Дни - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Лавгроув cтр.№ 65

Понди отступает к задней линии, пару раз ударяет мячик о гладкую зеленую поверхность корта, а затем подает сокрушительный эйс. Мяч задевает угол распределительной коробки и, угодив в звено ограды, отскакивает с громким цокающим дребезжаньем.

– Неплохое начало, – замечает Торни, даже не пытавшийся принять подачу. Он переходит на другую сторону своей задней линии. – Пятнадцать-ноль.

– И двадцатка в минусе.

– Ну, это всего лишь деньги.

Из трех следующих подач Понди Торни принимает только одну – и то, когда мяч сам буквально влетает в его ракетку. Понди легко отбивает этот вялый удар, направив мяч в противоположный угол от того места, где стоит Торни.

– Ты, я вижу, решил сегодня не напрягаться, – замечает Понди.

– Просто усыпляю твою бдительность, братец.

Подачи Торни – обманчиво-томные: движения его кажутся замедленными, но в последний момент едва заметным, будто бы запоздалым поворотом кисти, он направляет мяч на половину соперника с быстротой молнии. Отбиваясь, Понди мечется по корту, прыгает по синтетическому покрытию. Обмен ударами длится долго – мяч перелетает через сетку по семь, по восемь, даже по одиннадцать раз. Торни выигрывает. В следующем гейме ведет Понди, но к этому времени он уже тяжело дышит, сердце учащенно бьется, тогда как Торни даже не успел вспотеть.

Они встречаются у сетки.

– Знаешь, о чем я иногда думаю, когда нахожусь здесь? – спрашивает Торни. У Торни есть обыкновение растягивать перерывы при смене подачи, чтобы минимальных затрат физической энергии хватило на максимальный промежуток времени. Понди мирится с этим лишь потому, что больше ни один из братьев не соглашается играть с ним в теннис.

– Понятия не имею, – отвечает Понди, смахивая капли пота со лба. – Знаю только, что твоя манера игры оставляет тебе массу времени для размышлений.

– Я представляю себе замок и деревню, которая простирается за его крепостными стенами. Представляю, что мы – семеро баронов-феодалов, собирающих десятину с живущих окрест крестьян.

– Я всегда говорил, что не стоило тебе в университете проходить политику с экономикой!

– Нет, ты не так меня понял, – я же не утверждаю, что все неправильно заведено. Я просто хотел сказать, что такие отношения существовали издавна, на протяжении многих веков. Мы все – заложники истории, мы бессознательно подчиняемся общественным архетипам, сложившимся задолго до нас.

– И это помогает тебе жить, Торни? Твоя подача.

Следующий гейм проходит в равной борьбе, но Торни изящно-небрежным ударом слева склоняет чашу весов в свою пользу.

– Рано радуешься, – говорит Понди. – Ты еще почти сотню мне должен.

Торни собирает все силы для следующего гейма, но мощные подачи Понди оказываются неотразимыми.

Братья снова встречаются у сетки, и Торни вынужден признать:

– Только безумец рискнет с тобой бороться, Понди.

Понди искоса смотрит на брата.

– Думаю, ты имеешь в виду не только мою игру. Торни кивает, довольный, что его подтекст не остался незамеченным.

– Сегодня утром ты поступил очень смело. Ну понятно, ты всегда горой стоишь за Криса, мы уже с этим свыклись, и в некотором извращенном смысле это даже заслуживает восхищения. Но сегодня утром ты просто в петлю лез ради него. Чедвик с Субо, похоже, были готовы взорваться.

– Да уж, это была рискованная игра.

– Пожалуй. Если бы все провалилось…

– То вы бы заперли Криса в квартире, а ключ выбросили бы.

– Ну, что-то вроде того.

– Отец бы тоже этого хотел.

– Запереть Криса?

– Сохранить целостность Семерки.

– Любой ценой?

– Любой ценой. А как ты думаешь – зачем он дал себе труд родить семерых сыновей?

– Ну, если я правильно помню, все труды достались нашей матери. А отец только высчитывал нужные даты и подкупал врачей, лишь бы каждый из нас родился в правильный день недели. Какой же чудак он был, наш папочка, если вдуматься!

– Он был провидец, – возражает Понди, как будто такая поправка все извиняет.

– Провидец – но одноглазый. Как это называется? Полупровидец? Монопровидец?

– Это тоже была часть его мировидения, – отвечает Понди. – Ну что, мы так и будем целый день языками чесать или все-таки в теннис поиграем?

– А разве ты мне оставляешь выбор?

– Нет.

– Вот молодчина! Это в тебе сам Септимус День говорит.

Понди выигрывает подачу брата. Торни, хотя он всячески использует причуды ветра, чтобы придать своим ударам непредсказуемость, не может состязаться с упрямой решимостью Понди, который отражает мяч, куда бы тот ни летел.

– Четыре-два, два-четыре, – сообщает Понди, перепрыгивая через сетку. – Надеюсь, карточка у тебя при себе, – потому что, судя по моим прикидкам, ты мне уже больше ста шестидесяти задолжал.

– Все идет по плану, Понди. Я буду продолжать в том же духе, тогда ты расслабишься и начнешь делать ошибки.

– Ну вот еще.

Торни смеется и пригибает сетку, чтобы перешагнуть через нее.

– Боже мой, да ты и впрямь сучок от отцовского полена! Та же несокрушимая самоуверенность, тот же бескомпромиссный отказ хотя бы допустить возможность поражения.

– Допускать поражение – значит накликать поражение.

– Браво, «Септимус». Ну, а скажи мне, ты бы пожертвовал собственным глазом, чтобы доказать свою правоту?

Понди задумался:

– Нет, пожалуй, нет. Мне нужна глубина обзора, чтобы я и дальше мог обыгрывать тебя в теннис.

– А если серьезно? Ты бы зашел так далеко?

– Наш отец был человеком исключительным, – отвечает Понди. – Он делал то, что подсказывало ему чутье. Он принес правильную, как он считал, жертву, которая должна была обеспечить успех его предприятия. Если бы я был на его месте, рисковал бы чужими миллионами ради такого безумно амбициозного проекта, как «Дни», и если бы я думал – нет, твердо бы верил, – что, лишив себя перочинным ножом глаза, обеспечу себе стопроцентный триумф, то, кто знает, быть может, в подобных обстоятельствах я тоже бы так поступил. Жертва Маммоне: несколько секунд мучений в обмен на удачу длиною в жизнь. Честная сделка? Не знаю.

– Но он сделал это еще и потому, что хотел доказать, что такое возможно, хотел испытать свою силу воли.

– Это было одновременно и испытанием силы воли, и жертвой богам торговли. В глазах – в одном глазу – отца воля и судьба были нерасторжимо связаны. «Судьба – это не то, что творится с вами, а то, что творите вы сами». Разве не так он говорил? И, давай по-честному, – без него этого места не было бы, он «сотворил его сам». Когда он только задумывал «Дни», инвесторы отнюдь не выстраивались в очередь к нему на прием, размахивая банковскими чеками. Ему приходилось выклянчивать у людей деньги по жалкому пенни, он буквально силой заставлял поверить ему. Та же история и с судьбой, или с богами торговли, или Маммоной, – как хочешь называй. С божественным порядком вещей. Папе нужно было показать Вселенной, как решительно он настроен, как далеко готов зайти, чтобы достичь цели, – и он сделал это, и добился своего. Что до меня, то не уверен, смог бы я убедить самого себя, что таким образом чего-то добьюсь.