Ностальгия - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Поль cтр.№ 76

– Воздух! В укрытие! – воплю я, но вместо крика издаю какой-то невнятный клекот, да и ни к чему крик – радио не работает.

Я бегу-прыгаю-ползу прочь на подгибающихся ногах, расталкиваю еще ничего не понимающих окровавленных футболистов, кто-то пытается меня остановить, я сшибаю его корпусом, я прыгаю в какую-то темную щель в земле, и не успеваю приземлиться, как небо обрушивается на землю. Мне так спокойно сейчас, когда я вижу, как жуки-переростки вокруг вспыхивают и разлетаются малиновыми брызгами, и волна камня, как живая, встает передо мной и катится, готовясь проглотить все вокруг, и нет за ней ничего, нет других волн, как в океане, нет дна, нет берега – только вязкое нечто без цвета, боли и запаха. Закрывая глаза, я вижу почему-то коренастую Рыбу, мою глупую наивную лохушку, которую, в сущности, я и узнать-то как следует не успел, а вот поди ж ты – из всего, что уношу сейчас с собой, я помню только ее, и жалость к ней, и сожаление, что не сумел уберечь. «Посылать людей на войну необученными – значит предавать их» – так говорил какой-то мудрец. Китаец, кажется. «Надо же, китаец, а такой умный», – думаю я, и волна подхватывает меня.

20

Первое, что я слышу, когда звон в ушах становится тише – это хриплый голос, просящий у меня чего-то. Глаза с трудом фокусируются на полузасыпанном теле. Это ж надо – Калина. Лежим бок о бок, словно младенцы в кроватке. Я выколупываю изо рта комки грязи пополам с запекшейся кровью. Сплевываю непослушным языком. Нос едва дышит – кровь запеклась и там. Весь низ моего шлема загажен черно-красными наслоениями.

– Слышь, братишка, у тебя воды нету? – скулит Калина, и я с трудом разбираю его слова на фоне окружающего нас грохота.

Забрало его перекошено, стекло вылетело из пазов, он смотрит на меня, но вряд ли узнает. Губы его потрескались и черны от запекшейся крови. Глаза ввалились и сверкают белками из невообразимой глубины. Слезы чертят дорожки на грязной коже. Тяжелая балка придавила его ноги, он засыпан щебнем по грудь, и броня его, судя по погасшим индикаторам, сдохла давно. Шевелясь, как под водой, ощупываю себя. Вроде цел. Ничего не оторвано. Фляжки нет, конечно. Ничего нет. Сама скорлупа моя – ископаемая кость, вся в трещинах и выбоинах. Мертвая панель такблока.

– Нету воды, Калина. Извини уж, – говорю, пытаясь сесть.

– Ты мне на ноги полей, братишка, слышишь? Ноги у меня горят, погаси ноги, – просит Калина.

– Нечем мне тебя полить, братан. Узнаешь меня?

– А? Кто это?

– Я это. Трюдо. Трюдо, говорю, – кричу в самое лицо ему.

– А, Француз… А меня, видишь, зацепило… Дай воды, садж…

– Нет воды, – говорю тихо, и Калина слышит меня каким-то чудом.

– Вишь, как оно повернулось, Француз, – бормочет он в полузабытьи. – Я ж тебя грохнуть хотел сегодня… Совсем собрался… Мудак этот положил нас всех… Ты это, Француз, ты прости меня… – Голос его все тише, он еще шепчет покаянное что-то, но я не слышу ни слова, только губы шевелятся, из глубоких колодцев он смотрит сквозь меня, не мигая, и колодцы его полны драгоценной влаги, монолог истощает его, он заходится тяжелым кашлем, тело его бьется в каменном плену, черная кровь толчками выплескивается изо рта.

Я думаю о том, что действительно странно все повернулось. Час назад мы готовы были в спину друг другу стрелять, а сейчас лежим, почти обнявшись, и Калина мне в лицо кровью кашляет. А мне не то что ненавидеть его – отвернуть голову лениво. И пока я так думаю, Калина прекращает плакать. Только кровь из уголка открытого рта продолжает сочиться тихонько. Неизвестный науке соленый источник с высоким содержанием железа. От жидкости этой трава гуще, верно говорят, не врут. Лучшее на свете удобрение. После дерьма.

Я осторожно выползаю из каменного плена. Ноги не держат меня, я поднимаюсь и сразу падаю на корточки, спиной к обломку стены. Опираясь на чью-то винтовку, ковыляю в сторону грохота. Броня моя не работает, а значит, не найдут меня, подохнуть тут – вовсе не то, о чем я мечтал. М160, чтоб вы знали, самый хреновый из костылей. Так и норовит из-под ладони выскользнуть. И штык в камнях застревает.

Бухает уже вокруг, кажется. Без привычной прицельной панорамы не вижу ни зги. Ковыляю на ощупь. Дышать невозможно, воздух – гарь сплошная пополам с пылью, аж в глотке вязнет. «Меня нельзя убить, ибо за мной встают братья мои, и Корпус продолжает жить, и пока жив Корпус – жив и я…» – бормочу бездумно себе под нос. Долго петляю вокруг каменных островков, блуждаю слепо. Где-то рядом слышу голос. Показалось? Нет, точно – кричит кто-то. На карачках взбираюсь на искусственный холм из штукатурки пополам с кирпичами. Костыль болтается за мной на ремне. С другой стороны сидит Бауэр, собственной персоной, и направляет мне в рожу ствол.

– Это я… сэр… – говорю с трудом, понимая, что не слышит он меня. Опознаватель «свой—чужой» не работает, и мой резьбовой взводный сейчас вышибет мне мозги. И я сползаю головой вниз к его ногам.

– Трюдо, мать твою, у меня винтовку заклинило, – сообщает мне лейтенант, пока я пытаюсь подняться. – Ты как, в порядке? – спрашивает он устало, но для проформы как-то. – Давай, некогда расслабляться, дуй вперед, вот за той стеной наши. Прикроешь их, мы в атаку идем.

– Да, сэр. Так точно, – говорю автоматически и качаюсь, балансирую на каком-то неровном камне.

Он диктует указания пушкарям. Кажется, нам все же что-то подбросили для поддержки. И свист повсюду – беспилотники подошли. Он собран и деловит. Он в своей стихии. Зеленый гигант на поле брани. Оружие Императора. Хозяин своей судьбы. Только вот с братьями у него напряг. Положил он братьев своих без счета.

– Здесь Гадюка, всем, кто меня слышит, тридцать секунд до атаки, ориентир триста шесть, включаю отсчет! Сердитый-четыре, ориентиры триста восемь, триста десять, правее два, огонь по готовности. Внимание, рота!..

Он вот-вот скажет волшебное «вперед». И мои братаны за той стеной опять полезут под пули потому, что морпехам отступать не положено.

…Я ДОЛЖЕН УБИТЬ ВРАГА РАНЬШЕ, ЧЕМ ОН УБЬЕТ МЕНЯ… ПРИ ВИДЕ ВРАГА НЕТ ЖАЛОСТИ В ДУШЕ МОЕЙ, И НЕТ В НЕЙ СОМНЕНИЙ И СТРАХА… ИБО Я – МОРСКОЙ ПЕХОТИНЕЦ…

– Что ты сказал? – поворачивается ко мне взводный. – Ты еще здесь?

– Нет, сэр. Меня уже нет.

Я поднимаю забитый грязью костыль и нажимаю на спусковой крючок. Длинная очередь в упор выколачивает из лейтенанта облако чешуек брони. Или крови? Да какая разница. Лосиная туша обрушивается на камни дырявым мешком. Пустой магазин с писком вылетает из держателя. Сажусь, где стоял. Сото высовывает ствол из-за стены. Узнаю его по пижонской мишени на шлеме.

– Француз? Лейтенанта не видел?

– Убило лейтенанта…

Сото смотрит непонимающе на меня, потом на тело у моих ног. Посмотреть бы на его лицо, да под стеклом не видно ни черта.

– Ясно. Жди тут. Рота, вперед! – Он исчезает в дыму.

Огонь впереди усиливается. Я ложусь на спину и закрываю глаза. Пыль в них сыпется немилосердно. Как ты там, тростинка моя? Кажется, я сплю. Какие-то голоса звучат у меня внутри. Перекатываются вдоль черепа, толкутся от уха к уху, сшибаются между собой.