Хвак - читать онлайн книгу. Автор: О'Санчес cтр.№ 5

– И как это ему, борову, удается? Заклятие, вроде, крепко посажено…

Силится Хвак голову повернуть, но Хавроша сама показалась из-за края зрения, наклонилась к Хваку да как начнет его хлестать по щекам! Тетка Хавроша на тело оплывшая, в молодости, видать, дородная была, руки же у нее худые и костлявые – больно бьет!

– Мало того, что меня в убыток едва не ввел, так еще и Косматому ребра сокрушил! Не будь у меня запаса целебного – месяц бы Косматому валяться, – и что тогда? Куда мне без него? И Косматый мой тоже хорош: уж если ты пьянь – с древности известна мудрость сия – обязательно влипнешь в дерьмо обеими ногами по самое рыло!.. Но с ним я позже поговорю. А ты, жирный… Болван! Дубина! Раб! Скот! Вот тебе еще! На тебе! Кабы не купцы – я бы тебе самолично губы с ушами пообрывала! Ишь, сбежать он наладился! И ведь едва не ушел! Как бы я сейчас людям в глаза смотрела??? Н-на тебе за это! Не-ет, мил-дружок, от Хавроши не убежишь, я вас таких тысячами считала! Вон вас сколько лежит – вся дюжина, все до единого на месте, никто не убёг.

Выпрямилась Хавроша, подбоченилась – и уже Косматому:

– А ты чего встал, мычало запойное? Ночи ныне коротки, думать некогда! Зови Шныря с Горулей сюда, в подпол, да выволакивайте наверх всю дюжину, грузите товар, везите к пристани. Да чтобы тихо!

Захотелось Хваку заплакать, но слез уж не было. И снова никак ему в голову не вместить:

– Да что же это такое? Она ведь совсем не такая, как односельчане, он ведь ей… Она ведь плакала! Не вместе ли с Хаврошей простили они друг друга, взаимные обиды позабыв? Ему ничего от нее не надо было, она ведь сама денег ему дала, догнала и прямо за пазуху кошель сунула! И оберег сулила! И обманула! За что же она его обманула? Разве он ей плохого желал? Да как же такое может быть-то? Он ведь через то и деревню покинул, чтобы жизнь заново начать, чтобы с иными людьми знаться и дружить, а здесь и прежнего хуже!

А Косматый с помощниками тем временем не зевал: сначала какие-то длинные свертки унесли – других плененных, судя по всему, потом поднатужились и – трое одного, спотыкаясь, мешая один другому – Хвака поволокли из подпола, сгрузили на телегу, самым крайним, сверху соломой притрусили, как давеча, еще в первое пленение, Хавроша и обещала, на солому – жердей охапку, якобы жерди везут. Силится Хвак замычать, да столько тряпок во рту напихано, что иная муха громче жужжит…

Слышит Хвак – опять бу-бу-бу, на несколько голосов, из них один женский, Хаврошин… Смеется старуха.

Голоса приблизились – и вот уже выковырнули Хвака из телеги, опутанного поставили в ряд, среди таких же, как он, пленников. Все бодрствуют, все глазами лупают – веревками и наговорами опутаны, рты заткнуты. А купцы разбойные вдоль ряда ходят, факелы да светильники вплотную суют, едва не до ожога, изъяны высматривают. Ну точно, как на скотном дворе!

– Нет, этого брать – себе убыток. Сама посуди, почтенная Хавроша – он ведь один более тургуна с цуцырем нажрет: экое брюхо!

– Что значит – нажрет? Сколько дадите, тем и сыт будет! Даже и слушать не желаю. Берите – вот и весь сказ.

– Ну и не слушай, а только по такой цене такую прожорливую тушу – нет.

– Э-э, вот и видно, что не зря тебя Сапогом кличут: одна кожа, а души и нет внутри, только вонь. Морда твоя бесстыжая, вот что я тебе скажу! Да ты хоть знаешь, какими трудами товар нынче добывается? Да ты хоть головой когда думал в своем ремесле???

– Тихо ты, старая крыса! Зачем сразу орать-то? Ты еще в рожок погуди, стражей примани! Я-то как раз думаю, я всю жизнь тружусь и всю жизнь думаю, не менее твоего, а подумав – говорю…

Хавроша умерила голос, но продолжила гнуть свое, понимая, что только напором и наглостью можно сломить чужую наглость.

– Ты на брюхо евонное не гляди, умник, ты на руку его глянь, на одну и на другую… Нет, ты глянь, рот не вороти! Видел? У весельных рабов на галерах таких мозолей не бывает! Бери, да еще приплати за него половину от обычного – мы и тогда только-только квит на квит сочтемся, совершенно для меня без прибыли!..

Рядились и спорили торговцы рабами жарко, однако шустро, ибо собственная шкура – она еще подороже денег, а ремесло у них тяжелое: смерть всегда рядышком бродит, да премучительная!.. Сторговались, наконец.

А вся торговля шла на самом краю речной воды, в тайном месте, на мыске, на заброшенной пристани в приморском устье реки Балуф, каковую пристань торговцы и покупатели заранее наметили, задолго до этого уговорились, чтобы в условленную ночь прибыть туда с двух сторон, дело сделать ко взаимной выгоде – и разбежаться по надежным укрывищам, подальше от имперских властей. Ветерок с севера, морем пахнет вовсю, вода не сказать чтобы очень соленая, но уже и не пресная: даже звери подводные морские не отстали от ладьи, а рядом кружатся, плещутся где-то внизу, местную рыбную мелочь подъедают, в ожидании подачек от человеков. Звери – они хоть и не люди, но тоже по-своему умные, что морские, что горные, что гхоры, что акулы с горулями: где человек скопился – там непременно легкая пожива объявляется, главное – не прозевать… Ладья легкая, парусов много, палуба вровень с пристанью, почти впритирку стоит, одним прыжком переместиться можно с палубы на пристань, или обратно, однако трап над водою подстелен широкий, дабы не было при погрузке случайностей и потерь. Как только Хавроша деньги за очередную голову пересчитала – так сразу Косматый, по ее знаку, слуге покупателя конец веревки передает, а тот купленного раба на ладью переводит. Потом возвращается – и опять то же самое, и так должно быть до конца сделки. Дошла и до Хвака очередь – последним стоял – только вместо веревки за цепь Косматый держится, прежние вервия для Хвака непрочными оказались.

Взмолился Хвак, замычал безнадежно:

– Добрая госпожа Хавроша, пощади! Матушка Хавроша, не продавай!.. – Да только Хавроша уже монеты пересчитывает, за него полученные, в кошель пересыпает…

И Хвак совсем уже взором поник, но тут – мельк перед факелом – птер на столбике усаживается, чайка морская. Уселась, смотрит на Хвака, а глаза у нее синевой светятся сквозь ночную тьму. И чуется Хваку, что чайка точнехонько на него смотрит, и вроде бы недовольна! Сердитый такой взгляд! Как у той гхорыни…

И ровно в этот миг передал Косматый конец толстой цепи, которою Хвак был обмотан, в чужие руки. Дернулась цепь, натянулась: «пошли!» – дескать…

Хвак просеменил два шага – нет!!! Уперся толстыми пятками в деревянный настил – и ни с места. Человек, который из купцов заморских, сильнее за цепь потянул, но тут уж Хвак не на шутку встрепенулся, взора от чайки не отводя: растопырил ноги, насколько путы позволили, навалился задницей в обратную сторону, а сам опять, как прошлой ночью в сарае, надулся изо всех сил, живот и плечи напряг – аж стон из ноздрей!..

Дзын-нг! – Лопнула цепь! До последнего мига не верилось Хваку, что он и с кованым железом совладает голыми руками – ан получилось! И словно неведомые крылья подхватили Хвакову душу: у-у-уох! – в небеса! И-и-иэх! – обратно, в зыбкую тьму, где эти… которые пленить его хотели… в рабство забрать!