Особый отдел и тринадцатый опыт - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Брайдер, Николай Чадович cтр.№ 51

От взрыва театр и окружающие его постройки вспыхнули, и огонь до самого утра тушили сразу шесть пожарных расчётов. Пришлось даже вызывать помощь из Павловска. Сейчас на месте происшествия остались лишь груды дымящихся кирпичей.

– Ну и дела! – сочувственно вздохнул Кондаков. – Наверное, всё ваше начальство сюда слетелось?

– И не говорите. – Милиционеры тоже вздыхали, но по-другому, как бы прощаясь с прежней развесёлой курортной житухой. – Все здесь! И начальник управления, и прокурор, и собственная безопасность. Сейчас будут крайних искать… Злодеев ведь ещё задержать надо, а мы, горемычные, тут как тут. С нас и спросят! Ещё хорошо, если одними выговорами отделаемся. А то и в пособничестве террористам могут обвинить.

– Но вы ведь говорили, что самого театра по сути и не было, торчала только коробка без крыши. Ни электричества, ни газа. Что же там могло взорваться? – поинтересовался Кондаков.

– Чёрт его знает! Слух есть, что террористы на каком-то секретном заводе лучи смерти украли. Куда этот луч попадёт, всё в динамит превращается, даже живые люди.

– Зачем же лучи смерти направлять на развалины? – не унимался Кондаков… – Ведь можно было уничтожить вокзал или здание городской администрации. Хлопоты те же, а эффект совсем другой.

– А вдруг промахнулись? – предположил кто-то из милиционеров. – Или в театре находился склад террористов. Вот взрывчатка и сдетонировала, когда парень на девке подпрыгивал. Сейчас молодёжь горячая пошла, спасу нет. Кока-колы напьются, «сникерсов» нажрутся и так дают, что аж земля трясётся.

– Хорошо ещё, что никого осколками не задело, – сказал Кондаков. – Ведь при таких взрывах что только не летит. И гвозди, и гайки, и шарики от подшипников.

– Осколков как раз и не было, – сообщил другой милиционер, стоявший с самого края. – Кирпичи летели, это было. А металлических осколков никто так и не нашёл. Ни эксперты-криминалисты, ни сапёры.

– Пострадавших ещё не допрашивали? – как бы между делом поинтересовался Кондаков.

– Поговаривают, в коме они. Девка без зубов осталась, а парень сами знаете без чего. Сторожа в Петербург повезли, в военный госпиталь. Наши хирурги кроме грыжи и аппендицита ничего оперировать не умеют. Даже обыкновенный геморрой отказываются лечить. – Милиционер почему-то потрогал себя ниже спины.

Тем временем «Мерседесы» со служебными номерами, фургончики экспресс-лабораторий, автобусы со спецназовцами и машины телехроники начали покидать место происшествия. Над остатками театра уже и дымок не вился, но оцепление всё ещё не снимали, собираясь, по-видимому, преподать местной милиции суровый урок дисциплины.

Убедившись, что здесь ему делать больше нечего, Кондаков решил попытать счастья в больнице, куда были доставлены пушкинские Ромео и Джульетта, по воле трагического случая ставшие вдруг героями дня, а вернее, ночи.

Кто-нибудь другой, тот же Цимбаларь, например, начал бы искать подходы как минимум к главному врачу и, потеряв драгоценное время, скорее всего, остался бы с носом, но Кондаков предпочитал действовать в соответствии с армейской мудростью: больше всех знает не генерал, а старшина. Инкогнито проникнув на территорию лечебного учреждения, он подкараулил нянечку, выносившую со служебного хода ведро кухонных отходов. В другой ситуации Кондаков, возможно, взгрел бы её за хищение государственной собственности, но на сей раз прикинулся добрячком и даже помог дотащить ведро до сарайчика, где содержались два упитанных кабанчика.

Естественно, что по пути и во время кормления скотины они говорили главным образом о взрыве.

По словам нянечки, парень и девушка, к которым уже вернулось сознание, находились в отдельных боксах под присмотром лучшего медперсонала. Даже постельное бельё им было выделено из особых запасов старшей сестры хирургического отделения.

Парень, у которого действительно пострадало мужское достоинство, в момент взрыва прикушенное подругой, находился как бы в прострации. Зато девушка, живучая, как и все представительницы слабого пола, уже принимала пищу («в театре, мерзавка, не накушалась!») и постоянно твердила о каких-то призраках, появившихся за несколько мгновений до взрыва.

– Представляете! – восклицала нянечка, скармливая кабанчикам очередную буханку пшеничного хлеба. – Балерины танцевали! И прыгали, и вертелись, и ноги задирали! Это в два часа ночи, в самом гиблом месте! А потом вдруг все огнём стали… Ужас какой! Неужто конец света приближается?

– Действительно, ужас, – согласился Кондаков, почёсывая кабанчика Гошу за ухом. – Когда в этом театре последний спектакль играли?

– Ещё до войны, говорят. На пушкинский юбилей. А при немцах там конюшня была. И оружейная мастерская. Вполне могли бомбу или снаряд при отступлении зарыть.

– Не исключено. – Кондаков спрятал руки за спину. – Вы свиньям побольше грубой пищи давайте, чтобы они сверх меры не жирели. Сейчас в цене не сало, а бекон.

– Знаю, милок, – ответила няня. – Да только не жрут эти ироды грубую пищу. Сызмальства к белым булкам и гречневой каше привыкли…

Спустя ещё пару часов Кондаков разузнал всё, что его интересовало. Пора было возвращаться в Санкт-Петербург и там опять идти на поклон к старым знакомым, нашедшим приют под крышей ФСБ, и через них выяснять некоторые специфические детали, не предназначенные для широкой публики.

На полдороге к вокзалу хрупкая девушка обратилась к нему за помощью. Сама она якобы не могла перенести детскую коляску через высокий бордюр. Дело было, что называется, святое, но не успел Кондаков толком взяться за прихотливо изогнутую ручку этой самой коляски, как неизвестно откуда взявшиеся молодые люди защёлкнули на его запястьях наручники.

Затем Кондакова грубо прихватили с двух сторон за бока и обшарили с ног до головы. Девушка, даже не удосужившаяся сказать «спасибо», выхватила из коляски видеокамеру и принялась снимать сцену задержания, ради удачного ракурса то приседая на корточки, то отбегая в сторону.

– Ого, волына! – воскликнул один из неизвестных, опуская изъятый у Кондакова пистолет в прозрачный пластиковый пакет.

При виде этих стандартных следственных действий от души Кондакова немного отлегло – слава богу, на него наехали не преступники, а свои же братки-опера.

– Вы не очень-то напрягайтесь, – покровительственно улыбаясь, посоветовал Кондаков. – Премиальных за такие подвиги не выпишут, а вот неприятности могут случиться… Советую ознакомиться с моим удостоверением. Здесь оно, в верхнем кармане пиджака.

– Не знаю, что ты имел в виду, – сказал старший из оперов, выворачивая означенный карман чуть ли не наизнанку. – Тут, похоже, даже вошь не ночевала.

Конечно, это был удар – пусть не смертельный, но довольно чувствительный. Отныне каждое его слово будут ставить под сомнение, а в каждом поступке искать вполне определённую подоплёку. Повезло, называется… На краткий миг утратив самообладание, Кондаков взорвался: