Меняла Душ - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Самохин cтр.№ 38

Профессор долго пытался понять, чего от него хотят, а когда понял, спросил о времени. Узнав же, что он уже два часа как должен был выехать в город, всполошился, запричитал:

— Она же переживать будет! У нее же давление. Как же так?! Нехорошо. Ой, как плохо получается! — И засобирался.

Кортеж из трех машин покинул резиденцию Боголюбова в час дня. Первая и последняя машины — черные «БМВ» — были набиты охранниками. В центре следовала черная «рено», которую очень любил профессор. На Васильевский остров Крид ездил только на наземном транспорте, не потому, что презирал флаеры, просто это было личное распоряжение Ивана Хасановича. Обеспечить колесной машине безопасность куда проще, чем кораблю. Его из «Стингера» поджег с километрового расстояния — и все дела. Никакая охрана и зачистка территории не помогут. Тут целый город зачищать нужно.

Кортеж неспешно втянулся в город, нарастил скорость и устремился к Васильевскому острову.

Профессор всю дорогу дремал, облокотившись на плечо охранника, который боялся шелохнуться, опасаясь волны возмущения, в которой можно было захлебнуться. Кортеж остановился неожиданно на середине Дворцового моста. От того, что машина резко затормозила и прекратила движение, профессор проснулся, высказался по поводу умственных способностей водителя и его профессиональных качествах и огляделся по сторонам. Ничего не увидев, Крид выглянул в окно.

Дорогу преграждали автомобили, из-за которых ничего было не разобрать.

— Узнайте, какого там хрена! — приказал профессор. Охранник, сидевший справа от Крида, вышел на связь с первой машиной и, внимательно выслушав собеседника, сообщил:

— Там пожарная машина с легковушкой перехлестнулась. Говорят, полная гармошка. К тому же очень много огня.

— Едить те…. — ругнулся профессор. — Долго еще ждать-то?

— Там ничего не понятно. Но, похоже, застряли, — тихо произнес охранник и втянул голову в плечи, опасаясь вспышки гнева со стороны профессора.

В заднее окно автомобиля постучались. Охранник приспустил стекло и выглянул из машины. Остальные вытащили оружие и сидели, изготовившись защищать своего подопечного до последней капли крови, желательно чужой.

— Чего надо? — рявкнул охранник.

— Помощь требуется, — прозвучал уверенный жесткий голос, и появилось лицо сотрудника МЧС.

— Иди ты со своей помощью! — незамедлительно отозвался охранник.

— Тогда, братки, запасайтесь терпением: часа два минимум стоять, — сообщил голос за окном.

Новость профессора не порадовала. Он взвился до потолка, грозя пробить крышу авто, и заорал:

— Бегом помогать людям!

— Не положено, — отозвался охранник.

— Я тебе сейчас положу! — вскричал Крид, выпихивая охранника наружу силком.

Бодигард не знал, как ему поступить. С одной стороны, инструкция Ивана Хасановича. А с другой — разъяренный профессор. Профессор был ближе и выглядел страшнее.

В помощь первому охраннику выбрался второй. За ним потянулся третий. В бронированном «рено» остались только Крид и водитель. Профессор не закрыл дверцу. Он выбрался из салона и нервно прохаживался вдоль автомобиля, наблюдая за горящими впереди машинами и суетящимися возле них людьми.

Люди в черных костюмах появились из ниоткуда. Крид оглянулся на шум, который они произвели, но увидел лишь троих мужчин, вооруженных автоматами. В его голове мелькнула мысль, что в салоне машины можно спастись, но перевести мысль в действие он не успел. Люди в черном направили на него автоматы, и затрещали выстрелы. Пули заклевали тело профессора, который задергался, словно впал в эпилептический припадок. Из машины высунулся шофер и тут же получил пулю в голову, сполз на асфальт и уснул навеки.

Стрельба прекратилась. Профессор рухнул на землю и затих неподвижно.

Когда охранники, помогавшие полиции, вернулись, они застали лишь труп профессора Крида и мертвого водителя.

* * *

Последнее время Иван Хасанович Боголюбов перестал спать по ночам. Он стал бояться сна. Несколько часов медведем бродил по кабинету, венчавшему четвертый, последний этаж его скромной резиденции, окруженной тройным периметром защиты, наполненной кучей охранников и снабженной системой видеослежения, детекторами движения и даже спутниковой трансляцией картинки территории особняка. Когда же ноги уставали, Боголюбов опускался на диван, но и на диване ему всегда было неуютно. Мягкая кожа обивки казалась шкурой бегемота, на которой он вздумал поспать как на перине. Воздух, казалось, был наполнен свинцовыми парами, вдыхался тяжело и выходил с присвистом. Провалявшись без сна на диване с четверть часа, Иван Хасанович с трудом поднимался и ковылял в свою спальню, но каждый раз, приближаясь к ней, он чувствовал, как окунается в панический страх. Спальня внушала ему ужас. Почему-то (как ему это взбрело в голову?) он был уверен, что умрет именно там и смерть его будет насильственной. Когда он подходил к своей спальне, с одной стороны, вспоминалась мягкая перина, на которой можно разнежиться, как на солнечном пляже, но с другой — ему мерещились по углам призраки Павла I, Петра II, Джо Сталина и других одиозных деятелей истории. Они грозили ему пальцами и убеждали оставаться в постели, дабы не накликать беду.

Старики не любят спать на перинах. Им нужна твердая постель, чтобы потом не болели кости. Но Иван Хасанович предпочитал перину. Она для него являлась таким же лакомством, как для кота валерьянка. Поэтому спорам с духами убиенных в дворцовых переворотах он предпочитал перины и переступал порог спальни. Страх не покидал его, но удалялся на заднюю линию диспозиции и не казал оттуда носа.

Иван Хасанович раздевался медленно: каждое движение давалось с трудом. Ему приходилось переступать через глухую ноющую боль, чтобы поднять руку и стянуть с себя рубашку, но вскоре раздевание оставалось позади и он забирался на кровать, втягивая сухое дряблое тело под одеяло. Откинувшись на подушку, он зажмуривал глаза и прислушивался к себе, проверяя, всё ли он успел сделать, ничего не забыл. Не запамятовал ли он попить родниковой воды перед сном, сходить в туалет или заправиться таблетками, которые прописывал ему личный врач. Доктору Иван Хасанович не доверял, но таблетки пил, предварительно прочитав об этих лекарствах всё, что было доступно, а иногда даже собирая домашние сочинения от светил петербуржской медицины на тему: «Пирамикладон — полезные действия, побочные эффекты и критические случаи, закончившиеся смертью».

Чаще всего после походного совещания с организмом Иван Хасанович вспоминал-таки о незаконченном деле и, скрипя телом и сдерживая зачастившее сердце, поднимался с кровати. Разобравшись с долгами за ушедший день, он возвращался в кровать и закрывал глаза. Он ожидал сон, старательно приманивая его, точно шаман — дождь, но в голове пробуждалось радио, принимавшее передачи тысячи разных мыслей, устраивавших разноголосицу. Самая четкая и сильная мысль принимала образ серой фигуры, которая осторожно, боясь разбудить хозяина спальни, проникала внутрь, чуть отворив дверь, подкрадывалась к кровати и поднимала руку с пистолетом, удлиненным глушителем. Лишь этот образ появлялся в дремлющем сознании Ивана Хасановича, он вздрагивал, вскакивал на постели, открывал глаза и озирался по сторонам. Но в спальне никого не было, только черные тени от деревьев скользили по стенам да шуршал тюль на окнах. Выстрела с дерева Боголюбов не боялся: стекла в оконных рамах были пуленепробиваемые. Убедившись, что в комнате никого нет, Иван Хасанович откидывался на подушку и закрывал глаза, возвращаясь в дремотное озеро, из которого одна и та же мысль выдергивала его раз по двадцать за ночь.