Дом и война маркизов Короны - читать онлайн книгу. Автор: О'Санчес cтр.№ 62

— Вот я сейчас как выйду на задние дворы, да как пройду к казармам, да как возьму за уши Рокари, дружинника моего главного, да как стукну его лбом в пустую винную бочку! А потом тем же и об то же — сотника той сотни, а потом десятника того десятка, откуда сей певучий горлодер прорезался! А самого певуна велю в бочку забить и с донжона сбросить!

— Хогги, Тори наш не оттого заплакал, а просто его надобно перепеленать. Ты же им сам разрешил гульбу до утра, сам же хвалил, что они так стремительно добрались.

— Ничего себе — стремительно! На сутки с лишним после нас, почти полутора суток.

— Но ты их хвалил именно за это. И вино им, в честь скорого прибытия, по твоему сверхщедрому приказу выкатывали. Хочешь, я неслышимость на спальню наброшу, никто до утра не побеспокоит? Это всего лишь одно заклинание в несколько слов?

— Ни за что. Воин ни при каких обстоятельствах не должен добровольно лишать себя слуха, разума, чутья и зрения.

— И выдержки, Хогги. Видишь, я еще от моего батюшки помню все воинские заветы и наставления. Завтра накажешь, найдешь с утра и велишь наказать.

— Завтра я Рокари выволочку дам, этих-то дуроломов на холодную голову не за что наказывать, но сенешаль должен быть умен и предусмотрителен, за них, вместо них и на все случаи жизни.

— Так ты решил Рокари назначить? Или Марони?

— Видно будет. Может, и Рокари. Или Марони.

— Вот и хорошо. Спи, дорогой, и мы с его сиятельством тоже сейчас уснем.

Большой семейный круг, о котором упомянул Хоггроги, был одновременно и обширен, и невелик. Невелик — потому что из кровных родственников присутствовали четверо: маркиз Хоггроги Солнышко, его жена, его сын и его мать. У маркизов не было по мужской линии ни братьев ни сестер, ни племянников, ни дядей с тетями, а по женской линии — и не предусмотрено, ибо не принято среди имперской знати считаться меж собою родственниками по матери. Зато множество близкого — не по крови, а по духу и положению — народа входило в семейный круг, имея на это полное право.

Во-первых — ближайшие сподвижники маркиза Хоггроги, Марони Горто и Рокари Бегга. Во-вторых, полковники и тысячники двух десятков полков, Дуги Заика, военный хранитель Гнезда, и сотники личной дружины. Пажи и дворяне Дома маркизов, фрейлины и свита ее светлости маркизы Эрриси, фрейлины и свита ее светлости маркизы Тури, полтора десятка жрецов, во главе с духовниками обеих пресветлых маркиз…А также дворецкие, ключники, кравчие, птерничие, конюшие, горульные, и просто домашняя челядь.

Таким образом, огромный главный зал в чертогах Гнезда, освобожденный от мебели и гобеленовых перегородок, был полон.

Накануне ночью оба жреца, отец Улинес и отец Скатис, под бдительнейшим присмотром обеих маркиз, провели над маленьким Веттори, его сиятельством маркизом Короны, церемонию «оберег сердца»: нарочно предназначенным для этого колдовством погрузили в его грудь крохотный золотой оберег, с тем, чтобы через пятнадцать с лишним лет он выскочил из сердца и открыл своему обладателю тайну божественного покровительства. Что именно там внутри, какие слова, чье покровительство — не знал даже Хоггроги, даже государыня.

Как водится, праздник начался с самых младших.

Старик дворецкий с важностию глядел в свиток, который держали перед ним на весу двое слуг, тринадцатилетних мальчиков, по очереди выкрикивая имена и прозвища, подходившим вручал дар «от их светлостей и его сиятельства!» — деньги, конечно же. В такой знаменитый день ходу не было ни меди, ни серебру: даже самому низшему из всех обитателю Гнезда, ответственному за чистоту отхожих мест было вручено — ему лично два червонца, и для двух его помощников — два червонца на двоих. Посыльным — кому два, кому три червонца, швеям и дворникам — всем по три, а уж старшим слугам по пять и по семь, и по десять. Фрейлинам и пажам — по двадцать пять, сотникам дружины и полковым тысячникам — по пятьдесят. Двум личным пажам его светлости, полковникам, дворецкому, сенешалям, жрецам — подарки вручались вещами, чтобы не приходило на ум особо грамотным завистникам высчитывать, кто и во сколько раз ценится больше или меньше другого. Впрочем, всем «высоким», кроме жрецов, разумеется, и обеих «их светлостей», перепало и червонцами, но это уже особо, без зачитывания вслух.

Не были обделены и войска, понятное дело, но их присутствие в главном зале Гнезда не предусматривалось.

От Ее Величества были преподнесены ее светлости маркизе Эрриси четки из черного крупного жемчуга, отец Улинес только головою качал изумленно и, как показалось маркизе Эрриси, с некоторой завистью. Еще бы! Она сразу узнала эти четки: они — из личных драгоценностей государыни! Значит, помнит фрейлину, одну из спутниц молодости Ее Величества, жалует ее особо, сердечно, прещедро.

Ну а маркизе Тури достались простые изумрудные серьги, дивной, правда, работы! Их не сравнить по богатству с черными жемчугами, но когда Тури наденет одновременно серьги и… припрятанный до времени подарок мужа, ювелирами столицы превращенный в изумрудную, на золоте же, диадему… О-о… После этого — кому и чему останется завидовать на белом свете? Но эти два подарка их светлостям Хоггроги вручал, конечно же, не сейчас и не здесь, а совсем уж в малом кругу.

Дворецкий поклонился и отступил, сам слегка перекошенный от тяжести подарка — замшевого мешочка на поясе, а Хоггроги встал со своего «трона» и громовым басом откашлялся. Начиналось самое интересное!

Теперь уже Хоггроги лично выкрикивал имена и отмеченные, мужчины и женщины, вперемешку, подходили к повелителю, чтобы выслушать из его уст волю, согласно которой в их жизни наступали важные перемены. Даже имя одного из кастелянов выкликнул, из числа доверенных подручных имущника Модзо Руфа. Выкрикнул раз… другой. Как и положено, после второго раза, вышел к повелителю сам имущник Модзо и громко ответил:

— Казнен. Казнен за воровство и лихоимство.

Не кто иной, как Хоггроги, выборочно проверив поставки сукна для ратников Гнезда, отдал его накануне в руки «домашнего» палача (этот жил на отшибе и нелюдимом, но приравнивался к старшим слугам: семь червонцев), тем не менее, порядок вызова и доклада установлен издавна и доказал свою воспитательную полезность, так что нет смысла его менять, а стоит соблюдать. Однако, в такой торжественный день маркиз Хоггроги Солнышко был почти ко всем весьма милостив, вовсе не гневен, и этого от него ждали.

— Ратник Реми из Храма!

— Я, ваша светлость!

— Сей ратник присягнул нам на верность совсем недавно, будучи потомственным дворянином, начал службу в Ореховом полку ратником простым, а ныне дослужился до десятника. Дослужился в боях, на пограничных заградах. Храбр, умен, честен, трезв. В этот день я решил продвинуть его по службе, в расчете на его ум, способности и дальнейший рост. Реми из Храма, на выбор тебе: десятником в дружину, либо сотником, но уже не в Ореховый, а в полк Тихой воды. Выбирай.

У Реми из Храма порозовели скулы. Да, дворянин хорошего рода, он долгие месяцы тянул лямку обычного ратника, среди простолюдинов. Выбился в десятники, но все-таки не предполагал, что за ним наблюдают, оценивают и так скоро дадут возможность продвинуться дальше. Выбор — все знают — равноценный, подвоха в нем нет: что бы ты ни взял — поймут верно и без задней мысли, все зависит лишь от собственной склонности. Честолюбив, хочешь быть чаще на виду у его светлости, не боишься ввязываться в самые тяжелые сечи — твой путь десятником в личную дружину. Хочешь самостоятельности и немедленной власти — выбирай чин сотника в боевом полку — там тоже представится немало возможностей голову сложить и славу снискать. Там и там можно продвинуться выше… а можно и на месте застрять. Денежное и иное довольствие там и там — примерно равное.