500 лет до Катастрофы - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Леонидович Ильин cтр.№ 14

«Скажи, сынок, ты не упрекаешь меня?» Он не закончил вопрос, но Алек отлично понял его и, конечно же, бодренько возразил: «Ну что ты, пап!», но теперь, когда у него самого подрастал сын, он все больше задумывался: а как бы он поступил на месте отца перед лицом Выбора? И еще: а что было бы с ними, если бы они не остались?

Как-то он попросил отца: «Расскажи мне, как они улетали, пап». Сам он этого так и не увидел. Отлет «синих» проходил в напряженной обстановке, хрупкое перемирие в любую секунду могло взорваться, поэтому лишних людей, а особенно детей, на космодромы не допускали — только близких родственников для прощания с улетавшими. К тому же у Алека в тот день была генеральная репетиция перед ответственным концертом. Марк Снайдеров долго смотрел ему в глаза, а потом отвернулся и дрогнувшим голосом выдавил: «Не стоит, сынок. Зачем тебе это? Пойми, в моей жизни это было и останется самым страшным зрелищем». И Алеку оставалось только представлять, как сотни тысяч — а может, и миллионы — людей, взяв с собой лишь самое необходимое, грузились в огромные корабли, чтобы навсегда покинуть родную планету; как рвались дотоле прочно связывавшие тех, кто улетал, и тех, кто оставался, и как прощались, зная, что скорее всего никогда больше не увидят друг друга, братья и сестры, родители и дети, деды и внуки. И самое нелепое и страшное во всем этом было то, что никто никого особо не неволил и не принуждал. Те, кто улетал, сами выбрали трудную долю изгоев и скитальцев. Те, кто оставался, добровольно обрекали себя и своих детей на каторжный труд и на лишения. Но при этом одни оставались, а другие отправлялись в путь, и между теми и этими в считанные дни и часы разверзалась бездонная трещина-пропасть, которая с каждым часом, с каждой минутой и с каждой секундой становилась все шире и шире, и люди еще видели друг друга, слышали голоса родных и близких, могли дотронуться до их рук и волос и ощутить тепло их ответных объятий — но уже каждый из них испытывал такое же чувство, какое возникает, когда общаешься с кем-то по видеофону или смотришь давнюю голозапись: вроде бы вот они, перед тобой, живые, смеющиеся, плачущие, говорящие, двигающиеся люди, — и в то же время ты знаешь, что их нет здесь, рядом с тобой, что они находятся где-то очень далеко, в пространстве либо во времени.

Размышления Снайдерова были прерваны тем, что какой-то лихач на узком, приземистом скоростном турбокаре — насколько он успел разглядеть очертания, это была «Беретта» — обогнал их, вывернувшись на полной скорости откуда-то из бокового переулка, и стал удаляться по улице на бешеной скорости.

— Черт, откуда он только взялся? — удивленно проронил старший патруля, сидевший рядом с водителем. — И куда это он так торопится? Фил, «просвети»-ка его на всякий случай!

Филипп Зеров, отвечавший в экипаже за инструментальное обеспечение патрулирования, произвел быстрые манипуляции с кнопками сканера на приборной панели и удивленно присвистнул:

— Ого, да это же один из главарей местных «красных», командир! У нас он зарегистрирован полгода назад. Помните бойню в Семнадцатом квартале? Этот тип был одним из ее зачинщиков и с тех пор числится в розыске.

— Пат, давай за ним! — бросил старший экипажа водителю и повернулся к остальным: — Ребята, приготовьтесь к захвату.

Команда была явно лишней. В машине раздалось дружное лязганье затворов и пиканье включаемых комплексов индивидуальной защиты. Машина взревела турбиной, а потом и сиреной, и устремилась в погоню за «Береттой», медленно, но неуклонно настигая ее.

Снайдеров нащупал кнопку открывания своего десантного люка и замер в готовности. В груди он ощущал знакомый холодок, как всегда бывало перед тем когда появлялась реальная возможность схватки. Холодок этот был вызван скорее не Ограхом погибнуть самому, а опасением вот сейчас, своими руками, отправите на тот свет человека. Пусть даже отъявленного экстремиста, на совести которого смерть многих друга людей.

«Ничего, — успокаивал себя Алек. — Сейчас возьмем этого придурка — это как пить дать, ведь нас еще никто не уходил, — а потом до конца дежурства ничего больше не случится, а после смены ты вернешься домой, к жене и сыну, отмоешься, отоспишься сотрешь из памяти все, что переживал ночью, пойдешь в консерваторию, где тебя будут ждать твои мальчишки и девчонки, с которыми ты разучишь что-нибудь из Гайдна или Стравинского, и все встанет на свои места хотя бы до следующего заступления в патруль».

— Действуем как обычно, парни, — бубнил по ВШ командир. — Если он не остановится, то…

Договорить он не успел.

Все произошло за считанные доли секунды.

Откуда ни возьмись, сбоку из-под арки на улицу наперерез «Беретте» вынырнул тяжелый тупорылый турбогрузовик. Описав неуклюжую параболу и набирая скорость, он ударил всей своей массой по легковушке сминая в лепешку ее хрупкий корпус и отбрасывая на тротуар. Удар был таким сильным, что «Беретта» взмыла свечой в воздух и, пролетев с полсотни метров изуродованной, расплющенной ракетой, с грохотом ударилась о металлопластовое ограждение, окончательно теряя всякое сходство с машиной и превратившись в мгновение ока в груду обломков.

Грузовик, нисколько не пострадавший от столкновения, взвыл турбиной, устремляясь к ближайшему въезду на высотную эстакаду.

Пат ударил по тормозам, останавливая патрульную машину возле останков «Беретты», и патрульные тут же посыпались на мостовую.

— Командир, он уходит! — прозвучал в наушниках шлема Снайдерова чей-то голос.

— Огонь на поражение! — скомандовал старший, и Алек, припав на одно колено, стал ловить в прицел карабина удаляющуюся громаду грузовика.

Палец лег на кнопку спуска, но почему-то оказался не способен вдавить ее, чтобы выстрелить. Снайдеров почувствовал, как его лицо в шлеме покрывается мелкими капельками пота. «Нет, — твердил кто-то невидимый внутри его. — Я не могу!» «Ты должен! — возражал другой голос, уверенный и решительный. — Теперь это твоя работа, Алек, стрелять. Ты же полицейский, ты должен стоять на страже мира и спокойствия, и ты не должен дать этому негодяю „синему“, только что хладнокровно расправившемуся со своим противником, уйти безнаказанно!»

Но он так и не выстрелил. Это сделали другие.

Огненные фиолетовые трассы скрестились на грузовике, и тот взорвался, превратившись на миг в сгусток ослепительного огня. Видимо, чья-то гранатопуля угодила прямо в топливный бак…

Как ни странно, но водитель грузовика был еще жив. Взрывная волна выбросила его из кабины через лобовое стекло и швырнула на барьер эстакады. Впрочем, жить ему оставалось явно недолго. Когда патрульные подбежали к нему, он не мог уже говорить и только пускал кровавые пузыри изо рта. Скорее всего у него был переломан в нескольких местах позвоночник и отбиты легкие.

Это был еще совсем молоденький парнишка, и на опытного экстремиста он никак не походил.

Командир группы патрульных присел на корточки перед раненым.

— Почему ты раздавил «Беретту», парень? — спросил он. — Ты что, не видел, что мы ее преследовали?