И снова о любви - читать онлайн книгу. Автор: Лорейн Заго Розенталь cтр.№ 51

— Танцевать? Где? На заднем сиденье в машине у Блейка?

— В «корветах» нет заднего сиденья, мама, — брякнула я и сию же минуту пожалела об этих словах.

Мама уставилась на меня, будто перед ней вовсе не я, а кто-то другой. Еще хуже, чем Эвелин. Но произошедшее между мной и Блейком было не аморальным, а она бы принялась убеждать меня в обратном, поэтому я продолжала врать. Клялась, что ничего не произошло, сожалела, что так получилось, и уверяла, что такое никогда не повторится. А потом по-настоящему почувствовала себя виноватой, потому что она мне поверила.

— Умойся и причешись! — крикнула она, но времени на это не оставалось.

Я сорвала платье, натянула джинсы и пуловер и выскочила на улицу. Мама уже завела машину.

Жителям Бруклина разрешалось сдавать вступительный экзамен в своем округе, поэтому я поехала не в Холлистер, а в свою прежнюю школу. Саммер тоже была там. Она сидела впереди, на соседнем ряду, отдохнувшая, в белой водолазке и фирменных джинсах. Я же с нечесаными волосами и размазанной под глазами тушью выглядела как облезлая нищенка. Она посмотрела назад, в ужасе отшатнулась и опять сделала вид, что в упор меня не замечает.

На мгновение я подумала, не рассказать ли ей о том, что произошло минувшей ночью. Девочкам всегда хочется поделиться таким с сестрами или лучшими подругами. Но Эвелин уехала с Патриком на выходные в Бостон на сбор семейства Кэгни; с Ли — даже если бы мы и помирились — у меня язык не повернулся бы обсуждать секс с ее кузеном. А с Саммер мы не разговаривали.

Усталая, с раскалывающейся головой, я взялась за цепочки аналогий — задание из языкового раздела теста. Слова на листке сливались друг с другом. «Лекарство — болезнь; закон — беззаконие; вымогать — добиваться; плагиат — заимствование; догмат — богослов…» Что еще за «догмат»? Я встречала это слово, когда готовилась к экзамену, но сейчас в голову ничего не шло.

Перед математическим разделом объявили перерыв, и я, глядя в затылок Саммер, придумала собственную аналогию: «настоящее» относится к «фальшивому» так же, как «любовь» к «лимеренции». А у тебя, Саммер, хватило наглости заявить, что я просто слегка запала на Блейка. Я его люблю, а он любит меня, и теперь ты не можешь сказать, что я едва его знаю и что не спала с ним. Потому что это неправда!

Глаза слипались. Желудок сводило от голода. Мне хотелось думать о Блейке и о том, что произошло ночью. Однако после перерыва я, упершись лбом в руку, читала о Сузи, которой нужно попасть в пункты В и С в любом порядке. По линиям на рисунке от меня требовалось определить, сколькими маршрутами она может пройти из пункта А и обратно через пункты В и С, не проходя по одной дороге дважды.

Сегодня мне не было до Сузи никакого дела.

А вот Саммер, судя по всему, отлично знала, какой дорогой шагать Сузи. Я смотрела, как она непринужденно просматривает вопросы, накручивая локон на палец, и быстро проставляет галочки карандашом. Покончив с тестом первой в классе, она закрыла книгу, откинулась на стуле и принялась изучать свой безупречный маникюр.

У меня прямо руки чесались взять карандаш и проткнуть ей сердце. Так нечестно! Она никогда ничего не учила. Зато у нее хватило ума лечь спать пораньше и с утра хорошо позавтракать.

В животе урчало, время подходило к концу. Я определенно заваливала вступительный экзамен, хоть на моем счету была куча решенных на отлично тренировочных тестов, а у Саммер — ни одного.

Мама ждала меня у школы.

— Надеюсь, ты справилась хорошо? — встревоженно произнесла она по дороге домой. — Как ты сама считаешь?

Уставившись в лобовое стекло, я собралась с духом и соврала:

— Думаю, пойдет.

Мама резко повернула голову в мою сторону.

— «Пойдет»? Что это значит?

— Ничего.

К горлу подступала тошнота.

Мы остановились на красный сигнал светофора, и я слушала, как она стучит обручальным кольцом по рулю.

— Ладно, — выдавила она. — Если оценка будет не слишком высокой, можно пересдать.

Наверное, эта мысль ее утешила. Я молча кивнула. Голова трещала сильнее и сильнее, а я все думала о сегодняшней ночи. Меня, разумеется, беспокоили результаты экзамена, но я вспомнила, что сказал утром Блейк. Экзамен не имеет значения — мистер Эллис поможет мне поступить в любое учебное заведение.

Когда в следующие выходные Блейк впервые привел меня в свою комнату в пентхаусе, мистера Эллиса дома не было. Комната оказалась на удивление маленькой. На полу лежал ковер с грубым ворсом, на рабочем столе — куча учебников.

Кровать стучала о стену, а шерстяные одеяла кололи мне кожу, когда мы во второй раз занимались любовью. Мы стали приходить сюда при каждом удобном случае, со Дня благодарения и до той поры, когда уже загорались первые рождественские огоньки. Мистер Эллис всегда отсутствовал. Иногда мы занимались сексом, временами Блейк проделывал то же, что в Хэмптонс, и я больше не прятала лицо. А порой мы просто часами лежали в постели обнявшись, это тоже было чудесно.

— Я тут подумал… — произнес он.

До Рождества оставалась пара дней, в этот вечер мы просто целовались и болтали под шерстяными одеялами. На улице шел снег, стоял зверский холод, и мне нравилось прятаться от всего мира в укромной спальне.

Блейк сказал, что не хочет больше учиться на юридическом. Отработав летом в фирме «Эллис и Хаммел», он понял, что терпеть не может носить костюм, а адвокатской рутиной уже сыт по горло. Но сказать об этом отцу у него не хватает духу, поэтому он собирается завершить учебу в колледже, сдать экзамен на пожарного и, выбрав момент, сообщить мистеру Эллису.

— Поступай так, как хочешь ты сам, — сказала я. — Я пришла к этому выводу недавно.

Он улыбнулся, стягивая одежду с нас обоих. Я почувствовала прикосновение его губ и его дыхание.

— Блейк, — сказала я позже. — Все, о чем мы говорили — дом, и дети, и будущее, — ты ведь не против подождать несколько лет? Ну… пока я не окончу колледж и магистратуру? Я тоже об этом мечтаю… но пока не готова.

— По мне бы лучше иметь все это сейчас. Но ради тебя… я подожду.

Потом он сообщил, что хочет кое-что заранее подарить мне на Рождество, надел шорты, подошел к столу и вернулся к кровати, крепко стиснув кулак. Он протянул руку и разжал пальцы, на ладони лежал огромный рубин квадратной формы на золотой цепочке.

— Хочу, чтобы эта вещь была у тебя, — выговорил он. — Она принадлежала моей маме.

Его маме. Оказывается, он любил меня еще больше, чем я думала, потому что не отдал бы такой дорогой его сердцу предмет кому попало.

Блейк застегнул цепочку у меня на шее, залез под одеяло, и мы быстро уснули. Не знаю, сколько мы проспали, но какое-то время спустя я услышала чье-то покашливание и открыла глаза. В дверях с недовольным лицом стоял мистер Эллис.