Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри "попаданца" - читать онлайн книгу. Автор: Герман Романов cтр.№ 33

Жорж Кадудаль самолично трижды измерил путь, который проедет карета по улице до места засады, — полтораста шагов. Английский фут порохового шнура, который потребуется для горения.

Второй шуан Жано сейчас стоял у булочной, хорошо видимый с телеги. Парень должен подать сигнал, как только увидит карету Гоша. Консул неизбежно приедет в оперу, ибо там будет присутствовать весь политический бомонд и послы. А единственный путь проходит как раз через улицу Сен-Никез…

— Ты сегодня подохнешь, Гош! Сгоришь в пламени! И на том свете тебя будут жарить на сковороде!

Глаза Кадудаля полыхнули нестерпимой ненавистью, что уже много лет раздирала его душу. Он даже закрыл глаза, чувствуя, как стонет и трясется от злобы его душа.

— Жаль, что я не увижу, как тебя разорвет в клочья!

Жорж Кадудаль тяжело вздохнул.

Находиться в квартире было опасно, после взрыва здесь будет не протолкнуться от полиции, и кто-нибудь из ищеек обязательно опознает по описанию жильцов генерала мятежных вандейцев. Нет, он не боялся смерти, просто еще оставалось несколько заданий, которые, кроме него самого, никто не выполнит.

Нельзя погибать напрасно, не завершив свои земные дела, ибо слово чести самому королю дадено!

Соловецкий монастырь

— Это кара вам небесная, нехристи окаянные!

Порывистый ветер рвал волосы, пытаясь своим неистовым напором свалить архимандрита со стены, но отец Мефодий еще твердо стоял на подгибающихся ногах, с наслаждением вдыхая соленый, свежий воздух. Его усталые и блеклые от прожитых лет глаза сейчас горели огнем, а сердце стучало в груди большим колоколом.

— На все воля Господа!

Английской флотилии, что вчера еще стояла у каменистого острова, не существовало. Несколько кораблей безжалостно разбито о большие камни, их обломки унесены взбесившимися волнами. Два судна вышвырнуло на берег, и их искореженные остовы говорили о страшной участи других, еще носившихся по бурному и свирепому Белому морю.

— Здесь и поморы не выдюжат, — тихо пробормотал священник, переведя взор на вражеский лагерь — там не было видно ни одного огонька. Страшный ливень, закончившийся всего час назад, лил, не переставая, почти целые сутки, затопив всю округу.

И сейчас старик мимолетно пожалел голоногих шотландцев — промокших, голодных, устрашенных стихией: худо им на камнях в мокрой одежде. Палатки сорваны, костры разжечь нечем и крыши над головой не найти, так как он сам приказал поморам сжечь свои жилища, как только завидел вражеские корабли на горизонте.

— Еще сутки, и все они захворают! А с больных людей какие вояки?!

Старческие, блеклые губы сошлись в горестную гримасу, ибо хоть вороги заклятые стояли под стенами обители, но души-то человеческие. Хоть схизматики, а крест носят.

Старик внимательно посмотрел на затянутое черной мглой небо, задумчиво пожевав губами, прищуривая слезящиеся глаза. На миг ему показалось, что краешек небосвода на самом горизонте чуточку посветлел, да и колено перестало надрывно ныть, лишь пульсируя короткими вспышками боли.

— Сменится погода, к вёдру идет. Завтра к вечеру пояснеет. А там и у скоттов воинский азарт пройдет. Сами помощи просить пойдут, пардона вымаливая! Ишь ты, заплыли за тридевять земель, будто им здесь медом намазано. Вот по грехам своим и получили награду!

Париж

Карету немилосердно трясло, свирепо бросало из стороны в сторону, будто утлую лодчонку в штормующем море. Парижские сорванцы часто вырывали булыжники из мостовой, а потому ездить по ухабам стало сплошным неудобством.

Несколько раз на генерала чуть ли не наваливался сидящий напротив министр полиции Фуше, но каждый раз Гош придерживал его своею железной рукою.

— Молодцом, Антуан, мы успеваем!

Консул достал из кармана большую луковицу часов и щелкнул крышкой. Кучер действительно совершил почти невозможное дело, и он приедет в оперу с опозданием всего в одну минуту. Такое моветоном являться не может, хотя великолепных арабских лошадей, привезенных им из Египетской экспедиции, придется долго вываживать. Даже эти скакуны не выдержат такой бешеной гонки.

Генерал наклонился к дверце, отодвинул легкую занавеску. Перед глазами мелькали дома на улице Сен-Никез; вот вывеска булочной, до оперы осталось совсем немного…

Скакуны припустили еще сильнее, хотя такое казалось невозможным, яростно нахлестываемые безжалостным кнутом. Стены домов замелькали калейдоскопом, сливаясь в пеструю линию. Однако генерал заметил большую ломовую повозку, груженную бочонками, и неторопливо идущих по своим делам мимо нее людей.

Париж жил своей собственной жизнью и не обращал никакого внимания на бешено несущуюся карету Первого консула Республики. Да и часто ли бывает дело простым людям до забот вершителей их судеб.

Гош откинулся спиною на мягкую подушку спинки и, спрятав луковицу часов, улыбнулся министру полиции.

— Вот видите, Фуше, мы спокойно доехали! Почти доехали. Ваши страхи необосно…

Швамс!!!

Карету так подбросило вверх, что у Гоша, подлетевшего на диванчике, лязгнули зубы. Ударившись головой о потолок, генерал упал обратно на подушку, прокусив себе губу, — рот моментально наполнился соленой теплотой крови.

Стекла в дверцах вылетели, превратившись в мелкое крошево, щедро осыпавшее министра, изрезав тому лицо. Фуше застонал, но, переборов боль, закричал, и в этом вопле Гош сразу уловил, кроме страха, даже непонятные нотки радости:

— Я говорил вам, генерал! Жорж Кадудаль в Париже! Это его рук дело! Я предупреждал!

Гош потянулся к шнурку, желая остановить кучера, но министр полиции не дал ему этого сделать.

— Генерал, вы обязаны быть в опере! Людям уже ничем не поможешь! Им нужны только врачи!

— Но как же так, Фуше?

— Я лично займусь этим делом, заговорщики от меня не уйдут! Там могут быть убийцы, их нужно скорее схватить! Вот и опера! Мы приехали, мой генерал…

Кони замедлили бешеную скачку, и спустя полминуты карета остановилась прямо у ярко освещенных дверей. Гош только сейчас ощутил, что его прямо разбирает нервная дрожь — так часто бывает после жестокого боя, когда человек оказывается на грани жизни и смерти.

Волевым усилием Гош натянул на лицо невозмутимую маску, небрежными взмахами перчаток стряхнул с мундира осколки стекла. Голос прозвучал ровно и спокойно, будто ничего не случилось:

— Фуше, вы должны немедленно найти убийц! Такие злодеяния нельзя оставлять безнаказанными!

Гостилицы

— Я тут загнусь от холода!

Петр обнял себя за плечи, стараясь отыскать внутри хоть капельку тепла. Его жутко трясло, ноги, погрузившиеся по колено в болотную жижу, казалось, навечно застыли в ней, будто во льду.