Черные небеса. Заповедник - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Тепляков cтр.№ 25

В вихре снега они ввалились в прихожую, Ной поспешно захлопнул дверь.

— Господи-Боженьки! — запричитала мать. — Ной, как я волновалась? Ты в порядке?

Она обняла сына, потом отступила на шаг, глядя на Лайлу.

— Храни вас Бог, — сказала девушка.

— Храни вас Бог.

— Мама, это Лайла. Мы застряли на Дороге, нас грейдер дотащил. Домой ей не добраться. Она переночует у нас?

— Господи, конечно, деточка! Конечно! Очень рада, наконец, увидеть вас! Ной столько о вас рассказывал!

Лайла улыбнулась.

— Мне тоже очень приятно познакомиться с вами.

— Но вы раздевайтесь, раздевайтесь! Я сейчас что-нибудь теплое принесу. Погреетесь. И макку поставлю!

Мать вышла из коридора, Ной повернулся к Лайле. Снег таял на ее лице, капельками блестя на длинных ресницах.

— У нас не убрано. Извини. Мы не ждали гостей.

— Ничего. Я даже рада, что все так получилось.

Он помог ей снять шубу. Лайла с любопытством осматривала захламленную прихожую, потирая руки. Лампочка на потолке мигала.

Мать принесла теплый пуховой платок, старую безрукавку и вязанные чуни.

— Вот, надевайте, сейчас согреетесь.

С кухни донесся слабый свист.

— Спасибо. Вы не могли бы мне показать, где ванна?

— Да, милая. Я провожу. Ной, сними чайник!

Ной кивнул и прошел на кухню. Выключив конфорку, он полез в шкаф, чтобы найти чашки поприличнее. Когда мама вернулась, он накрывал на стол.

— Хорошая девочка, — сказала она, заливая кипятком макку. — Ной, поставь пирог в духовку, его нужно погреть. И красивая.

— Да.

— Родители знают, что она у нас?

— Да. Лайла звонила с поста.

— Я устрою ее наверху.

Над чашками поднимался пар, за окном гремела буря. Лайла пила горячую макку, мама резала пирог. Ной нервничал: как отнесется Лайла, привыкшая к натуральным продуктам, к пирогу из концентрата? «Может быть, предложить ей что-то другое? Но мама обидится». Но Лайла ничего не сказала. Она с удовольствием ела пирог и рассказывала о своей семье, о своих занятиях, о планах. Похвалила портрет над столом. Портрет отца Ноя, единственное его изображение, которым мать очень дорожила. Лайла восхищалась домом, назвала его уютным. Попросила добавки. Она вела себя так просто и естественно, что Ной не верил своим глазам. Такого преображения он никак не ожидал.

— Мам, — сказал он, воспользовавшись паузой в разговоре. — Я уезжаю.

— Уезжаешь?

— Экспедиция Поиска. Мы выезжаем послезавтра. На месяц.

— О чем ты говоришь, Ной? Куда вы едете?

Он объяснил. Мать растерянно переводила взгляд с него на Лайлу.

— Но как же так? Там опасно!

— Мы едем в спокойное место. Будем передвигаться на вездеходе. И люди там опытные.

— Так нельзя, Ной! И что за новая манера — сообщать человеку о таком серьезном деле накануне! За кого они тебя держат?

— Мам, все нормально. Просто эта поездка до последнего момента была под вопросом.

Она сокрушенно качала головой. Ной чувствовал, как много она хочет сказать, но присутствие Лайлы сдерживало готовый хлынуть поток причитаний и укоров. Он мысленно поблагодарил небо за этот ураган. Если бы не он, буря разразилась бы прямо в доме.

Мать поджала губы. Лайла тоже выглядела грустной и молча пила остывающую макку.

— Зачем тебе это?

— Мам, мы уже все обсудили, — сказал Ной.

— Вы это одобряете? — обратилась она к Лайле.

У Ноя сжалось сердце. Лайла подняла голову и посмотрела на него, потом на встревоженную мать.

— Нет, — сказала она.

— Вот видишь!

— Но я принимаю выбор Ноя. Если для него это так важно, если он хочет попробовать, я не могу ему помешать. Могу только надеяться и молиться. Господь укажет верный путь.

Мать встала и, вытирая глаза, быстро вышла вон.

Накануне отъезда Ной пришел на работу раньше обычного: Лайла торопилась в школу и выехала ни свет ни заря. Однако свою порцию причитаний от матери он получить успел. Все сводилось к тому, что сын, как и отец, непременно сгинет и оставит ее одну. Спорить с этим было бесполезно, оставалось молчать.

Ангар без вездехода выглядел непривычно пустым и заброшенным, словно храм без алтаря. На месте машины лежала стопка книг. Подойдя ближе, Ной обнаружил, что это Библии.

— Колотун собирается, — объяснила Мамочка.

— Он берет в экспедицию Библии? Зачем?

— Как зачем? Нести в Пустую Землю слово Божье, — она озорно улыбнулась. — В Поиске так принято. Знаешь какую должность в Оперативном занимает Колотун?

— Ну — водитель. Или механик. Что-то в этом духе.

— Нет. Он священник.

— Колотун священник?

Ной представил себе Колотуна в рясе и едва не рассмеялся, настолько сан не вязался с этим рослым веселым грубияном.

— Священник, — подтвердила Мамочка. — Ловец наших душ.

На следующее утро вездеход оказался на месте. К его черепашьей «голове» приделали огромный ковш-отвал в виде острого клина высотой в рост человека. Колтун и Танк грузили ящики с походным скарбом, а Ноя сразу же направили на кухню, где он, под руководством Мамочки, занялся упаковкой снеди. Ушки разложил на полу целую коллекцию блестящих металлических штуковин и ползал между ними на карачках, похожий на тощего черного паука. Только Караско нигде не было видно. Волнуясь, как бы выезд не отложили, Ной спросил о нем у Мамочки.

— Начальник ушел к колонне. Еще вчера ночью.

— К какой колонне?

— С вами еще грузовики пойдут. До базы. Это недалеко от Города. Они там останутся, а вы дальше.

— Понятно.

— Волнуешься?

— Немного.

Мамочка привстала на носки и неожиданно звонко чмокнула его в губы.

— На счастье!

Ной покраснел.

— Уедет мальчик, а вернется мужчина, — тихо сказала она. — Почти всегда так бывает.

Тем временем сборы входили в финальную — истерическую — стадию. Колотун орал на всех и каждого, призывая поторопиться ради всего святого. Время подбиралось к десяти. Наконец погрузили последний ящик, Колотун и Ушки устроились в кабине, а Ной с Танком — в пассажирском отсеке.

В забранном решеткой оконце вездехода Мамочка казалась маленькой, словно девочка из начальной школы, не хватало только двух косичек. Он махала рукой. Колотун завел двигатель, ангар огласился воплем ревуна, и машина тронулась. У Ноя заныл живот — рвалась пуповина, которая связывала его с Городом, Мамочкой, Лайлой, Кварталом и матерью. С той жизнью, которая оставалась и не могла больше следовать за ним.