Занавес молчания - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Быстров cтр.№ 31

– Здравствуйте, Андрей Владимирович, – приветствовал он профессора с широкой хищной улыбкой, обнажившей крепкие, желтые от табака зубы.

Профессор молча кивнул. Он мгновенно узнал голос, звучавший по телефону, но как держаться с этим человеком? Именно как с незнакомцем или, наоборот, как со старым знакомым, согласно каким-то безумным правилам игры? Илларионов с усилием удержался от того, чтобы не брякнуть: «Что все это значит?» Как бы с ним после такого вопроса ни обошлись, что-то разузнать он тогда вряд ли сможет. Не исключено, что придет время спрашивать в лоб, но сейчас нужно придерживаться избранной тактики обтекаемых реплик… Профессор вглядывался в лицо сидящего рядом с ним человека, какое-то вытянутое и весьма, по его мнению, неприятное. Ни одна черточка этого лица не стронула с мертвой точки никаких колесиков в механизме памяти.

– Я Келин, Олег Михайлович, – сказал незнако­мец. – Вы меня не знаете, но я-то хорошо знаю вас заочно…

Так! Значит, заочно.

– Рад познакомиться, Олег Михайлович.

– Я тоже. Напрасно вы приехали на машине, взяли бы такси… Впрочем, о ней позаботятся. Где ваш багаж, сзади?

Илларионов развел руками:

– У меня ничего нет.

– Ох уж эти ученые! – воскликнул Келин, в точности как час назад по телефону. – Неужели вы не взяли даже пижамы и зубной щетки? Так разволновались? Ладно, пустяки, все необходимое найдется на месте. Мы не испытываем трудностей со снабжением… Давайте ключи от машины и пошли.

– Куда?

– В нашу машину. Нет ведь смысла вам ехать за нами в такую даль на «волге», а нам потом перегонять ее назад, верно?

– Конечно, – пробормотал профессор, отдал ключи и вышел.

Келин указал на стоящий невдалеке «опель», к которому Илларионов и зашагал за своим проводником. Бросив ключи профессора какому-то парню, Келин сел за руль. Сзади сидели два хмурых типа в темных костюмах, так что Андрею Владимировичу пришлось устроиться впереди. Келин включил двигатель.

Они ехали куда-то за город, на юго-восток. Сначала профессор предположил, что пунктом назначения может быть Павловск или Пушкин, но, не доезжая Пушкина, Келин свернул на запад, потом снова направил машину на юг, к Гатчине. Профессор не задавал вопросов, лишь курил сигарету за сигаретой. Его спутники также помалкивали. Когда и Гатчина осталась в стороне, Илларионов не выдержал:

– Куда мы едем?

– На аэродром. – Казалось, Келин был удивлен, но не слишком: наверное, в рамках его подхода «ох уж эти ученые…» – Вы еще не совсем освоились, да, профессор? Вы возвращаетесь домой.

Очевидно, на секунду отвлекшийся от дороги Келин прочел такое изумление во взгляде Илларионова, что поспешил добавить с усмешкой:

– Ну, в какой-то степени…

Домой? Профессор погасил зажигалку, не прикурив очередной сигареты. Он родился в Санкт-Петербурге, прожил здесь всю жизнь. Конечно, он бывал в разных городах, бывал и за границей, но нигде не задерживался дольше одного-двух месяцев, и то редко. На Земле не было другого места, которое он мог бы назвать своим домом, даже «в какой-то степени».

И КЕЛИНУ ЭТО НАВЕРНЯКА ИЗВЕСТНО.

Что же он имел в виду?!

«Опель» свернул на неухоженную проселочную дорогу, под запрещающий знак. Ухабы, петли в лесу, где половина деревьев росла со времен Петра Первого… Какие тут аэродромы?

Но аэродром был. Он открылся за последним, прямым участком дороги, прорезанным в холме, – к обочинам сбегали крутые откосы. За решетчатыми воротами с табличкой «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ. ПРОЕЗД КАТЕГОРИЧЕСКИ ВОСПРЕЩЕН» хорошо просматривались ангары, цистерны заправщиков, взлетно-посадочная полоса и контрольная вышка. Келин предъявил какой-то документ охраннику у ворот, и «опель» покатил к небольшому самолету.

Илларионов не разбирался в авиационной технике, зато недавно он видел американский фильм, где на очень похожем самолете летал сенатор. Герои фильма неоднократно упоминали название «Сессна-скайлэйн», связанное с полицейскими хитросплетениями сюжета. На фюзеляже под пилотской кабиной и на хвосте стояли большие, четко видимые буквы и цифры AT 381. Про­фессор подумал, что это не обязательно марка самолета, какие-нибудь специальные обозначения, а марка – «Сессна-скайлэйн»… Но эта мысль пронеслась вскользь. Она совсем не показалась профессору заслуживающей внимания в его обстоятельствах.

– Поднимайтесь на борт, – пригласил Келин. Илларионов поставил ногу на нижнюю ступеньку трапа, обернулся и неуверенно начал:

– Институт…

Он не знал, как продолжить, да и вообще не знал, что именно хочет сказать Келину об институте. Слово вылетело больше от растерянности, но Келин понял по-своему.

– Все в порядке, профессор. Ваша командировка оформлена, входящие, исходящие бумажки – не придерешься. Ни одна живая душа вас не хватится, а кто хватится да будет настаивать, тому утрут нос секретностью. Не волнуйтесь. Вне института тоже все устроено. А как же, профессор! Для нас вы такая важная персона!

Ссутулившись, важная персона поднялась в самолет.

Маленький салон поразил Андрея Владимировича продуманностью интерьера, комфортом и функциональностью каждого элемента дизайна. Ни один кубический дециметр объема не пропадал зря, при этом никакой тесноты и загроможденности, все удобно, все под рукой. Телевизор вмонтирован в правый подлокотник кресла, компьютерный монитор – в левый, клавиатура выдвигается нажатием кнопки. В баре, уютно освещенном скрытыми лампами, – безалкогольные напитки, вино, виски, коньяк. Салон был рассчитан на шесть человек, но, как сообщил профессору Келин, при надобности перестраивался и в двенадцатиместный вариант.

– Но нас всего четверо, – сказал Келин, располагаясь напротив профессора, – плюс экипаж.

Илларионов и сам мог бы произвести несложный арифметический подсчет. Зачем Келин подчеркнул, что вместе с угрюмыми типами из «опеля», входящими сейчас в салон самолета, их четверо? Чтобы противопоставить одного Андрея Владимировича троим сопровождающим, напомнить, кто в доме хозяин? Но разве это необходимо? Еще одна загадка!

Угрюмый тип захлопнул и загерметизировал дверь. Завывали двигатели, самолет выкатывался на полосу.

– Пристегнитесь, Андрей Владимирович, – посоветовал Келин.

Нащупав замок ремня безопасности, Илларионов защелкнул его. Самолет начал разбег, оторвался от полосы. Солнце ударило в иллюминаторы правого борта, прикрытые синими защитными шторками. Пока шел набор высоты, самолет покачивало. Потом он на крейсерской скорости взял курс на север.

26 мая 2001 года 23 часа 50 минут

Джон Шерман сидел в камере, куда сам себя посадил, купив штернбургский тур. Перед ним на грубо сколоченном столе горела керосиновая лампа, но не настоящая, на батарейках. Лампа была такой же подделкой, как и все это заточение в Штернбурге. Возле репринтного томика Священного Писания лежал конверт из плотной бумаги. Заглянув в него, Шерман обнаружил инструкцию, как при необходимости вызывать врача (в углу спрятана кнопка). Значит, в случае приступа клаустрофобии окажут помощь и наверняка можно вернуться домой раньше срока. Да иначе и не могло быть: Штернбург – просто экстравагантная гостиница, отель выдуманного страха, зарегистрированный и официально одобренный аттракцион.