Кромешник - читать онлайн книгу. Автор: О'Санчес cтр.№ 162

На второй день, а точнее вечер, последовавший за первым ночлегом в картагенской крытке и полным циклом пайкораздачи, камеру уплотнили ещё на пять человек. Это была сплочённая блатная группа ржавой ориентации: четверо нетаков, давивших режим в допзоне № 22/2 и раскрутившихся на жёсткие «спеца», а во главе – опытный, в золото подтверждённый урка, по кличке Указ.

Гек, сидевший за камерным столом с книжкой в руках («Кон-Тики» Тура Хейердала), мгновенно узнал старого знакомого и товарища по малолетке, когда полная кличка того была Указатель, а Указом накоротке называли его свои… Указ заматерел в свои тридцать с маленьким хвостиком и сильно изменился внешне: широкие плечи и заметная сутулость гармонично дополняли его недоброе низколобое лицо, располосованное вертикальным шрамом от левой брови через уцелевший глаз до тяжёлого подбородка. Когда-то, как помнил Гек, он вовсе не выглядел мощным, возможно, этому способствовала большая голова на хилом подростковом теле, но зато теперь он крепко смахивал на питекантропа в расцвете сил. Звёзд с неба Указатель никогда не хватал, но и в глупцах не ходил – это Гек помнил хорошо. Давняя страсть Указа к татуировкам должна была уже погаснуть сама собой: портачки плотно покрывали все видимые участки кожи, за исключением лица. Да и то на веках угадывались какие-то буквы, скорее всего, стандартные «Не буди»…

– Здорово, шпана! – Указ, с поддёрнутым кверху правым углом рта, означающим улыбку, подошёл к столу. Четверо его ребят, также довольно живописных, клином двигались за ним, бесцеремонно распихивая сидельцев, попавшихся на пути. Указ моментально вычислил главного в камере – и по тому, как взоры местных сидящих упёрлись в мужика за столом, и по описанию, которое он уже получил по тюремной почте (слух о бабилонском якобы урке далеко бежал по зонам и пересылкам… От тех слухов не уркой – сказками и псиной скорее пахнет, что, собственно, и предстоит выяснить… и поставить на место… Ржавых заедали то тут, то там всплывающие россказни о древнем и мудром хранителе тюремной справедливости, который не хуже ржавых способен толковать заповедное и твёрдо противостоять лягавым. Да при этом – не стальной и не цветмет, и не фрат трампованный, из мужиков поднявшийся, а – чуть ли не выше золотого…).

– Ошибся номером, любезный, шпаны тут нет. – Гек захлопнул книжку и без улыбки поглядел на Указа. Мысль была вроде как закончена, а фраза вроде бы нет… Но Гек и не собирался её продолжать, зато в камере повисла тишина: тусовка начиналась…

– Ну-ну, и дальше что? – Указ первый заполнил тишину проходной фразой, чтобы успеть собраться с мыслями. Он стоял – руки в карманах «трофейного» пиджака – возле стола, за которым сидел Гек, и бурил его взглядом. Но мужик, похоже, умел играть в гляделки ничуть не хуже, и взгляд у него был – не подарочный. «Если и фрат – то битый… Ха! Портачка – землячковая! Тоже на пятьдесят восьмой чалился, только раньше намного… Кто он такой?» – Смелее говори, папаша, будешь себя хорошо вести – никто тебя не обидит… И встань, когда с тобой человек беседует!

– «Ну-ну» оставь для лошадей. Люди говорили – Указ правильный, Указ понятия держит… А похоже – как был ты Указателем, так и остался – нет в тебе арестантской вежливости, маловато и понятий.

– Вот это не тебе решать, землячок. И не тебе борзеть. Тебя никто не знает, несмотря на звон. Ларей – как там тебя? Ну-ка, объявись – какой пробы? Медь, сталь, а может серебро, а?

– И опять ты нукаешь, что ужасно некрасиво. И на этапе такие вопросы задавать в лоб – неправильно. Это только псовым под стать и лягавым на руку. И хотя ржавые, по нынешним временам, многое вольно толкуют, но старый обычай для всех честных бродяг – это обычай, а не вонь парашная. Разве ты представился, порог переступив? Нет, ты наугад людей обложил, шпаной назвал. Да знаешь ли ты наши порядки, парень?

Указ чувствовал, что дал промашку, мелкую, но все же… Но ведь он чётко знал заранее, что никого из ему равных не было в камере. А тут этот старпер… Но не считать же его за ржавого, в натуре… Указ зло бухнулся на привинченную к полу табуретку напротив Гека и по новой вперился ему в переносицу (так легче гляделось, чем в эти сволочные зрачки).

– Папаша! Не тебе меня учить правилам жизни в доме моем. Меня подтверждали честные люди, они отвечают за меня, а я за них. Вижу, ты тоже с малолетки путь держишь… И я на ней был… Но и только. Я, может, из-за этого, из-за пятьдесят восьмой общей нашей мачехи, и разговоры пока по-хорошему веду. Но твоё нахальство начинает меня доставать. Не тебе, понял, не тебе меня правилам учить, понял?

– Ты бы прискинул лепень, сынок… – Ирония явственно слышалась в голосе Ларея, но взгляд его по-прежнему был холоден и угрюм.

Вся камера, молчаливым кольцом окружившая сцену «тусовочного базара», зачарованно смотрела, как закоренело-бледное, сероватое лицо Указа покрылось багровыми пятнами – тут не было двух мнений – стыда; случайного народа в камере было немного, остальные же знали о существовании старинного, уже и необязательного пожалуй, но никем не отменённого обычая – снимать верхнюю одежду, садясь за стол в камере (если не было ощутимого, минусового дубаря – а здесь было тепло и душно). Указ попался, как последний «укроп», тому было бы простительно, да и с Указа при иных обстоятельствах никто не спросил бы за такую ерунду, но речь шла о правилах и понятиях, монопольными толкователями и хранителями которых с давних пор выступала золотая проба, та, в которую на Кальцекковском сходняке возвели Указа… А теперь – в который уже раз за пять минут – его ткнули рылом в незнание и несоблюдение… Стыд распирал Указа за собственную расхлябанность и глупость, стыд и чёрная злоба… Погоди, погоди, ублюдок… Сейчас…

– Ты прав, папаша, перегрелся я… – Указ, не вставая с места, стянул пиджак и сунул его, смеясь, назад, Хомуту. – Однако речь у нас идёт вовсе не о том, как ходить и как садиться. Тебе был задан вопрос – кто ты, кто тебя знает и кого ты знаешь. Что до меня – сам же звякнул, что слышал обо мне, фэйс мой знаешь и погоняло… И другие меня знают – чего представляться? А вот ты…

– Стоп. Давай соблюдать очерёдность: задал вопрос – выслушай ответ. Согласен?

– Убедил. Слушаю тебя. Все слушаем…

– Отвечай за себя, не ссылайся на всех – ещё есть одно старое правило… Отвечаю: тех, кого я знаю, – в живых уж нет, из современных – по жизни не часто доводилось пересекаться, не моя вина… Разве что – Дельфинчик, на «Пентагоне» соприкоснулись краешком. Ещё кое-кого мог бы назвать, но это потом… Отвечаю, кстати говоря, всем – как ты спрашивал, ибо одному тебе и не дал бы ответа. Пробой ты не вышел, с меня объяву требовать.

В тишине, и без того изрядной, почти не слышно стало даже свистящего дыхания обалдевших зрителей. Подобного на своём веку никто из сидельцев ещё не видывал и не слыхивал: авторитетному золотому публично такие слова кидать?… И не от вражеской пробы, а как бы свыше… Мама… а не сам ли это…

Мысли бешено скакали в голове Указа: маловероятно, что Ван, какие бы параши ни ходили среди сидельцев, но и не самозванец лягавской, две разогнутых зоны за ним, если сучий «Пентагон» считать, точняк… Любой ржавый руку бы отдал за подобный подвиг. На портачки бы самолично поглядеть, не с чужих слов, посмотрим, когда заделаем… да хоть кто он там… срочно надо заделать, намокро, не то авторитету – п…