Спиртное столовка подавала только в «банкетном зале», отделенном от общего стеклянной стеной, завешенной плотными драпировками. А туда, понятно, ход был лишь для избранных. Там же, в импортном автомате, варили отличный кофе.
Я мог бы впереться в банкетный зал, и меня бы оттуда не прогнали, учитывая общеизвестное директорское отношение к вольному Ездоку. Но я просто уселся за обычный столик и поманил маявшуюся от безделья раздатчицу Нинку, тридцатилетнюю бабенку, не утратившую своей привлекательности.
Она показала мне фигу: «Я тебе официантка, что ли?!» Но, покобенившись, все-таки подошла.
— Здравствуйте, Нина, — сказал я.
— Здравствуй, здравствуй, приблудный, — ответствовала она. — Привык в своем гадючнике, в «Арго» этом, чтоб тебе всякие ссыкухи на цырлах прислуживали. А тут тебе не рЫсторан! Сам бери разнос и в очередь.
— Дорогая Нина, — сказал я. — В «Арго» вы отродясь не бывали и про ссыкух на цырлах придумали сами. Там бармен такой есть, Макс. И несколько его подручных. Не то официанты, не то вышибалы… И вот, представьте, что человек после всякого безобразия попал в ваш уютный уголок. И увидел замечательную женщину в одиночестве за прилавком, где, кстати, никакой очереди нет. И ему очень захотелось, чтобы эта очаровательная, красивая женщина подошла и обласкала его вниманием. А уж он-то в долгу не останется.
Я запустил руку в один из множества своих карманов, извлек оттуда тюбик польской, но все равно хорошей помады и, привстав, картинно протянул Нинке.
Ее глаза заблестели.
— Ох и трепло ты! — Но помаду взяла.
Я попросил стакан водки, большую чашку крепкого «тройного» кофе (из автомата в банкетном зале) и чего-нибудь мясного. Нинка, делано ворча, отправилась выполнять заказ.
Когда я, одним глотком отхлебнув полстакана, уплетал поджарку, в зал вошла девушка в белом медицинском халате. У меня екнуло под ложечкой. Девушка была когда-то одной из немногочисленных подруг, которыми на новом месте успела обзавестись моя жена. Несколько раз она бывала у нас в гостях. Ее звали Лариса. Я не лез в разговор, когда дамы ворковали и хихикали о своем, о женском. Так что мое знакомство с Ларисой носило весьма поверхностный характер. Помню, как позже впервые встретил ее в Крепости. Радость оттого, что она уцелела, тут же смыло волной жуткой тоски. Перед глазами проплыла наша квартира, накрытый стол, моя живая и невредимая супруга, резвящийся сынишка. Мне стоило большого труда непринужденно поздороваться с Ларисой и выразить радость по поводу того, что она жива и здорова. Впрочем, теперь все это было уже в прошлом.
Заметив меня, Лариса помахала рукой и вскоре от прилавка подошла к моему столику с подносом, на котором она несла свой завтрак — стакан чая и пару бутербродов.
— Здравствуй, — сказала Лариса, машинально поправляя свои рыжеватые, коротко остриженные волосы. С этой прической она могла бы походить на мальчишку-подростка, если бы не ее фигура. Фигурка у нее была что надо. — Давно тебя не видела. Даже беспокоиться начала.
Я пожал плечами.
— Что со мной сделается?!
— Много чего, — не согласилась она. — При твоей-то жизни. Почему ты не хочешь остаться?
— Это длинно, путано и неинтересно, — отмахнулся я. — Ты же знаешь. Чего опять начинать?
— Сережа, — сказала Лариса, — мне иногда снится, что тебя убили. Будто ты лежишь где-то на улице весь в крови. И еще живой. Но сейчас умрешь, потому что некому помочь. Я все это вижу, но меня рядом нет. Мне страшно до ужаса и жалко до крика. Я просыпаюсь вся в слезах. Мне это часто снится. А ты даже говорить не хочешь про то, чтобы остановиться.
Я помолчал, потом ответил:
— Я пока не могу. Извини.
Знала бы она на самом деле, по ком убивается во сне! Знала бы про трупы, которые я оставил за спиной, про все остальное… Может, и убиваться бы не стала. Но она помнила другое.
…Как-то отряд из Крепости отправился по заброшенным аптекам за лекарствами. Лекарств там почти не оставалось, а те, что еще оставались, давно пришли в негодность. Обычно поисковики привозили всякую дрянь, негодную к применению. И Лариса, работавшая врачом еще до Чумы, не выдержала. Она решила сама ехать в город. Только специалист способен найти среди хлама что-то полезное.
Накануне я ночевал в Крепости. И, выйдя утром к своему джипу, увидел приготовления отряда. Водитель копался под капотом пикапа, трое охранников курили поодаль. Лариса рассматривала какие-то бумажки, должно быть, список нужных снадобий. В общем-то ничего особенного в предстоящей поездке не было. Обычно поисковиков из Крепости никто не трогал, не желая связываться с Работягами. А они старались не лезть на территории, которые кто-то считал своими. Но сейчас меня кольнуло дурное предчувствие. Мое «шестое чувство» тогда еще только нарождалось или дремало до поры. Я о нем и не подозревал. Но дурным предчувствиям давно приучился верить. Если они и не сбывались, оставалось лишь порадоваться удаче.
Срочных дел у меня не было. Минут через десять после отъезда поисковой группы я тоже вырулил за ворота Крепости.
Я догнал их быстро: заметил на перекрестке мелькнувший пикап. Но не стал приближаться. Так и ехал по параллельной улице, не давая о себе знать, но и не отставая. Чем бы я объяснил свое сопровождение? Неврозом?
Они, углубившись в городские окраины, несколько раз останавливались и обшаривали разоренные аптеки. В кузове пикапа уже громоздилась горка коробок и свертков. Ларисино участие в походе явно шло на пользу делу.
Последняя остановка случилась у самой набережной. Я поставил джип под прикрытием разросшихся декоративных кустарников, от нечего делать прихлебывал из фляжки, курил и наблюдал за работой отряда. Я совсем уже разуверился в своем предчувствии, когда услышал тихий плеск. Это была не случайно набежавшая волна. Неоткуда было взяться такому плеску. Я насторожился. Из-за бетонного парапета набережной я не видел, что происходило у самой воды. Но там определенно что-то происходило. Я закинул за плечо автомат и осторожно направился к парапету. Но не успел сделать и десятка шагов.
Я тогда еще не встречал Ихтиандров. Они не водились в городской акватории. Но по рассказам я знал, как они выглядят: гибкие тела с жесткой зеленовато-розовой кожей, гладкие, безо всякой растительности, но с признаками чешуи на плечах и спине; конечности с перепонками между пальцев; удлиненные головы с выпуклыми глазами и кожистыми клапанами на месте ушей. По слухам, Ихтиандры были не агрессивны и опасности не представляли, если их не задевать.
Но о тварях, перебравшихся через парапет, я ни от кого не слышал. Их было пять или шесть. Они отдаленно походили на Ихтиандров, но кожа их была маслянисто-черной, короткие пальцы на куцых, будто недоразвитых конечностях оканчивались массивными когтями, а широкие пасти поблескивали острыми зубами. Обычные Ихтиандры были, несомненно, мутировавшими людьми, хоть такому чудовищному изменению не потомства, а уже существующих организмов не имелось объяснений. Но эти существа из воды мало походили на людей. Тела их были толстыми и непомерно длинными. У них не было плеч и шей, округлые головы составляли продолжение туловища.