Имя нам - легион - читать онлайн книгу. Автор: Александр Сивинских cтр.№ 83

Со скорбною усмешкой горького превосходства таежника-уральца над жителем Каймановых островов встретил Филипп сообщение Светланы о том, что в промзоне уже сейчас, в середине осени, температура не позволяет появляться вне обогреваемых помещений без теплой одежды, а в воздухе порхает первый снег.

Героические покорители недр, преодолевая страшные лишения, ковали Файру процветание с помощью тяжелых роботов и автоматизированных роторных комплексов аж по двенадцать дней кряду. Затем их ждало тридцать заслуженных обильным потом суток релаксации под сенью отеческих лар и пенат. По прошествии четырех таких периодов труда и отдыха мужественные труженики с полным правом получали полугодовой отпуск, проводимый обычно в райских кущах здешней Океании.

Любопытно, что природные богатства уходили с планеты (без лишнего шума и пыли, само собой), кажется, именно в метрополию, отношения с которой были твердо разорваны навсегда.

Впрочем, осуждать или одобрять внешнюю политику новой родины было делом поистине неблагодарным, – Филипп это превосходно понимал. И посему лениво продолжал грешить похабным и безнравственным своим графоманством:

Вышел на дорогу парень беззаботный,

С килой по колено, с топором в руках.

Крепкий, волосатый, пьяный, голый, потный,

В шапке соболиной, в красных сапогах.

Парень не обычный – атаман разбойный.

Имя – Ванька Ухарь. Карие глаза,

Кудри золотые, кулаки по пуду.

А за ним девица – Машка Егоза… *

Печалило Филиппа одно: никто в целом мире, кроме старушки Кииррей да ее пушистого песика, не мог насладиться плодами его фривольного творчества. Да и те, по большому счету, ни уха ни рыла не понимали в русских заветных стихах. Бабка каждый раз бездумно, хоть и поощрительно, кивала головою в ответ на его громогласные выступления с новыми перлами, а Бууссе прятался под лавочку и мочился – скорее от страха, чем в сумасшедшем экстазе восхищенного знатока и ценителя нетрадиционной поэзии.

Однако же, поскольку на других потребителей его стихотворного самовыражения рассчитывать в ближайшее время не приходилось, он довольствовался и этими.

* * *

Все-таки свой шерсти клок Капралов с Файра получил. И достаточно немалый. Ему вернули оторванные пальцы. В лучшем виде вернули. И хотя гладкая розоватая кожица и мягкие, перламутрово-прозрачные пластиночки ногтей не скоро еще перестанут бросаться в глаза, резко контрастируя с загорелой, задубелой, родной кожей рук, он блаженствовал, с восторгом переживая их чудесное воскресение. Гладил их, целовал даже, сжимал до молоденьких косточек и подергивал, напевая: С этим братцем в лес ходил, с этим братцем щи варил…

Лечебница, где файрские Асклепии дарят людям утраченные органы, воображения его не поразила. Дом и дом. Пустоватый, холодный. Врач – очень старый, очень высокий и очень сухощавый мужчина с крупными, властными чертами лица и короткой спортивной стрижкой, прибытию пациента обрадовался несказанно. Принялся хлопотать вокруг него, похохатывая и неблагозвучно напевая, звонко хлопал Светлану по попке, щипал за бока, довольно интимно стискивал ей то ручку, то плечико, в общем – времени не терял. Светлана не возражала. Нервничающему Филиппу подумалось даже, что кабы не он, новые знакомцы, возможно, приступили бы к соитию незамедлительно.

Руку, подлежащую восстановлению, через гибкий, герметически запирающийся рукав погрузили во внушительную лохань, наполненную неаппетитной вязкой жидкостью, зеленоватой, как слизь, текущая из насморочного носа. Стенки лохани, прозрачные до невидимости, позволяли в подробностях следить за процессом наращивания плоти, но Филипп вынес лишь первые минуты зрелища. Когда кожа на культяпках неровно лопнула, разойдясь (безболезненно, впрочем) вдоль шрамов, и в сопливую жижу выплеснулось клубящееся облако крови, ему стало не по себе. Он поспешно отвернулся. Для того лишь, чтобы упереться взглядом в тощий оттопыренный афедрон лекаря, изогнувшегося перед сидящей Светланой в дугообразную брачную стойку.

Филипп засвистал, информируя о своем присутствии, но никто на его трели не отреагировал. Бойкий старичок поглаживал Светлане коленки, забираясь с каждым движением все выше, а женщина вполголоса журила его за поспешность, не отвергая тем не менее фривольных докторских ласк. На Филиппа она не смотрела. Он неодобрительно вздохнул и громко сказал:

– Я все вижу.

Светлана в упор глянула на него, поднялась, взяла врача за пуговицу и повела из комнаты, сказав на прощание:

– Без нас не вставай.

– А если я захочу пи-пи? – спросил Филипп у запершейся двери.

* * *

Вернулись они через час; лица их, довольные и умиротворенные, говорили о достигнутом взаимопонимании. Капралов, промаявшийся весь этот час от безделья (единственным развлечением были недоуменные мысли о том, почему Стражу Врат Сильверу не восстановили подобным образом ноги и рожу), да еще и на неудобном шатком сиденье, был зол. Злость его прошла без следа, когда он увидел великолепные розово-упругие плоды операции.

А вот волоски на части руки, побывавшей в волшебной купели, пропали начисто.

* * *

С тех пор контакты Филиппа со Светланой сводились к минимуму: каждое утро она приходила позвать его к совместному завтраку и спросить, чем он собирается заниматься сегодня днем.

– Думать, – многозначительно отвечал он обычно.

– А, – говорила она с пониманием.

Завтракали они в полном молчании.

Вечером же, когда она, обряженная в свой вызывающе-эротический наряд, являлась пожелать приятных снов и, откровенно предлагая себя, спрашивала, не нуждается ли он в чем-либо еще, он смиренно благодарил за трогательную заботу, страдальчески вздыхал и неизменно говорил:

– Как же не нуждаюсь? Очень нуждаюсь. Да только нужды мои невелики и тебе хорошо известны. В другой раз, милая, захвати, пожалуйста, с собой штоф водки, шмат сала да таблеточку виагры. Виагру – для меня. Остальное – для нас с тобой. Иначе, боюсь, я снова буду абсолютно индифферентен к твоим прелестям.

Она фыркала и уходила. Он, коротко хохотнув, засыпал.

Отношения между ними перешли в какую-то странную фазу отстраненной и ущербной близости. Вероятно, так ведут себя супруги, потерявшие какой бы то ни было интерес друг к другу, но по привычке живущие вместе. Он все еще не мог видеть в ней просто женщину, а не проститутку на довольствии контрразведки. Она же, очевидно, относилась к Филиппу лишь как к рядовому объекту оперативной разработки. И вряд ли это ее так уж удручало.

Впрочем, массовых оргий в своем доме она больше не устраивала. Так – мужичок-другой раз в два-три дня. Мелочи, одним словом.

* * *

Нельзя сказать, что Филипп обленился и выпал в осадок окончательно. Он немилосердно терзал себя на спортивном тренажере, совершал многокилометровые пробежки в полном вооружении, боксировал с тенью и стрелял за городом из гранатомета по курицеворонам.