Возвращение с края ночи - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Свиридов, Александр Бирюков, Глеб Сердитый cтр.№ 32

По его мнению, они были даже свежее и искреннее некоторых нынешних.

Однако теперь это казалось несущественным.

Ныне Художник творил! Творил что хотел и как хотел, чего не могут себе позволить многие во многих мирах. И мессианства был при том вовсе чужд. Его творчество не было призвано «Поведать Миру».

Все помыслы и устремления его сводились к тому, чтобы точно и полно выразить в акте творчества нечто, взволновавшее его до глубины души. Передать грубыми (в его представлении) средствами ремесла тонкое дыхание таланта.

Художник, которого Воронков считал порождением своей фантазии, долго бился над тем, чтобы в созданном им шедевре чувствовалась угроза. Над тем, чтобы добавить к пейзажу действие…

Но что должно было происходить в таком месте? Он подумал о веренице людей в странных одеждах, покорно бредущих куда-то.

Это было тонко и с неочевидным смыслом. Но, увы, тут же отбрасывало его шедевр назад, в разряд дешевых, хотя и впечатляющих поделок.

Да и зачем эти люди куда-то шли бы? Он мог вообразить себе их до мельчайших деталей, но он не видел их. Их не было. А в том угрюмом безотрадном месте, прочувствованный образ которого он создавал, не должно быть натяжек и несуразностей.

Но в какой-то момент все совпало, сошлось, сложилось. И образ мира, не вызывающий никаких чувств, кроме мрачной тоски, сделался живым и окончательным.

Художник работал легко. Он творил чудеса наудачу. Он отдался захватившему его ощущению иной реальности, оседлал волну вдохновения, и все вопросы отпали сами собой.

Он создал тени. Движущиеся и метущиеся призраки. Страшнее, чем сам ужас, и чернее, чем сама тьма. И страх предшествовал им.

И таинственная, непонятная до конца, но прямая и явная угроза была в их появлении. Это было как раз то, что нужно.

И Художник понял, что творение завершено. Завершено и докончено! И впору было отдаться ощущению хорошо сделанной работы, полюбоваться творением в его нюансах и оттенках настроений, но случилось нечто, чего художник никак не ожидал.

Созданный им мир окружил вдруг его со всех сторон и сомкнулся за спиной и подступил вплотную, словно комок к горлу.

Сначала не было страха.

Он не до конца понимал, что случилось с ним.

Не самое приятное ощущение.

Рев в небе!

Реальный рев в реальном небе был еще более напряженным и еще более отвратительным, чем он это представлял себе.

Мир, окруживший его, уже не был его произведением. Его границы расширились. Они отшагнули за горизонт, пронеслись в мгновение ока по бесконечным просторам целой планеты и вернулись к нему, замыкая круг, обдав его горячей волной страха и безысходности.

Он понял, что находится в самом настоящем мире. Осознал это. И по-настоящему испугался.

Не только оттого, что оказался невесть где, вдали от комфортного привычного родного дома, из которого редко выходил, довольствуясь своим внутренним миром, плодами цивилизации и дистанционным общением с коллегами и поклонниками.

Нет!

Он испугался потому, что оказался в НАСТОЯЩЕМ мире, точь-в-точь таком, который создавал и в котором МЕНЬШЕ ВСЕГО ХОТЕЛ БЫ оказаться. Или даже БОЛЬШЕ ВСЕГО НЕ ХОТЕЛ!

Но был здесь.

И все здесь было таким, как он представлял, но и не таким одновременно!

Нет, он не начал чувствовать себя персонажем этого мира! Он чувствовал себя самим собой, наказанным жестоко и коварно за мнимую вину. Причем наказанным таким способом, какой сам подсказал коварному палачу. Исключительная жестокость и особый цинизм палача заставили колени Художника подломиться. Безысходность этого мира обрушилась на него.

И он сел на грязную и твердую поверхность.

Кривоватые мостики. Нелепые и уродливые.

Покосившиеся решетчатые мачты с болезненно режущими глаз, источниками света…

Брошенные грубые механизмы с полу выпотрошенными внутренностями.

Выпирающие из земли трубы…

Кладбище цивилизации!

Неопрятная смерть всего святого. И грешного, и какого угодно…

А над всем этим — мрачное, сочащееся моросью небо, без единого просвета, за которым не может быть солнца…

В полгоризонта встает кровавое дрожащее зарево…

Все было так… И не так. Страшнее…

Все детали «полотна» жили своей собственной жизнью, которая была хуже смерти.

Кусочек страшного, уродливого, жуткого мира, в котором нет ничего красивого, нет ничего доброго и в котором, тем не менее, живут люди, предстал перед ним — своим создателем на удивление а цельным и законченным, потому что это был уже не кусочек, а полноразмерный мир.

И ясно было до смертной тоски, что нельзя к этому миру хоть как-то приспособиться. Как нельзя притерпеться к зубной боли.

Впрочем, что такое зубная боль Художник не знал…

Панику подхлестывал запах. Ужасающий. Куда омерзительнее того, как показалось, на воздействие которого уповал творец, создавая свой шедевр.

Да и можно ли было здесь дышать?

Возможно ли выжить?

Очевидно — НЕТ!

И вдруг! Сполох. И в небе пронесся бледный светящийся жгут, пожиравший, казалось, самую суть времени и пространства и алчущий пожрать самую суть жизни.

Этого не было заложено в картине. Как же так?

С трудом поднявшись, Художник поковылял туда, где вновь и вновь замерцали сполохи.

И звуки битвы резкими, раскатистыми ударами били по натянутым как струны обнаженным нервам, заставляя замирать маленькое сердце.

И с гибельным восторгом приговоренного он чувствовал, что приближается к самой смерти — СМЕРТИ как она есть.

Он уже видел тени.

Он узнавал их, чувствовал их.

Он их такими и создавал.

Они преследовали кого-то. Он не видел кого. Но эти тени, созданные им НЕУНИЧТОЖИМЫМИ, гибли одна за другой под могучими ответными ударами преследуемого ими.

И этот кто-то был, наоборот, нов и неузнаваем. О! Это — очевидно — чудовище куда более сильное и страшное, чем могло вместить воображение несчастного творца.

То был финал какой-то титанической постоянной и невероятно жестокой битвы, осознал Художник. Он чувствовал, что борьба эта не закончена и у нее есть еще продолжение. А также, что эта борьба не ясна до конца самим ее участникам. Но от этого не менее непримирима и беспощадна.

Но мир безысходности не предполагал борьбы! Да еще такого накала! Нет! Этот мир вмещал тоску, страх, смутную разлитую угрозу, но борьбы не вмещал, по представлению творца.

Что же не так?

Что не понял в этом мире Художник?