Штампованное счастье. Год 2180 - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Поль cтр.№ 29

Дух свободного предпринимательства проник и в политику Марса. Можно сказать, что политика стала одним из видов марсианского бизнеса. А что, занятие не лучше и не хуже других. Кому-то выгодно производить ночные горшки, кто-то содержит бордель или выплавляет сталь, но и те, и другие нуждаются в ком-то третьем, кто может координировать их усилия. Не безвозмездно, конечно. Ведь это бизнес. А в бизнесе усилия, направленные на достижение цели, должны компенсироваться результатами. Наверное, поэтому марсианская внешняя политика была столь гибкой и активной. Ее откровенная агрессивность смягчалась идеологической подоплекой. Я бы даже назвал ее религиозной, настолько фанатично граждане Марса следовали официальной государственной доктрине. «Назад к природе!» Надо же. Это говорят существа, которым не надо тревожиться о том, чтобы их дети не умерли от оспы. Существа, которым больше не грозит смерть от рака.

Думаю, такое единство нации невозможно без системы промывания мозгов. Возможно, именно эта агрессивность, стремление любыми методами ослабить идеологического противника и отпугивали от союза с красной планетой большинство земных колоний. Они понимали, что помощь Марса направлена вовсе не на улучшение жизни колонистов. Обитатели Пояса становились разменной монетой, буфером в столкновении двух гигантов. Так я считал в то время. Для моего невысокого звания я был неплохо образован: легионер должен знать своего вероятного противника. Чтобы при случае использовать слабости в его идеологии или недостатки государственной системы управления для нанесения максимального ущерба. Мы ненавидели марсиан заочно. Просто потому, что они были врагами человечества. А значит, и нашими врагами тоже. Так нам объясняли. Ведь мы несем ответственность за безопасность Земли. К тому же врага полагается ненавидеть. Просто так, без повода. Чтобы впоследствии получать удовольствие от его уничтожения. Эти два чувства – ненависть к врагу и удовольствие от ее реализации – были нашими основными стимулами к жизни. Мятежники Весты невольно оказались союзниками Марсианской Республики. А значит, наша ненависть автоматически распространялась и на них.

Впрочем, я отвлекся. Я понимаю: вам эта лекция неинтересна. Но я просто пытаюсь дать понять, что представляла собой наша цель. Для того чтобы вы смогли оценить масштабность стоявшей перед нами задачи. И прониклись если не восхищением тем, чего мы добились, то хотя бы элементарным уважением к сложности проделанной нами работы. Ведь как ни крути, силами неполной бригады мы захватили целую планету.

5

Мы все больше отставали от атакующей группы – сказывалось повреждение одного из двигателей. Десять десантных ботов – больше половины наличного состава «Темзы» – целый батальон, плюс десятки имитаторов, призванных отвлечь внимание наземной обороны, маячат на экране россыпью удаляющихся точек. Наш крейсер – не специализированное десантное судно. Большой десантный корабль – тот способен взять на борт целые три бригады и одновременно выпустить аж шестьдесят малых судов. Но таких судов во Флоте всего два, и их, очевидно, берегут для настоящей войны.

Прокручивая в голове вводную, я в который раз поражался гениальности нашего штабного звена. Мы должны были высадиться в точках активного сопротивления, взять их под контроль, затем проникнуть в транспортные магистрали и приостановить сообщение между городами и промышленными зонами. И только потом, взяв таким образом планетоид за горло, войти в города и разоружить незаконные воинские формирования, воспользовавшись при этом захваченным транспортом. Как и в случае с Луной, мы безошибочно били в самое уязвимое место обороны противника. Как и на Луне, мы выполняли масштабнейшую задачу предельно малыми силами, делая ставку на внезапность, решительность и четкую координацию между подразделениями. Впоследствии такая тактика станет визитной карточкой Легиона. Однако свою решительность Легион оплачивал кровью. Мы несли совершенно немыслимые потери.

Ополченцы Весты смогли организовать достойную оборону. Их усилия тем более внушают уважение, учитывая тот короткий срок, который был им отпущен на это. Глядя на скачущие по экрану пятнышки взрывающихся ботов и искорки вспышек на поверхности, я понял, что на этот раз нам противостоит серьезный противник. Эскадра уничтожила стартовые комплексы ПКО и их датчики наведения, но как только первая волна десанта снизилась над горами Уэллса, ее встретил убийственный зенитный огонь батарей ближнего действия. Жидкостные одноразовые лазеры выпускали один-единственный луч – и очередной десантный бот превращался в оплавленный неуправляемый метеорит, беззвучно врезавшийся в метановые ледники на вершинах горных пиков. Уже бесполезные лазеры дождем обломков разлетались под огнем артиллерийских кораблей, а имитаторы продолжали исчезать один за одним, и на каждый пятый имитатор приходилась одна настоящая цель, и помехи, похоже, не играли никакой роли – наведение явно производилось оптическими средствами, да еще и с применением малых низкоорбитальных станций. Огонь велся в упор. И через каких-то пять минут впереди нас осталось лишь чистое пространство.

Знаете, чем хороша война в космосе? Она выглядит чище и возвышенней, чем та, что на поверхности. Здесь не слышны крики – вакуум не проводит звука, не видны росчерки лазеров – нет атмосферы, нет вывороченных кишок и фонтанов крови из перебитых артерий, и трупы из-за больших расстояний неразличимы. Смерть кажется красивой и величественной. Как раз такой, к какой нас и готовили. Издали все походит на игру на имитаторе во время командно-штабных учений. Крохотные макетики боевых кораблей порхают в черноте, ослепительно отсвечивая на солнце и выплевывая игрушечные искры выхлопов, вспышки на поверхности кажутся ненастоящими и призваны обозначать сопротивление противника, а десантные суда, подчиняясь правилам игры, в нужных пропорциях имитируют свою гибель, моргая напоследок для пущей достоверности облачками замерзшего газа из разгерметизированных емкостей с кислородом.

Такая мгновенная игрушечная смерть в глубине обзорного экрана со слабым разрешением не успевает даже завести как следует. Наблюдаешь мелькание редких искр и толком не понимаешь, что наш бот – последний уцелевший из атакующей волны и только росчерки бесполезных ракет обгоняют нас: изрезанные ущельями горы Уэллса, состоящие из прочных вулканических пород, бессмысленно накрывать огнем. И следом, напичканные сложной техникой, уже идут несколько судов с бойцами инженерно-саперного батальона. Саперы должны проделывать пехоте проходы в толще пород, взрывать стены и перемычки, а затем восстанавливать герметичность туннелей – транспортная система была нужна нам в целости. Правда, из целого батальона пехоты остался один лишь неполный взвод – мы, отчего на одного пехотинца будет приходиться аж по четыре сапера. Но наземные батареи, вновь открывшие огонь, быстро привели неправильные пропорции к норме.

Так мы толком и не поняли, что пришел наш черед. И никаких там разрекламированных «вся жизнь за секунду перед глазами». Как мы лежали в оцепенении, с сосудами, забитыми адреналином, и со значками вводных перед глазами, так и продолжали лежать в ожидании своей судьбы. Хотя нет. Вру. В какой-то момент я ощутил жесточайшую, совершенно дикую обиду, оттого что мне предстояло погибнуть просто так, без всякого смысла. Без возможности отомстить за товарищей – и тех, кто навсегда остался в отсеках крейсера, и тех, кто превратилися в сплющенные блины внутри врезавшихся в скалы оплавленных ботов. Без надежды нанести врагу хоть какой-нибудь ущерб. Обиду оттого, что моя дорога к славе, не успев начаться, уже заканчивается, а я не ощущаю ни малейшей торжественности перед лицом неминуемой смерти. Никаких оркестров, торжественной музыки, проникновенных напутственных слов. Мы сейчас полыхнем в короткой ослепительной вспышке, так и не издав ни звука, а Солнце все так же будет светить из бархатной тьмы, затемняя чьи-то шлемные фильтры. Обыденность происходящего, будто мы собрались в очередной раз принять пищу,– вот что поразило меня. И самое досадное, как я потом понял,– это полное отсутствие привычных чувств, которые я считал своей основой. Ни ответственности перед человечеством, ни чувства долга, ни преданности Легиону. Ничего такого, что принято называть патриотизмом. Все наносное, искусственное в тот момент выдуло из меня напрочь, будто порывом ветра. Только ощущение, что ты намертво прикручен к ложементу крохотной убогой скорлупки, ты – микроскопическая пылинка в гигантской пустоте и величественному вечному Космосу нет никакого дела до твоих душевных порывов. Невыносимое чувство бессилия.