Боевой гимн - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Форстен cтр.№ 31

Глаза его друзей загорелись от радости, словно они были школьниками, которым старый суровый директор вдруг объявил об отмене уроков.

— Что касается оружия, то поначалу нам придется обойтись кирками, лопатами и ножами, которые мы в решающий момент возьмем на кухне.

Он глубоко вздохнул.

— С этой самой секунды мы все должны считать себя мертвецами. Даже если у нас выгорит затея с подкопом, шансов на то, что мы сможем выбраться и захватить поезд, немного. Потом нам предстоит проехать несколько сотен миль по железной дороге, и тут все тоже будет против нас. Если бантагам удастся передать вперед весть о нашем побеге, мы покойники. В конце железнодорожной линии мы должны будем овладеть кораблем, причем нам даже неизвестно, будет ли в Сиане вообще какое-нибудь судно к тому моменту, когда мы там окажемся. Мы ничего не знаем о численности местного гарнизона, защитных укреплениях и обходных путях. Что будет после того, как корабль окажется в наших руках? Даже если мы выйдем в открытое море, до территории Республики не меньше пятисот миль. Нам надо будет по возможности привлечь к участию в побеге людей, имеющих опыт вождения кораблей, тех, кто когда-либо работал в железнодорожных бригадах или ездил на поезде в ту сторону, а в первую очередь тех, кто раньше жил или работал в Сиане.

Он повернулся к Кетсване.

— Против террора нам придется применить террор. Тот, кому мы расскажем о нашем плане, не сможет отказаться или передумать. Он поймет, что в случае отказа после нашего побега его неминуемо ждет смерть. В такой ситуации он, очевидно, решит нас предать.

Ганс сделал паузу.

— Поэтому тот, кто не захочет работать с нами, должен быть убит. Это понятно?

Кетсвана медленно кивнул, соглашаясь со словами Ганса.

— Все, кого мы завербуем, должны понять, что если они расскажут врагам о нашем заговоре, то оставшиеся в живых обнаружат предателей и убьют их, даже если те спрячутся в самых отдаленных уголках бантагской империи. Кетсвана, я хочу, чтобы ты выбрал двух-трех человек, о которых никто не будет знать, даже я. Если наш побег окажется удачным, они пойдут с нами. Но если нас предадут, они отомстят предателям.

— Я уже сделал это, — криво улыбнулся Кетсвана.

Ганс окинул взглядом огромного зулуса и его жену.

В глазах Кетсваны читалась такая холодная решимость, что даже Гансу стало не по себе. Он понял, что в случае угрозы кому-нибудь из них Кетсвана убьет врага не задумываясь.

— Вы готовы приступить к рытью уже завтра?

— Сразу же, как только начнем загружать плавильню, — отозвался Григорий.

— Тогда с Богом. Все, уходим отсюда. Мы и так торчим здесь слишком долго.

Ганс уже и забыл, когда в последний раз видел вокруг себя столько счастливых лиц. Один за другим заговорщики выходили из его комнаты, пока Ганс наконец не остался наедине с Тамирой.

— Ты в самом деле думаешь, что у нас все получится? — спросила она.

— Конечно, — солгал он.

И как всегда, у Ганса было такое чувство, что жена видит его насквозь.

Сидя за своим рабочим столом, Эндрю услышал, как внизу открылась дверь.

— Господин президент! — донесся до него голос Кэтлин. — Какая приятная неожиданность! Заходите, заходите.

Эндрю отложил в сторону карандаш и потер переносицу.

— Эндрю, у нас гости.

Он бросил последний взгляд на груду бумаг, высившуюся перед ним, и поднялся из-за стола. Беседа с Калином не сулила Эндрю ничего хорошего, и сейчас даже осточертевшая бумажная работа казалась ему не лишенной некоторой прелести.

В его кабинете находилась целая коллекция памятных вещей, гордо выставленных Кэтлин на обозрение посетителям. Он хотела также повесить там картину самого известного русского художника Рублева, изображавшую Эндрю в окружении своих соратников в момент битвы при Испании, однако Кин настоял на том, чтобы кабинет украшало только небольшое полотно с изображением его семьи: Кэтлин и Эндрю, их сыновей Авраама и Ганса и их дочки Мэдисон. В углу находился продырявленный пулями флаг, а в витрине, располагавшейся у стены напротив его стола, лежали несколько книг по военному делу и последнее творение издательского дома Гейтса «История Тридцать пятого Мэнского полка и Сорок четвертой Нью-Йоркской батареи». На стене рядом с рабочим местом Эндрю висели в рамочке Почетная медаль Конгресса и подписанный Линкольном приказ о присвоении ему звания полковника.

Линкольн. Мысли Эндрю часто обращались к нему. Где он теперь, что делает? Возможно, он вернулся к адвокатской практике в Спрингфилде, а может, как ни страшно об этом подумать, его уже нет в живых? Эндрю вспомнил о Калине, ждущем его внизу. Он считал Линкольна образцом того, как должен выглядеть президент, и в результате невысокий толстяк везде появлялся в длинном черном суконном сюртуке и в цилиндре. Он даже отрастил себе линкольновскую бородку и, на взгляд Эндрю, имел довольно комичный вид, хотя и очень трогательный.

— Эндрю?

— Да иду я, иду.

Он стряхнул пару несуществующих пылинок со своего жилета и на секунду задумался, не стоит ли ему надеть мундир. Пожалуй, нет, это был неофициальный визит, и у себя дома Эндрю не нужно было соблюдать все формальности. Подойдя к лестнице, он заглянул в комнату мальчиков. Они сладко спали, и лицо Эндрю озарилось улыбкой. Слава Богу, они родились уже в мирное время. Война оставила свой след даже на Мэдди, которой было всего два года, когда они одержали решающую победу. Возможно, девочка каким-то образом ощущала всеобщий страх, сгустившийся вокруг нее, поэтому даже сейчас она иногда просыпалась среди ночи, крича, что «злые мерки пришли, чтобы съесть ее». Эндрю задержался у ее двери, услышал мерное дыхание спящей дочки и со спокойным сердцем спустился вниз. Войдя в гостиную, Эндрю увидел Калина, который, стоя к нему спиной, разглядывал ту самую картину Рублева, которую Эндрю запретил вешать у себя в кабинете. Кэтлин распорядилась, чтобы полотно повесили над камином.

— Глаза б мои не видели эту вещь, — смущенно произнес Эндрю.

Калин повернулся к нему и, улыбнувшись, протянул Эндрю левую руку, которую тот крепко пожал.

— На нас надвигается гроза, — сообщил президент, и Эндрю сначала не понял, что именно он имеет в виду. — Забавно, я перед грозой всегда чувствую свою потерянную руку. С тобой не происходит ничего подобного?

Калин бросил взгляд на свой пустой правый рукав, а потом на левую культю Эндрю.

— Бывает иногда, — отозвался Кин. — Знаешь, я потерял руку десять лет назад и до сих пор временами ловлю себя на том, что пытаюсь ею что-то взять.

Калин вновь оглянулся на картину.

— Этот Рублев настоящий гении. Раньше он рисовал иконы, а сейчас у него здорово получаются героические сцены. Это мой любимый шедевр. Ты здесь выглядишь таким спокойным, что это придает уверенности всем нашим солдатам на поле боя.