Самая прекрасная земля на свете - читать онлайн книгу. Автор: Грейс Макклин

Ангелу

…И скажи им: так говорит Господь Бог: в тот день, когда Я избрал Израиля и, подняв руку Мою, поклялся племени дома Иаковлева, и открыл Себя им в земле Египетской, и, подняв руку, сказал им: «Я Господь Бог ваш!» — в тот день, подняв руку Мою, Я поклялся им вывести их из земли Египетской в землю, которую Я усмотрел для них, текущую молоком и медом, красу всех земель.

Книга пророка Иезекииля, 20:5–6

В начале была пустая комната, кусочек пространства, кусочек света, кусочек времени.

Я сказала: «Да будут поля» — и сотворила их из салфеток, ковра, коричневого драпа и фетра. И сотворила реки из гофрированной бумаги, продуктовой пленки и блестящей фольги и горы из папье-маше и древесной коры. И посмотрела я на поля, посмотрела на реки, посмотрела на горы и увидела, что это хорошо.

Я сказала: «Теперь пусть будет свет» — и сотворила солнце из проволочной клетки, с которой снизу свисали бусины, а еще сотворила полумесяц и яркие звезды, а на самом краю света сотворила из зеркала море, в котором отражались небо, лодки и птицы и земля (там, где они соприкасались). И посмотрела я на солнце, посмотрела на месяц, посмотрела на море и увидела, что это хорошо.

Я сказала: «Ну а дома?» И сотворила дом из пучка сена, и еще один из выдолбленного древесного ствола, и еще один из тюбика из-под ирисок, и положила туда удочку и парус, и определила место для одеяла, зубной щетки и стакана и для плиты, и подняла парус на мачте (которая на деле была ручкой от швабры), и пустила кораблик в плаванье по морю (то есть по зеркалу).

Я сотворила дома из коробок от шоколадных конфет: одна выемка стала спальней, а другая, круглая, — гостиной. Я сотворила дома из спичечного коробка, и из птичьего гнезда, и из горохового стручка, и из ракушки. И посмотрела на дома и увидела, что это хорошо.

Я сказала: «А еще здесь нужны животные» — и сотворила птиц из бумаги, и кроликов из пряжи, и собак с кошками из фетра. А еще я сотворила меховых медведей, полосатых леопардов и чешуйчатых огнедышащих драконов. Сотворила блестящих рыб и крабов в твердом панцире и еще птиц на тоненькой проволоке.

А в конце я сказала: «Нам нужны люди» — и вылепила лица и руки, губы, зубы и языки. Нарядила их, надела им парики и дохнула им в легкие.

И посмотрела я на людей, и посмотрела на животных, и посмотрела на всю эту землю. И увидела: вот, хорошо весьма.

Если посмотреть на Землю с земли, окажется, что она просто огромная. Встаньте на землю — хоть вот здесь, на школьной площадке, нагнитесь, опустите голову пониже, будто рассматриваете что-то совсем крошечное, и окажется, что она еще больше. Вокруг на многие мили бетона, а вверху на многие мили неба, а между ними на многие мили совсем ничего. Мальчишки играют в футбол и выглядят великанами, мяч — планетой, девчонки, прыгающие через скакалку, — деревьями, которые сами себя вырывают с корнем, и с каждым оборотом скакалки земля сотрясается. А вот если взглянуть с неба, мальчишки, девчонки, мяч и скакалка покажутся меньше мошек.

Я смотрю на мальчишек и девчонок. Я всех их знаю по именам, но я с ними не разговариваю. Если меня замечают, я отворачиваюсь. Рядом с моим ботинком лежит фантик, я его подбираю. Из него можно сделать клумбу, или радугу, или корону. Кладу фантик в мешок и иду дальше.

Сквозь бетон прорастают сорняки. Возле углов зданий они так и проталкиваются наружу, тянутся к свету. Некоторые я вырываю, кладу вместе с землей в жестяной стаканчик, где когда-то лежали шоколадные конфеты, в тюбик, где когда-то лежали леденцы. Их потом можно посадить заново, и они станут дубами и араукариями, буками и пальмами. Подбираю из лужи шнурок.

— Он будет шлангом, — говорю я. — Или ручейком. Или питоном. А может, лианой.

И мне хорошо, потому что через несколько часов я вернусь к себе в комнату и буду творить дальше.

А потом я вдруг начинаю падать, земля мчится навстречу, гравий впивается в коленки. Надо мной стоит мальчик. Высокий. С толстой шеей. Голубые глаза, белая кожа, нос как поросячий пятачок. Рыжеватые волосы, светлые ресницы, на лбу прилизанная прядка. Хотя я не уверена, что кто-то захочет его лизать, даже, например, овцы, которые лижут все, включая собственные носы. С ним еще двое. Один из них забирает у меня мешок. Переворачивает: фантики, шнурок и пластмассовые крышки разлетаются по ветру. Тот, с соломенными волосами, поднимает меня на ноги. Говорит:

— Что будем с ней делать?

— Повесим на заборе.

— Стянем трусы.

Мальчик с рыжеватыми волосами улыбается. Потом говорит:

— Видела когда-нибудь унитаз изнутри, крыса?

Раздается звонок, все, кто был на площадке, срываются с мест и бегут к двойной двери. Мальчик с рыжеватыми волосами говорит:

— Блин. — А потом говорит мне: — Ладно, в понедельник разберемся.

Толкает меня и убегает вместе с остальными.

Отбежав немного, он оборачивается. Глаза у него осоловелые, будто он смотрит сон и этот сон ему очень нравится. Он проводит пальцем по горлу и со смехом несется дальше.

Я закрываю глаза и прислоняюсь к мусорному бачку. Потом открываю их снова, счищаю гравий с коленок, плюю на них. Крепко сжимаю по краям, чтобы не так щипало. А потом иду к школьному зданию. Мне грустно, потому что теперь не будет никаких клумб, ручейков и дубов. Но хуже всего то, что в понедельник Нил Льюис окунет меня головой в унитаз, и если я при этом умру, кто меня-то создаст заново?

Звонок смолк, на площадке пусто. Небо опускается ниже. Похоже, будет дождь. Потом невесть откуда налетает порыв ветра. Он поднимает мне волосы, раздувает пальто, тащит меня вперед. А вокруг, шурша, шелестя и подпрыгивая, летят фантики, бумажки, крышки и шнурок.

Меня зовут Джудит Макферсон. Мне десять лет. В понедельник произошло чудо. Ну, так я это буду называть. И сотворила его я. А все из-за того, что Нил Льюис пообещал окунуть меня головой в унитаз. Сотворила, потому что испугалась. А еще потому, что у меня есть вера.

А началось все в пятницу вечером. Мы с папой ели на кухне ягнятину с горькой зеленью. Ягнятина с горькой зеленью — это Необходимые Вещи. В нашей жизни полно Необходимых Вещей, потому что настали Последние Дни, но многие Необходимые Вещи делать нелегко, как вот, например, проповедовать. Но проповедовать необходимо, потому что скоро настанет Армагеддон, вот только люди не очень любят, когда им проповедуют, и, случается, кричат на нас.

Ягнятина — это символ младенцев, которых Господь погубил в Египте, а еще Христа, который умер, чтобы спасти человечество. Горькая зелень напоминала Сынам Израиля о горечи рабства и о том, как хорошо оказаться в Земле обетованной. Папа говорит, в ней много железа. Но мне больше нравятся ягнята в полях, а не на тарелке, а еще, когда я пытаюсь проглотить горькую зелень, у меня сжимается горло. В эту пятницу есть мне было даже труднее, чем обычно, и все из-за Нила Льюиса. Через некоторое время я сдалась и отложила вилку. Спросила: