Ошибка "2012". Мизер вчерную - читать онлайн книгу. Автор: Мария Семенова, Феликс Разумовский cтр.№ 75

Прозвучал жуткий рык, что-то грохнуло, в телефоне заскрежетало… и всё, пошли короткие гудки. На самом смысложизненном месте — так пристрелил или не пристрелил?

«Блин, вот это дела!» Майор чуть не выронил мобильник и без оглядки рванул к машине.

Сказал бы кто ему ещё вчера, что он будет вот так удирать, бросая подраненных поросят, — обиделся бы до смерти, в харю бы дать захотел. А вот случилось — и какие там свиньи, какие пятачки. Что именно случилось, Колякин пока ещё толком не понимал, но спинным мозгом чуял — дело действительно дрянь. Если уж капитаны стреляют в генералов, значит, пиши пропало…

«Всё, к чёрту, завтра же пересяду на „Мерс“…» — бросился в «четвёрку» майор, с Божьей помощью с пол-оборота завёл и нещадно газанул с места — только жёлтая пыль взвилась позади. Со второй передачи врубил сразу четвёртую, вогнал в пол педаль газа…

…А потом вдруг снял ногу с педали. Охнул, дёрнул головой и начал тормозить, пока вовсе не остановился. Во второй раз за сегодня на него накатило что-то тёмное, аморфное, как надетый на голову мокрый пластиковый пакет. Весь мир окутало серое облако, не осталось ни мыслей, ни стремлений, а в ушах зазвучал шипящий, вкрадчивый голос.

«Не торопись, постой, — вещал этот голос. — Послушай нас. Какое тебе дело до клетки, где сидят жалкие твари, называемые людьми. Слабые, уродливые создания, возомнившие себя столпами вселенной! Бей их, режь, бери что хочешь, насилуй и жги по праву избранности, по праву своей крови! Ибо весь этот ничтожный мир — твой. Ты наш, иди к нам, потому что мы мощь, мы сила, мы грядущее этой земли…»

Из песни слова не выкинешь. Какая-то часть колякинского существа радостно встрепенулась, спеша согласиться. Однако эта часть была в меньшинстве.

«Шалишь! Чем он, этот мир, ничтожный-то?» Вспомнил Андрей Лукич младшую дочь Катюху, вспомнил жену, тёщу свою вспомнил из города Бийска. Проплыли в лобовом стекле Ксюхины огромные голубые глаза… Майор выругался матом и нашёл в себе силы сказать по-простому, даже без особого гнева:

— Отвянь. Пошёл на хрен.

И всё, голос сразу смолк, пелена стала рассеиваться. Колякин был не силён в этнографии и поэтому даже не подозревал о сакральной и сокровенной сущности матюгов. А ведь изначально это были заклинания, наилучшим образом отгоняющие нечистую силу…

Пещёрская больница встретила Павла Андреевича Лютого и его поддужного Сеньку Тузика скрипучими койками, драным бельём и духотой восьмиместной палаты, слава Богу хоть не под завязку набитой. Отлёживаться пришлось в обществе таджика, свалившегося со стремянки, и дряхлого деда, сломавшего шейку бедра. Ни тебе кондиционеров, ни, блин, сексуальных улыбчивых медсестёр в кружевных халатиках до промежности. Это не говоря уже о компьютерных томографах и оперативной связи с американскими медицинскими центрами…

Того, что ради них кто-то съездил на собственной машине за врачом-рентгенологом, успевшим уйти домой, Лютый попросту не заметил. Как и работу молчаливого молодого хирурга, собравшего воедино его челюсть, превращённую в сложный запутанный пазл.

Он перво-наперво дал знать своим — авторитету Долгоносу и его корешу Тяни-Толкаю. Те моментом подогнали грев, расстарались насчёт телевизора, притащили ноутбук с особой трубкой для скайпа…

Ну и сами, как водится, навещали каждый день, приезжали с закусоном и тупыми разговорами. Собственно, разговор у них был только один, хотя и с вариациями: как вернее достать грёбаных китайцев. А то ведь мало того что, гады, захватили Тибет, так ещё и Долгоноса с рынка подвинули, изобидели нормальных людей. А значит — опустить ниже плинтуса, забить табуретками!

Освобождать для пострадавших бандитов двухкомнатный люкс больничное начальство категорически отказалось, так что на время этих визитов таджик убирался из палаты на костылях. Хотел было и деда выкатывать прямо на кровати, но к старику проявили снисхождение — всё равно глухой, да и выпишется через неделю.

…Солнце уходило к горизонту, время двигалось к ужину. Оно текло медленно, томительно, тоскливо. Радоваться было нечему, хотя кормёжка предстояла далеко не казённая — из ресторана. Отчаянно болела забинтованная голова, но более всего страдала душа. Его, Павла Лютого, сделали потерпевшим. Бабки, тачки, ксивы, стволы — это тьфу, а вот авторитет…

И что, блин, за такая чёрная полоса! Вначале эти клоуны угробили общаковую лайбу, затем «плесень» на «Волге» (Лютый поёжился), теперь вот узкоплёночный каратист… Непруха, блин! А по телевизору, когда ни включи, передавали новости: упало, сгорело, утонуло, провалилось, взорвалось. А после новостей — кино про конец света. Астероид, потепление, похолодание, солнечная буря, мор, озоновая дыра, утонем, сгорим, заразимся — короче, вымрем, как динозавры.

«Спутниковое, программ до хрена, а смотреть нечего… — Павел Андреевич сплюнул на пол, только утром намытый бабкой в надвинутом староверском платке… Горестно вздохнул и принялся работать „лентяйкой“. — Лажа. Параша. Отстой…» Потом вдруг остановился: увидел знакомого. Старого знакомого, гаишника по кличке Коля-Штука-баксов. Конечно, это вам не Толя-Дай-откат или не Миша-В-Клюве-Три-Процента, но всё одно фуфел авторитетный, без штуки баксов лучше не подходить, откуда и прозвище. По сути — гнида, по званию — генерал. Ишь, харя в экран как следует не помещается…

А Коля-генерал давал интервью. Сдержанно, бодрым голосом, в оптимистичном ключе.

— Скажите, Николай Николаевич, — почтительно спрашивали его, — как вообще дела на дорогах? Что ваше ведомство предпринимает в плане законности и безопасности?

— У нас всё под контролем, — сверкая блестящими регалиями, сурово отвечал генерал. — А в плане законности… В духе государственных реформ… согласно воле гаранта… Всё для народа. А ещё…

Он не сидел бы на своём месте, если бы не умел любую ситуацию прокомментировать вот так — обтекаемо, не придерёшься… и ни о чём. Лютый зло выругался, гневно переключил канал… И чуть не запустил пультом в ни в чём не виноватый экран: оттуда, улыбаясь, щебетала о чём-то улыбчивая китаянка.

Он даже обрадовался, когда под окном взвизгнули тормоза. Никак периферийные кореша пожаловали? Сейчас опять начнут ходить на цырлах, заглядывать в глаза, хвостами вилять… И ведь не от большой любви — от безнадёги. Засиделись пацаны в лесах и болотах, вдоволь хлебнули деревенской прозы, а хочется ведь туда, где бабки, бизнес, перспектива… Только кому они там, на хрен, нужны? Правильно, никому. А вот если Паша Лютый слово скажет, то, очень может быть, на что-то сгодятся… Впрочем, заветное слово он скажет ещё не скоро, вначале надо раны залечить. Табло выправить. Ну да ничего, Павел Андреевич ещё возьмёт своё. И китаёзу уроет…

На улице между тем захлопали двери, и сквозь затянутое марлей окно стали различимы голоса. Да, точно они, Тяни-Толкай с Долгоносом.

— Ы-ы-ы-ы! — громко произнёс Павел Андреевич, потому как ничего другого произносить пока не мог. Сел, дотянулся и тапкой приголубил по уху Сеньку Тузика, мирно кемарившего по соседству. — Ы-ы-ы-ы!