Отягощенные злом. Законы войны - читать онлайн книгу. Автор: Александр Афанасьев cтр.№ 75

Аскер бросил руку к пустой голове:

— Так точно.

— Можно вышибить человека из армии, но нельзя вышибить армию из человека. Будь хитрее, будь как хамелеон, только теперь не в горах, а в городе. Помни, что врагом может оказаться кто угодно. Не попадись. Иди, вон, уже посадка началась…

— Удачи, господа.

— Удачи, пират…

Аскер выскочил из машины, почти бегом побежал к грузящемуся вдалеке массивному шестидвигательному «Юнкерсу». А мы остались.

— Что на хрен происходит? — в лоб спросил Араб.

Я покачал головой:

— Хреновые дела. И мы в них по уши. Хочешь узнать? Ты еще можешь соскочить, ты знаешь мало.

— Много-мало, какая разница, — зло сказал Араб. — Ваше Высокопревосходительство, вы же меня с Персии знаете.

— Еще раньше… — равнодушным тоном сказал я.

— Еще раньше. Я полагал, я заслуживаю доверия…

— Доверия… — Я помолчал, словно принимая решение, и в конце концов принял его, — ну, так вот, про доверие. Те два номера, которые вы взяли с мобилы этого бачабоза. Один из них удалось отследить, причем дважды. Второй раз — когда эти уроды взяли нашего пацана. Видимо, никакого телефона, кроме этого, под рукой не было и пришлось звонить по этому, понимаешь, да?

— Прокололись…

Араб кивнул — он все прекрасно понимал. Сотовый телефон в современном терроре — это один из ключевых элементов, там, где нет сотовой связи, моджахеды стараются не задерживаться. Сотовый телефон намного удобнее рации, к тому же на фильтрации, если гражданский попадется с рацией, его задержат до выяснения, а сотовый есть у всех. Современный сотовый — это и телефон и видеокамера, можно записать флешку для вымогательства денег, можно — отчет о содеянном для иностранных и местных спонсоров террора. В памяти сотового — а она больше, чем память настольного компьютера пятнадцать лет назад, — можно хранить видеоролики расправ над неверными, приговоров шариатского суда, подрывов шахидов и бронетехники. Правда, у настоящих боевиков такого в телефоне не найдешь, только у сочувствующих, диванных джихадистов, которые максимум что делают — жертвуют деньги, то есть делают джихад имуществом. Флешка — карта памяти, на которой все это хранится, — размером с ноготь большого пальца, ее можно отдать, взять, послать в конверте по почте, пронести в тюрьму, выбросить, спрятать так, что никто не найдет. В телефоне есть навигатор, который можно использовать, когда ты заблудился. Телефон можно использовать как детонатор пояса шахида или взрывного устройства в машине, который можно прозвонить хоть с другого конца света. Телефон — полезная штука, в общем.

Но и боевики знают, что мы можем сделать с телефоном. Еще в Персии знали не до конца, вот почему в первые два года нам удалось нанести тяжелейший урон махдистам, фактически обескровив организацию. Но теперь научились… гады, во многом благодаря журналистам, которые рассказывают, что не надо. Например, многие считают, чтобы нейтрализовать телефон, надо достать из него аккумулятор, но это не так. На самом деле надо достать симку, когда вынут аккумулятор — телефон может быть выключен, но кое-какие функции питаются от батарейки, и трубку можно отследить. А вот если нет симки — телефон можно использовать и как видеокамеру, и как фотоаппарат, и как видеоплеер для просмотра роликов, что многие и делают. Мало кто знает, что мы можем включить дистанционно любой телефон, если знаем его номер, и тогда телефон превращается в подслушивающее устройство, которое ты сам носишь при себе, и одновременно — маяк. Мало кто знает, что, определив один телефон, мы можем определить любую трубку, на которую с нее когда-либо звонили. Мало кто знает, что если сменить симку — мы все равно сможем следить за этим телефонным аппаратом. Мало кто знает, что мы можем определить дистанционно, с какого телефона на какой что переписывали, используя инфракрасный канал. Мало кто знает, что мы можем определить, какая трубка лежит рядом с другой трубкой, если обе включены.

Поэтому многие из тех, кто на джихаде, носят с собой не одну, а две трубки. Одна без симки, на нее они пишут флешки, смотрят ролики, включают в самых экстренных случаях. Другая — «левая», то есть купленная на постороннего человека, как минимум раз в месяц ее меняют. Раньше разбивали или бросали в реку, теперь догадались — продают, чтобы добавить нам работы.

— Прокололись… — кивнул я, — видимо, у него не оказалось трубки под рукой, он не мог купить — а позвонить кому-то надо было очень срочно. Он поставил симку и позвонил с того телефона, на который писал флешку. Но мы его установили.

— И кто это? — нехорошим тоном спросил Араб.

— Кто… Майор Иноходцев, Валерий Сергеевич, оперативная группа Генерального штаба. Один из тех, кто сдал Аскера.

— Вот же с…а!

— Не торопись.

— Не торопиться?! Да это же предатель!

— Предатель… Мне кажется, что дело в другом.

— В чем?

— Хочешь узнать?

Араб ни секунды не колебался.

— Да.

— Тогда кое-что надо сделать…

Араб похлопал по боку.

— Я в деле.

— Не спеши. Сними квартиру. Или даже комнату. На месяц хватит. В центре города, но небольшую.

— Может, виллу?

— Нет. Квартиру на втором этаже в самый раз, многие дуканщики сдают комнаты.

— Понял. Еще что?

— Купи два компьютера. Самых мощных, какие только найдешь. Привези туда и подключи — но не подсоединяй к Интернету. Никакого Интернета быть не должно, попроси даже, чтобы удалили встроенные модемы. Никакого Интернета.

— Понял…

— Тогда поехали. Очень много работы…

Знаете, в чем настоящая проблема? В том, что доверять действительно никому нельзя. И ни в чем. Это Афганистан. Вирус предательства, лицемерия, измены — здесь везде.

Кажется, с возрастом я начинаю кое-что понимать лучше. В отрочестве мы немало времени на уроках истории посвятили десятым — двадцатым годам прошлого века России. Времени мятежей и восстаний, времени, когда против крестьянской Вандеи пришлось бросать целые кавалерийские дивизии, времени, когда, как в ермоловские времена, на Кавказе сжигались целые деревни за сопротивление. Конечно, в этом были виноваты эсеры, социалисты-революционеры, ведущие агитацию: а как же иначе? И большевики — хотя они больше среди промышленных рабочих агитировали. Те тоже — будь здоров, державу подгрызали. Сейчас такого нет, это стараются забыть как страшный сон: когда русский шел на русского, когда русские истребляли русских. Могилы вожаков крестьянских мятежей — в большинстве своем никому не известны, и дело их — проклято и забыто.

А вот сейчас я, кажется, начинаю кое-что понимать. Доходить до меня начало еще в Персии, там тоже крови пролили, будь здоров, и я все пытался понять — почему простые, бедные люди готовы насмерть идти на части регулярной армии, почему они скрывают в домах и не выдают бандитов? Здесь к этим вопросам добавился еще один: почему кругом столько предательства. Почему самый обычный человек, небогатый, которому новая власть дала порядок, покой и даже возможности стать кем-то лучшим, и даже если не самому, то его детям — так почему же этот человек готов выстрелить нам в спину.