Филумана - читать онлайн книгу. Автор: Валентин Шатилов cтр.№ 64

Лечение мое, по словам Меланьи, подтвержденным ее мыслями, затянуться не должно было. Свежие травы надо пить еще два дня, а потом достаточно протирать руку настойкой из высушенных кореньев, которые она обещала дать с собой.

Обоз наш полз по лесным тропам медленно. Я шла пешком вместе с моей маленькой знахаркой – мы обе отказались садиться на лошадь. Продвижения бы это не ускорило – ведь все равно темп задавала волокуша с князем, – а упасть с седла, да еще на парализованную правую руку мне вовсе не хотелось.

Так что хоть и вышли мы с самого раннего утра, когда еще только светало, но до места добрались уже под звездами, едва не повалив лошадьми в потемках тримурти идолов-сторожей.

Следующий день ушел на мое долечивание, а также на подготовку к окончательному отъезду из дебрей заповедного леса.

Княжеской кареты, не утащенной в свое время ватажниками, я не обнаружила. Спросив вслух у Меланьи (которая, по своему обыкновению, ничего отвечать на вопрос не стала), увидела картинку: Орей так осерчал после моего бегства – до кровотечения из носа! А после самолично вытянул карету на лесную опушку да и спалил.

Однако у Каллистрата была в запасе другая карета – более простая, чем княжеская, зато просторная, с мягкими подушками, а главное – с вместительным багажным ящиком сзади. Туда после долгих трудов и уложили князя – со всей осторожностью и прямо с волокушей.

Следующее утро мы встретили уже в пути.

Меланья, которая не пожелала сказать нам «до свидания», ночью незаметно исчезла из избушки. Я держала на коленях сухие коренья, данные ею мне, и жалела. Не о ней – в лесу она не пропадет! Жалела, что Меланья упорно загоняла свою судьбу в ту же узкую щель, в которой всю жизнь просидел ее дед, ненавидя и презирая весь человеческий род…

Мы ехали в Киршаг.

* * *

Все три дня, пока над дорогой нависали лесные ветви, дружина да и сам Каллистрат были настороже. На четвертый день вздохнули с облегчением: лес поредел, отступил, открылись поля с колосящимся просом, цветущей гречихой – начались оболыжские земли.

– Каллистрат! – прокричала я, приоткрыв дверцу кареты. Когда он подъехал ближе, попросила:

– Давайте оставим моих лесных антов где-нибудь здесь – и от леса недалеко, и все-таки среди людей! Сил нет смотреть, как они бегут за нами вприпрыжку – уже ноги себе в кровь посбивали!

– За поворотом – первое село, – все еще недовольным тоном сообщил Каллистрат. – Там и оставляйте. Я распоряжусь, чтоб их не обижали и подкармливали. Пока не освоятся.

Это меня порадовало.

При прощании я сказала прочувственную речь, объяснив моим антам, что покидаю их надолго, но все время буду любить и помнить. И вернусь обязательно (причем когда говорила, то свято в это верила, – иначе бы никакого внушения не получилось). Им же велела всячески готовиться к встрече. А для этого им следует научиться говорить, как здесь говорят, работать, как здесь работают, а также есть, пить, спать, готовить, стирать, убирать, одеваться и так далее. Чтоб к моему возвращению – строго наказала я – они ничем не отличались от здешних антов!

Такого задания моим лесным жителям должно было хватить на очень долгое время. А пока они его выполняют во славу меня, обожаемой княгини, можно не беспокоиться об их душевном здоровье. Мне необходимо было сосредоточиться на собственном здоровье.

Каллистрат заверил меня, что в его поместье, куда мы приедем уже завтра, я смогу заняться рукой всерьез, на целый день погружая ее в ванночку с настоем из целебных кореньев. Пока же я ограничивалась тем, что допивала из кувшинчика последние глотки пряно-горько-кислой жидкости, приготовленной Меланьей из свежих трав.

Никодим периодически подскакивал к окошку кареты, как бы проверяя – здесь ли я? Удастся ли ему все-таки выполнить последнюю волю Порфирия Никитовича и освободиться, таким образом, для новой службы?

Будущее всерьез его беспокоило.

Мысль поватажничать как пришла, так и ушла. Все-таки по своей натуре он был человек служивый. И. если раньше служба представлялась ему делом ясным – присягнуть кравенцовскому князю и продолжать исправлять ее под все теми же знаменами, – то теперь эта перспектива его не устраивала.

С одной стороны, нынешнее положение князя Михаила казалось Никодиму унизительным. Лично он предпочел бы смерть в бою вот такому лежанию. Да еще будучи обузой для бабы.

А с другой стороны… Сама баба и была другой стороной! Общение со мной навело его на мысль сразу после выполнения последней воли Порфирия Никитовича проситься на службу именно ко мне, княгине сурожской.

В том, что я вернусь в Сурож с даровой милостью и истинной хозяйкой, Никодим не сомневался. А памятуя, как меня выставили из собственного города, был уверен, что я не стану набирать в княжескую дружину сурожских голутвенных, возьму людей со стороны. Учитывая же, так сказать, опыт личного знакомства, надеялся быстро выдвинуться в моей будущей дружине из гридни по меньшей мере в полковники Ну и просто хотелось ему служить именно у меня, вот и все!

Однако обнаружились новые обстоятельства. Его служебное рвение обернулась против него же… Никодим каждый день со страхом и раскаянием вспоминал свой пыточный подвиг. Он и раньше-то не чувствовал склонности к пыточному делу, а увидев мою реакцию на содеянное, вообще скис, опасаясь, что полностью потерял всякое уважение в моих глазах.

Однако и от мысли проситься присягнуть мне Никодим не отказался. И думал теперь одну горькую думу: что же сделать такого, чтоб загладить свою вину?

* * *

Мои лечебные процедуры едва не оказались под угрозой срыва из-за Каллистратовой хлебосольности.

Едва мы устроились в имении Оболыжских, как туда валом повалило в гости окрестное лыцарство. Слух о нас с князем Михаилом распространился быстро, и каждое утро начиналось с вереницы выстроившихся под окнами карет, повозок и спешивающихся всадников. Потом – долгое застолье. Каллистрат почувствовал себя первой знаменитостью Кравенцовского княжества, не уставал рассказывать обо мне, о моих доблестях и дорожных приключениях. Отчего приключения эти становились все красочнее день ото дня. Многие лыцары помнили еще моего отца, находили у меня большое фамильное сходство, вино за мое здоровье и успешное вокняжение в Суроже лилось рекой…

Я поняла, что здесь остановить эту веселуху будет трудно, и на четвертый день потребовала:

– В Киршаг!

Никодим поддержал меня с угрюмой радостью. Непроспавшийся после вчерашнего Каллистрат сперва не принял мое требование всерьез: – К чему такая спешка, княгиня! Вы не вылечились, мы еще даже не приступили к осмотру моей лаборатории…

– И не приступим, – заявила я. – Мне после Киршага нужно еще попасть в Вышеград.

– Княгиня, Киршаг – это такая дыра, поверьте мне. Там, кроме моря да самой Киршаговой пустохляби, и нет ничего. Вы успеете повсюду, – заюлил Каллистрат. – Смотрите, какие у меня сады, поля, лесные угодья!