Все хорошо, что начинается с убийства - читать онлайн книгу. Автор: Шарлин Харрис cтр.№ 23

— Старая леди?

Я кивнула.

— Она в плохом состоянии?

— Умерла.

— Я должна кому-нибудь позвонить?

— Да. Ее сыну Чаку. Вот тут его номер.

Пока Кэрри и медики «скорой» совещались над телом миссис Хофстеттлер, а потом грузили его на каталку, я принесла телефонную книжку, которую старая леди держала в гостиной рядом с телефоном, и протянула ее Бекке Уитли.

Не могу выразить, какое облегчение я почувствовала оттого, что меня избавили от необходимости звонить Чаку. Не только потому, что он мне не нравился. Я чувствовала вину.

Пока Мэри вкатывали в машину «скорой», я думала о том, что мне следовало сделать. Я должна была немедленно позвонить Кэрри или набрать девять-один-один, связаться с лучшей подругой Мэри — старшей миссис Уинтроп, Арнитой, а потом уговорить миссис Хофстеттлер не сдаваться. Но в последние месяцы Мэри все больше страдала от боли, постепенно становилась совсем беспомощной. Много раз бывало так, что мне приходилось ее одевать. Если по расписанию я не должна была приходить, то позже выяснялось, что она весь день оставалась в постели, потому что не могла встать сама. Мэри отказывалась от предложения сына поместить ее в дом престарелых, от сиделки на дому и приняла собственное решение, когда уйти.

Внезапно я поняла, как сильно буду скучать по миссис Хофстеттлер. На меня обрушилось осознание того, что я была свидетельницей ее смерти. Я села на ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, где находились еще четыре квартиры, и почувствовала влагу на щеках.

— Я поговорила с женой Чака, — сказала Бекка.

Пытаясь догадаться, как она смогла подобраться ко мне незаметно, я увидела, что Уитли в одних носках.

— Нельзя сказать, что она убита горем.

Я не подняла глаз и ровным голосом произнесла:

— Они списали ее со счетов несколько лет назад.

— Вас нет в ее завещании? — спокойно спросила Бекка.

— Надеюсь, что нет.

Потом я все-таки на нее посмотрела, а она уставилась на меня через голубые контактные линзы. Спустя минуту Бекка кивнула и вернулась в свою квартиру.

Я боялась без разрешения закончить работу в квартире миссис Хофстеттлер. Вдруг кто-нибудь явится, чтобы расспросить меня о ее смерти, и тот факт, что я осталась, чтобы прибраться, покажется подозрительным. Как будто я пытаюсь избавиться от улик или краду ценности. Поэтому я заперла квартиру и вернула ключи Бекке, которая без комментариев их взяла.

Когда за мной закрылась ее дверь, я услышала, как хлопнула еще одна, этажом выше. Я взглянула на лестницу. По ней спустился человек, который арендовал квартиру Норвела Уитбреда, — мужчина, явившийся вчера вместе с Хоувеллом в дом Уинтропов. Я решила, что он примерно моего возраста. Около пяти футов десяти дюймов, с торчащим прямым носом и ровными черными бровями над глазами орехового цвета, с узкими, прекрасной формы губами и сильным подбородком. Волосы его были снова завязаны в хвост. От самой линии волос мимо правого глаза тянулся к челюсти тонкий, слегка сморщенный шрам. На нем была темно-зеленая фланелевая рубашка, старая кожаная куртка и джинсы.

Я смогла рассмотреть его так хорошо потому, что он остановился у подножия лестницы, долго глядел на меня, а потом сказал:

— Вы плакали. С вами все в порядке?

— Я не плачу, — нелепо, яростно ответила я и встретилась с ним глазами.

Мне казалось, что я полна страха. Я будто чувствовала, как во мне что-то надламывается.

Приподняв прямые брови, мужчина еще мгновение смотрел на меня, потом шагнул и через черный ход вышел на парковку для жильцов. Дверь закрылась за ним далеко не сразу, и я увидела, как он сел в машину, через мгновение-другое вырулил со своего места и уехал.

Похороны миссис Хофстеттлер состоялись в понедельник — быстро даже для Шекспира. Она запланировала поминальную службу еще два года назад. Я помнила священника епископальной церкви, крошечного человечка, почти такого же старого, как Мэри. Он приходил, чтобы поговорить с ней об этом.

Я многие годы не входила в церковь, поэтому долго боролась сама с собой. Я уже попрощалась с Мэри, но тут меня посетило пронзительное озарение. Ей хотелось бы, чтобы я присутствовала на похоронах.

Натянуто, неохотно я позвонила двум своим клиентам, к которым обычно приходила днем по понедельникам, и договорилась с ними на другое время. Причесавшись, я облачилась в дорогой черный костюм, оставшийся еще от моей прошлой жизни. Я долго хранила его, потому что он был универсальным. Я купила пару колготок, втиснулась в эту мерзкую одежду, гримасничая от отвращения, сунула ноги в черные туфли-лодочки на высоких каблуках. Два моих шрама теперь стали видны, тонкие и белые, потому что костюм имел низкий квадратный вырез. Но я была очень бледной и решила, что шрамы не бросаются в глаза. С ними все равно ничего нельзя было поделать. Я не собиралась покупать другую одежду. Этот костюм все еще был мне впору, но не тютелька в тютельку, как раньше. Регулярные тренировки изменили мое тело.

Черный костюм казался мрачным, неприкрашенным, поэтому я вдела в уши бабушкины бриллиантовые сережки и добавила ее декоративную заколку, тоже с бриллиантами. У меня все еще имелась хорошая черная дамская сумочка, тоже реликт прежней жизни.

Похороны всегда проходят в сопровождении полиции Шекспира. Одна из полицейских машин, как правило, остается перед церковью.

Я побаивалась этого. Ведь в машине, регулирующей движение перед церковью, будет Клод.

Он стоял с отвисшей челюстью и наблюдал, как я выхожу из «скайларка» и иду по тротуару к церкви.

— Лили, ты выглядишь красавицей, — сказал он, но эти слова нисколько мне не польстили. — Я никогда раньше не видел тебя изысканно одетой.

Я бросила взгляд на Клода и прошла мимо, в теплый полумрак крошечной церкви Святого Стефана. Темный старый епископальный храм был битком набит друзьями и знакомыми, которых Мэри Хофстеттлер завела во время своей долгой жизни, ее сверстниками, их детьми, другими прихожанами, волонтерами из ее любимого благотворительного учреждения.

Только две скамьи впереди были отведены для членов семьи. Чак, которому теперь было под шестьдесят, оказался единственным оставшимся в живых отпрыском миссис Хофстеттлер.

Было ясно, что остальные сидячие места следует приберечь для пожилых людей, которых среди скорбящих было большинство.

Я стояла сзади и, когда внесли гроб, задрапированный тяжелым церковным покровом, склонила голову. Я смотрела на волосы на затылке Чака Хофстеттлера, следовавшего за гробом. Он с некой скорбной зачарованностью глядел на вышитую ткань. Меня не интересовал гроб и то, что в нем находилось. Сущность Мэри Хофстеттлер была уже где-то в другом месте. Гроб пребывал здесь лишь для того, чтобы было на чем сосредоточить свои скорбь и раздумья. Так, флаг является необходимым для патриотического подъема.