Бог-Император - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Соколов cтр.№ 3

Николай осторожно заглянул: щупальце крепким кольцом обвило ноги копта и тянуло мутанта вниз. Чуть ниже мелькал лопнувший клубок другого мутанта — уже смятого и раздавленного. Николаю хорошо были видны кости, прорвавшие кожу и торчавшие красными острыми изломами. А рядом с собой, совсем близко, Николай видел глаза — умоляющие жалкие глаза не хотевшего умирать зверя.

Николай отвернулся. Коптом больше, коптом меньше…

Здесь начинался новый коридор. Пол — каменная мозаика — был изрядно запыленный. Стены — обшитые деревянными панелями — практически сгнили, с двух сторон коридора были овальные ниши, прикрытые металлическими дверями. С торцов еще двери. Копт все еще сопротивлялся. Николай вернулся клюку. Медведь-мутант сквозь напряжение и муку выдавил едва разборчиво:

— Помоги!

Николай терпеть не мог эти свои порывы гуманизма, которые когда-нибудь могли привести его к могиле. Выхватив бластер, он отсек петлю, захватившую копта. Освобожденный мутант вылетел из люка и обессилено рухнул на пол рядом с Николаем.

А что дальше?

Дальше все было просто, убедительно и очень быстро. Мутант беспомощно шевельнул рукой, задел ногу человека, затем тут же ухватил за лодыжку и так дернул, что Николай всем телом впечатался в многолетнюю пыль ковра. Выбитый ударом бластер отлетел в сторону. Копт вскочил, перехватил руку спасшего его человека, только что утерявшего пистолет, завернул за спину и потащил Николая, словно пустой мешок.

Унижение и злоба не помешали Николаю выхватить второй рукой рукоять веерного ножа и направить его вверх и вперед. Николай выстрелил. Его подбросило вверх — копт, падая, едва не оторвал ему руку. Но обошлось.

Медведь-мутант корчился, проткнутый насквозь десятком лезвий, прочно засевших в стенах и потолке. Может быть, стены здесь уже и не каменные, а впрочем, в бетон лезвия тоже вонзались. Ножи без приспособлений не освободишь. Зверь конвульсивно дергался и хрипел. Он подыхал. Конечно, все знают, что у коптов отсутствует кодекс чести. Человеческой чести. Есть кодекс воина и победителя. Коптский кодекс. Все знают… Плечо болело.

Николай подобрал потерянный бластер. Не глядя на труп, прошел к дверям. Было тихо. Он вновь почувствовал себя плохо. Двери вокруг не заперты, пыльные комнаты, брошенные столы, мониторы, кресла у настенных экранов — все пусто. Да, храм оказался еще тот.

У торцовой двери Николай остановился. Сквозь проем он разглядывал круглый зал, освещенный светильниками по периметру потолка. В противоположном конце помещения выстроился еще один ряд дверей. В центре потолка было круглое, похожее на люк пятно. Пол покрыт упругим стеклянистым веществом, утолщавшимся к центру зала. Больше ничего видно не было.

Держа бластер наготове, Николай прошелся вдоль стен к дверям — все заперты. Еще раз оглядел зал.

Его внимание привлек странный отблеск в середине, там, где полупрозрачное покрытие пола имело наибольшую толщину, проглядывало что-то темное. Николай нагнулся: под слоем пластика виднелась человеческая голова. Николай протянул руку и дотронулся до погребенного лица.

Это было ошибкой. Над головой сухо щелкнуло, отпрыгнув, Николай откатился в сторону, но хлынувший сверху поток шипящей жидкости все же накрыл его.

Николай выстрелил в потолок. Что-то взорвалось, и гигантский пульверизатор утих. Комбинезон промок насквозь.

Это была не вода. Когда Николай понял, что это такое, он стал торопливо срывать с себя одежду. Ткань, стекленея на глазах, хрустела под пальцами. Ноги едва успели вырваться из сапог, зазвеневших при падении. Хорошо еще, что вовремя отскочил в сторону: на кожу сквозь одежду просочилось совсем немного. Лишь кое-где на сгибах хрустели, отрывались кусочки твердой ткани и сочилась кровь. Дешево отделался. Однако волосы придется сбрить: на голове застыл твердый шлем.

В потолке зияла оплавленная черная дыра. Николай методично, с легким остервенением выжег все пять дверей. Одинаково запущенные кабинеты и коридор-прихожая за каждой из дверей. Кожа рук сочилась кровью. Шея проворачивалась с болезненным хрустом. Николай вошел в коридор-прихожую, запертую с противоположной стороны полированной металлической плитой. В одном месте обнаружился бугорок. Он нажал и отступил.

Плита стала прозрачной, Николай смотрел, словно в стену аквариума, где, медленно перемещаясь, плавали мертвые рыбы. Аквариум размерами не уступал тому колодцу с мрачной водой, где он сам недавно плавал, словно рыба. Живая рыба. А здесь, в хорошо освещенном пространстве медленно перемещались рыбы-люди, рыбы-копты, рыбы-звери… Все — спящие, мертвые, — приближаясь, смотрели на Николая невидящими глазами, уплывали дальше по кругу, сменяли друг друга… Люди, одетые в звериные шкуры, люди, одетые в ткани, настоящий кентавр, мерзкое двуногое существо, отдаленно напоминающее обезьяну… древнее оружие: луки, топоры, мечи. Звери… Олень, собака… огромный, словно медведь, волк… птица, покрытая перламутровой чешуей, с приоткрытым, полным острых зубов клювом…

Вдруг что-то тяжело и твердо опустилось ему на затылок. Упав, Николай с удивлением сообразил, что лежит не на твердом полу, а в невидимых объятиях силового кокона анабиозного саркофага. И сразу вокруг него выросли белые фигуры, в которых он узнал — не коптов, нет, — людей, облаченных в медхалаты.

Кто-то тряс его за плечо, и в жаркой испарине, с гулко бьющимся сердцем Сергей очнулся. Сознание медленно возвращалось к нему. Воспоминание, насильно вторгшееся в память, таяло в глубине, в той бездне, где он стремился похоронить все, относящееся к ужасам каторги.

Окружающие предметы медленно, с резиновой инерцией получали имена: люди в белых комбинезонах — персонал медотсека, на стене — эстампы, круглые электронные часы, увиденные им сквозь кошмар, бежевые анабиозные саркофаги, в одном из которых, очнувшись, лежал он.

Заметив, что Сергей очнулся, оператор уступил место долговязому офицеру в черной форме, приблизившему в резких морщинах лицо. Офицер внимательно разглядывал его, а потом что-то быстро спросил.

— Что? — переспросил Сергей, и офицер повторил:

— Волков! Ваш серийный номер?

Он не понял, но вдруг в памяти всплыла цепочка цифр — фиолетовых, жестких, — и, непроизвольно называя их: ХХП-635718, Сергей вспомнил все.

Пепельные от звезд ночи, страшные и безумные, как и все на Уране — планете-каторге, где он сумел выжить эти долгие десять лет своего тюремного срока, роение огней в зонах, затянувшаяся партия в шахматы с тем могучим парнем с Альдебарана, съеденным коптами три года назад, сухой и сладкий запах, затаившийся во мраке подсознания, незабываемый вкус удачно переброженного вина в старом деревянном чане, случайно обнаруженном под лестницей блока лагерного старосты, известие о собственном освобождении, долгие увещевания вмиг налетевших вербовщиков вступить в гвардейские роты разных планетных систем, где так ценились прошедшие Уран бойцы, — все это плыло в его сознании, пока в сопровождении оператора Сергей шел на обязательный медосмотр. И хотя в отдельности эти мысли и воспоминания ничуть не были какими-либо новыми или особенными для него, они в совокупности образовали, быть может, наиболее благоприятную среду для вспышки, для резкого, как щелчок, упорядочивания того хаоса, что недавно властвовал у него в голове.