он видит ее впервые в жизни.

Однако помятая и задравшаяся юбка открывала длинные, изящные ноги; тугие чулки обтягивали точеные бедра… Это не были ноги ребенка! Он понял, сколь опасна подобная красота. Ее благородие А. Б. Д. Лейна вполне открыто считала себя самой красивой женщиной Роллайны — и, к сожалению, похоже, была права. Он никогда до сих пор не видел женщин с такой фигурой, такими волосами, такими чертами лица… Гольд почти обрадовался, обнаружив недостаток: у нее был слишком высокий, неприятный и резкий голос. Хоть это никак и не отражалось на ее красоте, но все же…

Он дал ей слишком мало времени на отдых, и оттого у него возникло неясное ощущение вины. Подойдя к кровати, он слегка коснулся плеча спящей, потом встряхнул. Она что-то пробормотала, не открывая глаз, и перевернулась на спину. Огненная волна густых волос обожгла ему ладонь.

— Пора… пора в путь, госпожа, — сказал он, тихо и столь трогательно, что даже прикусил губу, пораженный звучанием собственного голоса.

Он сильно, может быть, даже слишком, тряхнул ее за плечо. Она открыла глаза и резко села.

— Как ты смеешь дотрагиваться до меня без разрешения?!! — спросила она. — Если хочешь меня разбудить, то позови, но руки держи подальше!

Какие-то теплые, приятные слова, которые уже вертелись у него на языке, провалились в желудок вместе со слюной. Он стиснул зубы.

— Пора в путь, — жестко сказал он. — Через несколько минут ты должна быть готова… госпожа. На столе хлеб, мясо и вино; когда будешь уходить, забери бурдюк. Я жду возле лошадей.

Внезапно он издевательски усмехнулся, видя ее красные и опухшие глаза, которые хотели быть властными, грозными и неприступными. Разбуженная, она, как и любая другая женщина, выглядела не лучшим образом. Он обнаружил, что его радует даже самая маленькая царапина, замеченная на этом драгоценном камне.

Увидев его улыбку, она пришла в ярость.

— Убирайся, — сказала она. — При тебе я есть не стану.

— А это еще почему? — издевательски спросил он.

— Потому что это невозможно. В твоем присутствии я могла бы разве что…

Она спокойно и подробно описала, насколько она ценит его общество и чем она могла бы при нем заниматься. Он не верил собственным ушам, не понимая, как подобные слова соотносятся с Золотой Роллайной, старыми дартанскими родами, платьями, приемами и всеми теми сказочными историями… Она вполне могла дать сто очков вперед солдатам из патруля.

— Я буду ждать возле лошадей, — сказал он, прежде чем она успела закончить.

И вышел.

Лошади стояли оседланные и готовые в дорогу. Посмотрев на звездное небо, Гольд отошел чуть подальше от дома и крикнул. Он был уверен, что дровосеки давно уже вернулись из леса и теперь ждут где-то неподалеку. Он не ошибся. Из ночного мрака появились два черных силуэта.

— Можете возвращаться в дом, — сказал он. — Не прямо сейчас, только когда мы уедем.

Он махнул рукой, прерывая поток благодарностей. Ему были неприятны эти люди. Честно говоря, он предпочел бы диких громбелардских крестьян; они не были глупее этих двоих, ибо подобное было просто невозможно, но, по крайней мере, могли стать опасны. В Дартане же он встречал лишь глупых вонючих свиней.

Гольд вернулся к лошадям, думая о том, сколь немногое значит происхождение. Служа в Армекте, на северной границе, он познакомился с крестьянами-армектанцами. Они отнюдь не напоминали животных! Он уважал этих людей так же, как и своих солдат, — ибо в его глазах они были скорее неким нерегулярным войском, нежели деревенщиной. У них было чувство собственного достоинства, они слушались старосту деревни, к чужим относились спокойно, но вежливое к себе отношение с их стороны еще нужно было заслужить… А ведь происхождение у всех было одно и то же — крестьяне-дартанцы, крестьяне-громбелардцы и крестьяне-армектанцы. От чего зависит уважение, с которым относишься к другим людям?