Сон в пламени - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Кэрролл cтр.№ 59

Бак посмотрел на меня.

– Что так и есть?

– Погоди! Мальчик влюбляется в женщину. Старик понимает, что, если дело зайдет далеко, он потеряет сына. И потому угрожает ему: мол, если тот спутается с женщиной, он ему покажет. Но мальчишка есть мальчишка, и папашу не слушает. Продолжает свое, влюбляется, и папаша его убивает.

– Убивает? Мы все еще говорим про Диснея?

– Убивает, но потом возвращает к новой жизни. В надежде, что мальчишка каким-то образом усвоит полученный урок и вернется к любящему папочке. Но Вальтер не помнит прошлую жизнь. И, выросши, снова влюбляется… – Я замер и уставился на Бака. – Влюбляется снова, и старик снова его убивает. Снова и снова.

– Любопытная идея. А вот и ресторан.

Внутри было накурено и жарко. За столами пили вино и разговаривали крепкого сложения мужчины с густыми усами и громкими голосами. Телевизор в углу показывал футбольный матч, но никто не смотрел. Мы заказали сарму и пива и огляделись. Никто не проявлял к нам интереса.

– Ну, давай дальше. История заканчивается на том, что старик снова и снова убивает своего сына, до бесконечности? Никакого хеппи-энда?

– А ты бы как закончил?

– Мне нравятся печальные концы. Я бы так и оставил. Постмодернизм и экзистенциализм. Все кинофестивали оторвут с руками.

– Не надо модерна. Скажи, а как бы закончили братья Гримм?

– Что является ключевыми элементами сюжета? Главный – это любовь.

– В основном плохая любовь. Эгоистичная и собственническая.

– Ладно, тогда братья Гримм показали бы в конце, как плоха подобная любовь и как ее побеждает любовь хорошая.

– Например?

– Мне заплатят, если ты воспользуешься моим примером?

– Несомненно. Ты будешь соавтором сценария.

– Отлично. Может быть, тогда я смогу заплатить за отопление. Значит, так: у тебя плохая любовь, но хорошей мы пока не видели. А как с магией у пацана? Ты сказал, что старик научил его.

– Тут тоже проблема, поскольку в этом мире пацан не помнит, как это делается. Просто знает, что магия где-то у него есть. Мы видим его впервые в нашем времени, когда он только что начал понимать, что к чему. Кто он такой.

– Тогда пусть он полюбит девчонку, которая покажет ему настоящую любовь. Это душещипательно. В Голливуде обожают такое.

– Слишком просто. Она всего лишь нормальная красавица. Умеет гадать на таро, но не знает и не понимает настоящей магии.

– Тогда пусть старик начнет чем-то ей угрожать. Это возбудит в нашем герое воинственный дух.

Я начал было что-то говорить, но осекся.

– Что ты имеешь в виду – угрожать?

– Примется за нее. Ты сказал, что парень в конце концов понял, кто он такой? Тогда пусть старик скажет ему, что убьет девчонку, если тот не вернется к их прежней жизни.

«Эта сука в больнице». Ребенок. Кровотечение. Смерть. «На этот раз у тебя не будет другого шанса. Даже отцы в конце концов теряют терпение…» Я встал.

– Дейв, мне нужно идти.

– Но еще не принесли поесть!

– Съешь за меня. Вот. Тут хватит.

– Ты странный парень, Уокер. Спешишь домой писать? Не забудь про мою долю.

На улице не было такси. Я чувствовал такое нетерпение, будто вот-вот обмочусь. Не в силах стоять на месте, я двинулся на поиски телефонной будки. Одна нашлась в двух кварталах. Я позвонил в палату к Марис. Она обедала. Чувствовала себя лучше. Сказала, что наверняка прибавит в весе – так хорошо кормят. Но это не уменьшило моего беспокойства.

Звук ее голоса немного охладил огонь у меня в животе, но я знал, что это временно. Навредит ли старик ей? Это и означало «потерять терпение»? Вон что он сделал с Лиллисом Бенедиктом. Не становится ли он все злее и мстительнее с каждой моей жизнью?

Надо было двигаться, куда-то идти. Выйдя из телефонной будки, я огляделся и увидел в тумане серый и мокрый Зюдбанхоф. Пойду туда и сяду на какой-нибудь поезд. В Раке, посмотреть на горы. Да, целый час в поезде я смогу сидеть, смотреть в окно и думать об этом новом кошмаре.

Движение было оживленным, и я не сразу перешел улицу, чтобы войти в вокзал. Внутри толпились сотни людей, отбывающих в разных направлениях. Юная американская парочка с пастельными рюкзачками и в походных ботинках «Маунт-Эверест» бежала на двухчасовой поезд в Филлах. Под табло прибытий и отправлений собралась группа пожилых мужчин с тонкими портфелями. Турецкие и югославские семьи с множеством дешевых чемоданов и перевязанных толстыми веревками коробок печально сидели на своих пожитках, ожидая поезда на юг.

В Раке поезда не было, и я решил сесть на двухчасовой, сойти на Винер-Нойштадт и там пройтись пешком. Ладно, решено. Я побежал по лестнице вслед за молодыми ребятами с рюкзачками, радуясь их возбужденным, знакомо звучащим голосам.

– Переночуем в Филлахе, а потом сядем на утренний поезд в Триест.

– А что в Филлахе?

– Не знаю. Горы. Бежим!

Навстречу нам по лестнице неторопливо спускалась толпа футбольных фанатов, одетых в бело-фиолетовые цвета команды «Австрия Мемфис». Их была целая ватага, и все, похоже, пьяные.

– Эй, Филлис, я хочу такую шляпу. Думаешь, я найду такую в Филлахе? – Американский паренек был среднего роста, но согнулся под тяжестью своего рюкзака.

– Америка! Эй, долбаная Америка!

– Не отвечайте. Просто пройдите мимо. Ребята удивленно посмотрели на меня, услышав родной язык.

– Что вы сказали?

– Не обращайте на них внимания. Ничего им не говорите.

Но было поздно. Один толстяк из группы, напоминавший Германа Геринга в молодости, приближался, чтобы загородить нам дорогу. Его друзья улыбались и с пониманием переглядывались.

– Эй, американки! Я говорю по-английски. Поговорите со мной.

– Проваливай, толстяк.

Детина посмотрел на девушку и осклабился.

– Толстяк? Ты сказала: толстяк?

– Отойди с дороги.

Он картинно шагнул в сторону, но, когда девушка проходила мимо, схватил ее за локоть, прижал к себе и лизнул в лицо.

Ее парень, галантный и глупый, вступился:

– Убери руки!

Детина быстро и сильно толкнул его, и парень кубарем полетел вниз по лестнице.

Пока молодой Геринг хохотал, я поднялся на две ступени и ткнул ему пальцами в глаза. Он завопил и, отпустив девушку, прижал руки к лицу.

– Я ослеп!

На мгновение ошарашенные случившимся, его приятели замерли, а потом бросились ко мне.

Не задумываясь, я сжал кулак, обхватив пальцами большой палец. И инстинктивно поднес его к своему подбородку. Вся банда носила длинные фиолетово-белые шарфы. Как один, шарфы взлетели к их лицам и, загоревшись, начали плавиться на коже.