Закон рукопашного боя. Таран - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Влодавец cтр.№ 26

Клещ с робостью посмотрел в зрачки Марфы и почуял, как мурашки забегали по спине. Сила древняя, языческих времен еще быть может, исходила со дна этих глаз. Такая сила, что нутро прощупывала, кости считала, кровь по капельке перебирала.

— Руку дай! — потребовала Марфа, и Клещ подчинился. Марфа, неотрывно глядя в глаза старику, сильными быстрыми пальцами ощупала кисть его руки, ладонь, запястье. Потом поднесла Клещеву ладонь к лучине, поглядела на свет, отпустила и вздохнула.

— Не могу я тебе, старый, прошлое снадобье давать, — сказала она, — не сдюжаешь ты. Господа не обманешь. Сколь даст, столько и возьмет. Опять же ты меры не знаешь. Говорила ведь тебе, чтоб чрез меры не пил? А ты пил, да не единожды. Табак нюхал? Нюхал! Да и курил, должно. Небось и до гулящих девок добирался, хрыч старый.

— Грешен, матушка, — кивнул Клещ, — так ведь зелье твое уж больно добро все поставило. И ломота прошла, и силы прибыло, и в груди сухота прошла, да и сердце не больно тюкало…

— То-то и беда, — вздохнула Марфа, — коли ты б, как я говорила, винище не хлестал, табачищу не нюхал да силу на паскудниц не переводил, так и сейчас бы еще здоров был. Снадобье мое на месяц здоровым делает. Ежели живешь праведно, не грешишь, так оно год жизни прибавит. А коли ты его силу на грех перевел, так оно тебе лет пять жизни отберет. Год ты его пил да грешил. Вот и разумей, что двенадцать лишних лет прожил. А ежели еще и не постился, так и все двадцать, не менее.

— Ну, может, и еще годок протяну? — с надеждой спросил Клещ.

— Да нет, родимый, навряд ли. Второй-то раз оно уж больно много сил дает, а после втрое забирает. Жилы твои старые, лопнуть могут, в нутре кровью изойдешь.

— Ну, и на сколько дней-то оно силы даст? — азартно спросил Клещ.

— Да дня на три, не более… В бога бы верил, так, помолясь, глядишь, выдержал бы. В спокойствии, в святости, в молитве. А ты на человекоубийство силу просишь, стало быть, опять на грех. Суетишься, богохульствуешь, в гордыне неумеренной…

— Да ведь я не на православную душу руку поднимаю, — проворчал Клещ, — на губителя и супостата иду.

— Все одно — грех. Не ты ему жизнь давал — не тебе и брать. Душегубства бог не прощает. А на тебе и без того крови много. Падет она на голову твою. Дам тебе снадобье — грех на душу возьму.

— Ладно, — сказал Клещ, поежившись, — не каркай, ворона. Мои грехи на мне, а твои я себе тоже заберу. Чай, у тебя их тоже полно.

— Грешна, — кивнула Марфа, — сильны бесы. Но сила моя — чистая. Врага не допускаю. Бог милостив, он не оставит.

— Ну, коли так — прощай! — вздохнул Клещ и приподнялся, с трудом разгибая загудевшую спину. — Не желаешь помочь — так пойду, как есть. Коли бог есть — поможет, а коли нет — сам справлюсь…

Клещ скрежетнул зубами, матернулся, но выпрямился и шагнул к двери.

— Постой… — совсем иным голосом проговорила Марфа. — Куда ты поперся? Стоишь еле-еле.

— Дашь зелье? — сгребая Марфу обеими ручищами, спросил Клещ.

— Нельзя тебе, — простонала ведунья, обвисая у него на руках, — помрешь ведь! Выгоришь с нутра и помрешь! Жилы лопнут…

— Знаю уже! — буркнул Клещ. — На хрена дареного мне жизнь?! Чтоб по стенке ходить да кряхтеть до ста лет? Небо коптить да в штаны делать? Нет уж, мне бы сказали: «Помри завтра, но день тебе на гульбу!» — согласился бы!

— Ладно, дам я тебе снадобье. Помрешь сразу — так похороню, как бог завещал.

— И на том спасибо, — помрачнел Клещ.

Марфа, подобрав подол, встала на лавку и, покопавшись на полках, добыла откуда-то маленький стеклянный штофик с мутной буроватой жидкостью. Налила до краев серебряную стопку, перекрестила трижды, трижды плюнула через левое плечо и подала Клещу:

— С богом и перекрестясь!

Клещ взял стопку левой, перекрестился и единым духом вылил содержимое себе в глотку. Горечь и жжение заставили его крякнуть, но уже спустя секунду Клещ успокоился.

— Живой… — пробормотал он. — Не враз помру, значит.

Тяжелая, дребезжащая на ухабах фура, запряженная парой пегих битюгов, вкатила во двор брошенного хозяевами московского дома.

Ворота были уже кем-то сорваны с петель, гипсовой статуе Вакха прикладом отбили голову.

В бассейне маленького фонтанчика, который хозяева перед отъездом осушили, благоухала здоровенная лужа мочи — оправился целый взвод.

Невысокий бородач в широких, подшитых кожей штанах, черной рубахе и суконной жилетке, перешитой из старого солдатского мундира, осадил лошадей и спрыгнул с козел. Сняв широкополую шляпу, он досадливо хлопнул ею о штаны.

— Порка мадонна! Не будь я Сандро Палабретти, если и здесь уже не побывали.

— Все равно, посмотреть надо, — из недр фуры выбралась тощая и высокая женщина, вместо жакета на ней был офицерский мундир со споротыми эполетами, во многих местах штопанный и латанный. Короткая суконная юбка едва прикрывала колени, а на ногах были запыленные кавалерийские сапожки. Больше всего в глаза бросалась огненно-рыжая растрепанная шевелюра, похоже, никогда не знавшая гребня и завитая, что называется, «мелким бесом».

— Только время тратить, — проворчал бородач, — видишь, дверь выломана, весь двор истоптан. Поехали дальше, а то мы отобьемся от полка. Мне не хотелось бы вставать на постой с чужой полубригадой: наверняка попросят в долг, а потом ищи-свищи!

— Ну хорошо, поезжай, — разрешила рыжая, — я потом сама тебя найду.

— Ну да, после того, как ты переспишь со всей бригадой…

— Не беспокойся, Сандро, сегодня я никому не нужна, все будут искать русских боярынь.

— Ладно, — проворчал Палабретти, — пойдем посмотрим, что там осталось. А после — сразу же к своей полубригаде.

Они поднялись по гранитным ступенькам, по обе стороны которых располагались мраморные львы, и вошли в дом через выбитую дверь.

Просторная прихожая была пуста, мебель, если она и была здесь раньше, вывезли, скорее всего, сами хозяева. Вделанные в стены зеркала в золоченых рамах были разбиты ударами прикладов, настенные канделябры посрывали предыдущие посетители.

По широкой парадной лестнице поднялись сперва на площадку, где, судя по темному пятну невыцветшего шелка, которым была обита стена, раньше висела картина. Ее тоже увезли хозяева, потому что солдатам полотно таких размеров явно было не нужно.

С площадки две лестницы вели на второй этаж. Сандро пошел по правой, Крошка — по левой. Потом вместе пошли по анфиладе комнат, разочарованно оглядывая все, что имело хоть какую-то ценность.

— Похоже, что тем ребятам, которые были здесь до нас, тоже ничего не досталось, — утешил себя Палабретти. — Пошли к лошадям, а то еще уведут, не дай бог.

— Смотри, — сказала Крошка, — а в этой комнате шелк поновее. Давай обдерем? Не уходить же с пустыми руками.