Самозванец. Кровавая месть - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Росовецкий cтр.№ 64

— А с кем же тогда тебе дальше воевать? — удивился Безсонко.

— Остался там один, весь в железе, рыцарь называется. И еще двое немцев с вот такими, — он расставил руки, — пищалями, настоящими пушками. И раскаленными ядрами пуляют… Хорошо, что это не они в меня попали. А я им еще задам! Ты чего это вытаращился? За отца своего испугался? Или крови никогда не видел? Вот чудак!

Вот как раз и видел свою кровь Безсонко, когда нечаянно кремневым ножом порезался, — и была она красной. А у батьки — синяя. Да разве такое возможно? Он и спросил, не постеснялся.

Помялся Лесной хозяин, помялся, да как закричит, взор свой от Безсонко отводя:

— Верно, ты не мой сын, Безсон! Ты человеческий ребенок! Я тебя младенцем подменил на хуторе, тут недалеко! Ты не мой сын, а Сопуна и Марфы! Только мать твоя Марфа ночью убита со всем семейством Сопуна разом, да и Сопун, отец твой настоящий, на земле, как я смекаю, уже не жилец! И хутор их сожжен… Я тебя через полгода собирался к родичам твоим отпустить, а что теперь с тобой прикажешь делать?

Для Безсонко тогда имена «Сопун» и «Марфа» были еще звуки пустые, потому и худые вести о них и о настоящей малой родине своей пропустил он мимо ушей. Одно его заботило, что оказался по рождению чужим всей той жизни, в которой воспитан. Тогда заплакал он и спросил:

— Так, значит, я теперь никогда не смогу становиться, как ты, выше дерева стоячего, ниже облака летящего? Не смогу кидаться выдернутыми с корнем дубами?

— Пожалуй, что не сможешь, сынок, — взглянул на него прямо своими безбровыми глазками названый отец. — Люди такого не умеют.

— И кто же я теперь? Как ты мог так поступить со мною, отец? — еще пуще зарыдал паренек, потому что понял тогда, что и мечту о красавице Зелёнке ему придется оставить.

— Да уж такой я! Уж такой уродился, хотел бы иначе что-нибудь сделать, да не могу! Изнутри так и подзуживает! Уж такой я! — Лесной хозяин всплеснул по-бабьи руками и скривился от боли. — И разве я, Безсонушка, не люблю тебя таким, каков ты есть, не люблю такое уродливое человеческое дитятко! У тебя же уши круглые! У тебя же вон из глаз и над глазами волосы растут! И не смей меня больше расстраивать — мне же еще на войну возвращаться!

— А сушеных грибов сколько на мальца каждую зиму уходит, а яблочек-сушек, и засцал ведь все вокруг! — попробовала всунуться в разговор глупая Вишенка, но Лесной хозяин ее шуганул.

— Спасибо, отец мой названый, за то, что кормил-поил, — поклонился Безсонко, глотая слезы. — Однако ты возвращаешь меня людям, но ничему человеческому не научил. Вот ты про какие-то «пищали» говорил, а я так ничего и не уразумел. Как же я теперь среди людей проживу, спрашивается? Если даже про такой пустяк не знаю?

А Лесной хозяин вдруг успокоился. Тыльной стороной ладони вытер слезы, тщательно высморкался: сначала с помощью большого пальца правой руки, потом задействовал большой палец левой. Подозвал к себе Безсонко, утер ему слезы, помог почистить нос. Поставил перед собою и закричал было, потом понизил голос. Безсонко понял, что отец не желает, чтобы бабы его услышали, и поневоле возгордился: никогда еще могучий Лесной хозяин не разговаривал с ним как со взрослым. Потом он только слушал и пытался мотать на ус сказанное отцом.

— Напрасно ты ревел, сынок. Мужчины так не поступают. Ты на меня посмотри — ужели я плачу когда? Да разве от смеха только. И еще не по душе мне, что ты горюешь, когда беда еще не пришла. Будто мы с тобою прямо сейчас расстаемся! Настанет пора идти тебе к людям — вот тогда и реви. А того лучше сядем мы с тобою, да и подумаем, как горю пособить. Ты дай мне только с супостатами разделаться! А что ты не знаешь каких-нибудь людских обычаев или не видел никогда огненного оружия, так это вовсе не страшно. Человеческая наука проста, всем человеческим знаниям может каждый ребенок научиться, если достанет у него времени и усердия. А если люди-учителя будут еще палкой бить, так вдвое быстрее выучишься.

— Палкой бить? — горестно изумился Безсонко и носом шмыгнул.

— Уж такой у людей обычай, сынок. Однако же и человеческие премудрости простые. Во всех их придумках никакой особой хитрости нет. Взять ту же пищаль, оружие огненного боя. Ты ее утром в первый раз увидишь, а к вечеру научишься уже и палить из нее.

— И узнаю, откуда в ней огонь берется?

— А вот это совсем необязательно! — ухмыльнулся Лесной хозяин. — Уж таковы люди. Для них главное, что пищаль стреляет и далеко бросает пулю. Твои сородичи пользуются вещами, вовсе не задумываясь о них. Разве мужику любопытно, откуда речка, хоть бы та же Клевень, течет? Он поставит на ней запруду и устроит себе мельницу. Говорю тебе, что всему, что умеют люди, можно научиться.

Безсонко исподлобья присмотрелся: отец улыбается загадочно. К чему бы это он клонит?

— Ты растерялся, сын мой Безсон, и забыл, что перенял от меня многие премудрости, для людей недоступные. Ты понимаешь язык каждой птицы, каждого зверя. Одно только вспомни: тебе сразу становится известно, о чем оповещает лес сорока, и нет нужды залазить на дерево, чтобы самому увидеть. Ты сумеешь подчинить себе волю зверей и домашних животных. Медведь по знаку твоему задерет твоего врага, а лошадь никогда от тебя не убежит. Ты знаешь полезные и вредные свойства каждой травы, каждого кустарника, каждого дерева. Ты слышишь запах воды за много верст, и ты чувствуешь, где текут подземные реки и где лучше выкопать колодец. Да мало ли! Вот я вернусь с войны, найду свободную минутку и научу тебя узнавать, что думают люди, когда с тобою разговаривают.

Если ты, сынок, будешь умницей, то будешь владеть двойным знанием — человеческим и нашим, лесным. Подумай об этом, и ты поймешь, что тебе грех жаловаться.

— Спасибо тебе, дорогой мой отец, — снова поклонился Безсонко. — Спасибо тебе большущее за науку.

— Вот и славненько, — заявил Лесной хозяин, подмигнул сыну и закричал по-прежнему: — Эй, бабы! Застегивайте на мне полушубок, наматывайте на меня кушак! Пришла пора вашему муженьку на войну возвращаться! Боюсь, как бы не застрелили иноземцы там без меня нашего бурого недотепу! А с тобою, Вишенка так называемая, я еще по-свойски разберусь!

И вот сейчас, лежа в приятной темноте пещеры, как некоего материнского чрева, напрягся внутренне Безсонко и ощутил, что в лесу прибавилось человеческих трупов, что Лесной хозяин и Медведь живы-здоровы и в безопасности. Горькие запахи горелого пороха, сожженной человеческой плоти и свернувшейся крови ударили ему в ноздри и сорвали с постели. Бесшумно обулся он, тихо откинул в сторону крышку-дверь. Пронзительный холод царил снаружи, и подумалось Безсонко, что вот так же покинет он когда-нибудь и родной лес.

И чернец Евстратий проснулся той судьбоносной ночью задолго до света. Он привык подниматься в этот час, чтобы успеть на заутреню, и не считал, в отличие от многих в монастыре, сию иноческую обязанность обременительной. Ох и славно же было, выходя из Успенской церкви, встретить, зажмурившись, первые лучи солнышка! Это при хорошей погоде, а в сумрачные дни можно было обернуться и полюбоваться красавицей церковью.