И снова о любви - читать онлайн книгу. Автор: Лорейн Заго Розенталь cтр.№ 61

«Ну уйди же», — думала я, вновь закрывая глаза.

— Ничего, мама. Все в порядке.

Она не поверила. Сказала, что я мрачная и раздражительная и что больше не рисую. Когда она упомянула Саммер, мне захотелось стечь в сливное отверстие, а оттуда в канализацию вместе с остальной грязью. Самое место для той, кто путается с братом парня, которого она любит.

— Скажи, что между вами произошло? — потребовала мама.

— Ничего, — повторила я.

Она немного помолчала, и я услышала, как тапка стучит по полу.

— Это связано с Блейком?

Я тотчас открыла глаза.

— Конечно, нет. Его это вообще не касается. Абсолютно.

Почему я не остановилась на «конечно, нет»? Запротестовала так усердно, что она не поверила ни единому слову.

— Знаешь что? — заявила она. — Позвоню-ка я этому мальчишке и выскажу все, что думаю о его поганом поведении.

— Не смей! — прошипела я, но она не обратила внимания.

— Да что он о себе возомнил, этот говнюк? Пусть его отец — важная птица и они живут в чертовом Верхнем Ист-Сайде, но это не дает ему права трепать нервы моей дочери. Посмотри, что он с тобой сделал! Ты уже несколько недель ходишь сама не своя, и с каждым днем все хуже. Точно! Съезжу в центр и лично устрою ему выволочку.

— Не смей! — На этот раз я заорала как психопатка — так же, как в мужском туалете в «Cielo». — Не смей звонить и приближаться к нему. Одно слово Блейку… и клянусь, я убью себя!

Я определенно превращалась в Ли. Мама буравила меня глазами. Мне показалось, она видит все, что я так старательно от нее скрывала.

— Скажи, что происходит, — потребовала она. — Что случилось? Что-то должно было произойти, если ты так себя ведешь?

— Ничего не случилось, — процедила я сквозь зубы. — Просто уйди, и все.

Она не двинулась с места.

— Ариадна, ваши отношения с Блейком серьезнее, чем ты рассказывала? Если бы вы просто держались за руки, ты бы сейчас не была в таком смятении. Я имею в виду… он… ты позволила ему?..

«Ты позволила ему?..» Как мерзко это прозвучало! Отвратительно. Гнусно, ужасно и непристойно. Она продолжала спрашивать, в голове у меня стучало, и мне уже было все равно, узнает она или нет.

— Да, мама, — язвительно и громко сказала я. — Он это сделал. Я позволила. Позволила делать все, что хочет, и да, ты права, он обманул меня. Бросил. Надеюсь, теперь ты счастлива!

«Надеюсь, теперь ты счастлива!» Я повторила эти слова четырежды, с каждым разом все громче и пронзительнее, а она умоляла меня успокоиться. Завернувшись в полотенце, я выскочила из ванной и побежала к себе, оставляя на ковре мокрые следы. Дверь хлопнула с такой силой, что в доме сотряслись стены и с комода упал мишка. Оставив его лежать на полу, я слушала разговор родителей в коридоре. Мама сказала, у меня истерика, а она не знает, что делать. Папа ответил, что я кричала на всю округу, он не ожидал от меня ничего подобного.

Позже этим же вечером родители шушукались, мама звонила Эвелин, которая, разумеется, тут же нарушила обещание хранить тайну. А куда ей было деваться — ведь у меня поехала крыша. Мое положение казалось настолько ужасным, что хуже некуда, но на следующий день почтальон доставил подозрительно тонкий конверт из Школы дизайна Парсонс. Меня не приняли, и пришлось признаться маме, что заявлений я больше никуда не подавала.

Конечно, ей хотелось раскричаться и как следует выругать меня, объяснить мне, какая я идиотка, что полагаюсь на связи, и как она во мне разочарована. Однако она не проронила ни слова. Наверное, вспомнила, что я — нежный цветок, и мои лепестки едва держатся, не в силах противостоять ураганному ветру. Потом она заговорила о Холлистере и разрешила мне не ходить в школу еще неделю. Сказала, что отправит меня в Куинс — смена обстановки пойдет мне на пользу.

Я так не считала. Куинс в своей убогости ничем не лучше Бруклина. Мне не давали покоя мысли, что вся моя учеба и занятия рисованием пошли насмарку, все это оказалось напрасной тратой времени. По сравнению с Эвелин я еще большее ничтожество, ведь она хотя бы замужем. Семья — удачное прикрытие для всех ее недостатков, а дом — место, где она может собирать для игр соседских ребятишек, и все вокруг восхищаются ее собственными прелестными малышами. Мне же некуда было пойти и нечем заняться. Выпить, что ли, разом все таблетки от мигрени? Эта идея посетила меня на следующее утро. Стоя в ванной, я изучала этикетку на пузырьке: «Ацетаминофен, буталбитал».

«Буталбитал» — звучит приятно и трагически. Но у меня не хватило смелости, и при мысли, что в довершение ко всему я еще и трусиха, я себя возненавидела. Отложив попытку на потом, я приняла две таблетки, хотя этого не требовалось, и села в мамину «хонду». В полной тишине мы отправились в Куинс. Наверное, моя сестра испытывала те же чувства, уезжая из дома с животом и телефоном «принцесса».

Вскоре мы прибыли на место. Эвелин с развевающимися на ветру золотисто-каштановыми кудряшками бросилась мне навстречу. Мама уехала, а мы обнялись на крыльце, и я не разжимала объятий немного дольше обычного. Как хорошо встретиться с человеком, который на себе испытал, что значит стать предметом маминого разочарования.

Раскладушку Эвелин поставила в детской Шейна. После обеда, когда мы все сидели за кухонным столом, она выложила на бумажной тарелке горку из печенья «Миссис Филдз» и подвинула ко мне.

— Спасибо, не надо, — сказала я.

— Очень вкусно, Ари. Специально для тебя купила.

— Спасибо, не надо, — повторила я.

На душе было паршиво — я опять обижала окружающих.

Вздохнув, она посмотрела на сидящего на высоком стульчике Шейна и пощекотала его. Малыш засмеялся, она тоже ответила смехом, приговаривая: «Ах ты, мой хороший!»

Глядя на них, я вспомнила о своем воображаемом доме в Парк-Слоуп, воображаемом муже и детях, и поняла, что этому не суждено сбыться. На глаза навернулись слезы.

— Ну-ка, — сказал Патрик, — поднимайся. Я научу тебя водить машину.

У меня не было желания учиться водить машину, но он не оставил мне выбора: отодвинул от стола мой стул, хотя я с него еще не встала, взял за руку и велел надеть пальто. Я поплелась за ним к грузовику, хотя больше всего на свете мне хотелось заснуть и не просыпаться до начала следующего тысячелетия.

Сидеть на водительском месте было ужасно неудобно.

— У меня нет даже ученического разрешения, — ныла я. — По закону без него водить нельзя.

Патрик фыркнул:

— Кого это волнует? Нас не остановят. Вставляй уже этот чертов ключ, и поехали.

— Не могу, — пролепетала я и увидела, как слезы закапали мне на джинсы.

Стараясь не разреветься, я шмыгала носом и вытирала глаза, но ничего не помогало.

Патрик достал из бардачка салфетку.