Светлячок надежды - читать онлайн книгу. Автор: Кристин Ханна cтр.№ 69

Именно усталость и решила дело.

Она ухватилась за шаткие перила и с трудом встала. Потом стиснула зубы, вышла под дождь и побрела дальше, хромая, но не останавливаясь.

Реабилитационный центр располагался в небольшом кирпичном здании с плоской крышей, построенном еще в те времена, когда город Сиэтл только начинался. Рядом на бетонном виадуке грохотали проезжающие машины. Задержав дыхание, Облачко потянулась к дверной ручке.

Заперто.

Она опустилась на бетонные ступеньки, не защищенные навесом. Дождь вымочил ее насквозь. Голова раскалывалась, боль в шее и лодыжке не проходила. Ее трясло, но она не двигалась. Сидела, сжавшись в комок, и дрожала от холода, пока ее внимание не привлек какой-то звук. Подняв голову, она увидела доктора Моди, которая стояла у ступеней крыльца с ярким зонтом в руке.

– Я не смогу, – глухо сказала Облачко, дрожа всем телом.

Доктор Моди поднялась на ступеньки и протянула руку:

– Пойдемте, Дороти, внутрь, там сухо.

– Думаю, сухо – это самое главное.

Доктор Моди рассмеялась:

– Чувство юмора. Это хорошо. Вам оно понадобится.

В реабилитационный центр вошла Облачко, а через сорок дней из него вышла Дороти Харт. Теперь она стояла в своей маленькой комнате и собирала немногочисленные пожитки: самодельные бусы и старую черно-белую фотографию с пометкой «октябрь 1962» по зубчатому белому краю.

Когда она вошла в это здание, эти ее личные вещи мало что значили для нее. Безделушки, сказала бы тогда Облачко, но теперь она понимала их ценность. Это сокровища, и все свои непутевые годы она каким-то чудом держалась за них. Доктор Моди утверждает, что сохранила их настоящая Дороти – тот маленький, здоровый обломок ее самой, который оказался настолько сильным, что не дал ей окончательно погибнуть.

Дороти не знала об этом. Честно говоря, она пыталась не думать о девочке, которой когда-то была, и о своей жизни в доме на ранчо «Фламинго». Ей трезвой было так же трудно оглядываться назад. Теперь ее жизнь измерялась секундами, вдохами и выдохами, невыпитыми порциями спиртного, невыкуренными сигаретами с марихуаной. Каждая секунда без алкоголя и наркотиков была победой.

Это началось так же, как все ее отчаянные попытки вернуться к нормальной жизни, – с чувства облегчения. В первое время больше всего успокаивает сознание того, что теперь за тебя кто-то отвечает, кто-то, но не ты сам. Она вошла в центр и подчинилась правилам. У нее не было ни освежающей жидкости для рта, ни другого алкоголя, который нужно было отобрать, ни сумок, чтобы их обыскивать. Доктор Моди отвела ее в маленькую комнату с решетками на окнах, выходивших на серую бетонную дугу виадука.

Когда дрожь в руках усилилась, а головные боли стали невыносимыми, она впервые осознала, что означает принятое ей решение, и буквально взбесилась. Именно так, хоть ей и не нравилось это слово. Ее безумие было безмерным – она швыряла стулья, до крови разбила голову об стену, кричала, чтобы ее выпустили.

Закончилось все в палате детоксикации. Эти семьдесят два часа были самыми длинными в ее жизни. В ее памяти теснились обрывочные картины, которые наползали одна на другую, делались размытыми, пока не теряли всякий смысл. Она помнила запах собственного пота, вкус желчи, поднимавшейся к горлу. Ее рвало, она сыпала проклятиями, вырывалась, кричала. Умоляла отпустить ее, дать хотя бы один глоток.

А потом вдруг чудесным образом она заснула и проснулась в другом мире, словно после шторма прибитая волной к берегу. Дезориентированная, все еще дрожащая и слабая, как новорожденный щенок.

Трезвая.

Трудно даже описать, какой незащищенной она себя чувствовала тогда, какой хрупкой и ранимой. День за днем она сидела на сеансах групповой терапии, словно призрак, слушая исповеди соседок: «Привет, я Барб, и я алкоголик. Привет, Барб».

Это было как ужасный момент, и она отключалась, грызя ногти до крови и думая о том, когда, наконец, сможет напиться, и что ей здесь не место – эти парни принимали смертельные дозы, садились в машины и убивали людей на дорогах, их выгоняли с работы. Они были закоренелыми пьяницами, а она просто неудачником, который пьет.

Дороти помнила, когда все изменилось – на утренних групповых занятиях, недели через три после детоксикации. Она смотрела на свой обгрызенный ноготь и слушала вполуха толстуху Джильду, которая жалобным голосом рассказывала, как ее изнасиловали на вечеринке студенческого братства; она горько плакала, пуская сопли, а доктор Моди посмотрела на Облачко.

– Что ты сейчас чувствуешь, Облачко?

Она рассмеялась при мысли, что история девушки может что-то значить для нее, но тут из глубин памяти всплыли воспоминания, словно со дна тело утопленника.

Темно. Он курит. Красный огонек сигареты вызывает ужас. Почему ты не слушаешься? Ты заставляешь меня быть плохим. Я не плохой.

– Облачко?!

– Меня зовут Дороти, – поправила она, хотя это не имело никакого значения.

– Ты снова можешь ею стать, – сказала доктор Моди.

– Я этого хочу, – ответила она, понимая, что это правда, что это очень давно было правдой и что она очень боится, что у нее не получится.

– Я знаю, вам страшно, – сказала доктор Моди. Болванчики из группы кивнули и забормотали, соглашаясь с ней.

– Я Дороти, – медленно произнесла она, – и у меня зависимость…

Это было началом – наверное, единственным настоящим началом за все время. С той минуты ее зависимостью стало выздоровление; оно превратилось в настоящий наркотик, выбранный сознательно. Дороти говорила, говорила и говорила. Рассказывала всем, кто соглашался слушать, о своих провалах и ошибках, о своих мужчинах – теперь она видела, что они все были одинаковыми, череда подлых пьяниц, которые во что бы то ни стало хотели доказать свое превосходство. Если подумать, эта закономерность вовсе не удивительна. А Дороти думала, думала беспрерывно. Но даже теперь, в своем фанатичном стремлении к трезвости, она ни разу не произносила вслух имя дочери и не говорила о своей юности. Некоторые раны слишком глубоки, и о них невозможно поведать незнакомым людям.

– Вы готовы нас покинуть?

Услышав ласковый голос доктора Моди, Дороти оглянулась. В прямых джинсах с высокой талией и тунике с этническим орнаментом она выглядела так, как должна была – женщиной, которая все свое время и все силы отдает для того, чтобы помочь другим. Дороти жалела, что у нее нет ничего, что бы она могла отдать женщине, спасшей ее.

– Думаю, что готова, но не очень уверена. А если…

– День за днем, – напомнила доктор Моди.

Конечно, это банальность вроде молитвы о душевном покое. Раньше Дороти просто закатывала глаза, слыша и то и другое. Теперь она знала, что некоторые слова могут быть одновременно и банальностью и истиной.

– День за днем, – повторила Дороти и кивнула. Она надеялась, что так у нее получится – разбить жизнь на маленькие кусочки.