Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая - читать онлайн книгу. Автор: Яков Шехтер cтр.№ 8

Исключение составлял Ерема Кривой. По-настоящему его звали Семен Ровный, но пересмешники не упустили случая пощелкать клювами. Работал Ерема завстудией бальных танцев при заводском ДК и помимо несомненных достоинств тапера обладал незаурядным даром рассказчика. Удивительные истории сыпались из него как пшено из дырявого мешка. Сочинял он их за доли секунды и по любому поводу, но совершенно серьезно убеждал собеседника в абсолютной подлинности придуманной на ходу дурки. Настоящий артист, Ерема первым верил своим вракам, и довольно часто его искренняя убежденность передавалась окружающим. В компании он слыл незаменимым тамадой и балагуром, потому и был допущен в элиту среднего звена.

Николай Александрович любил наблюдать за Еремой во время танца. Двигался тот мало, то ли экономя энергию, то ли не желая снисходить до уровня публики, но по его телу словно пробегали волны. В точном соответствии с ритмом музыки волны раскачивали Ерему; небрежно отмахивая руками, он скользил между топтунами, плавность его движений подчеркивала их неуклюжесть.

К удовольствию от наблюдения примешивалось некоторая гадливость: по слухам, любовный интерес Еремы не ограничивался особами противоположного пола. Узнав о предполагаемом содомизме, Николай Александрович перестал подавать ему руку; в тех же случаях, когда отвертеться не удавалось, мягкая, обволакивающая кисть ладонь Еремы будто приглашала к противоестественным утехам. От такой перспективы к горлу подкатывался тошнотворный ком, а мышцы таза сжимались, затрудняя передвижение.

Впрочем, одна парочка не просто растрясывала обильный обед, а явно возилась по делу. За внешне безразличными телодвижениями Николай Александрович четко проглядывал сексуальную напряженность. Честно говоря, он всегда воспринимал танцы как узаконенную возможность обнять просто так недоступную бабу. В юности Николай Александрович танцевал только для приближения к цели, никакого художественного удовольствия от па и коленец он не получал. Выбрать подходящий объект, пригласить, обнять, завести разговор – вот единственно разумная цель мужского изобретения, именуемого танцульками.

Правда, иногда неплохо бывало слить избыток энергии, но когда это бывало в восемнадцать, двадцать, внутри все трещало под напором гормонов. Потребность в разрядке резко пошла на убыль после двадцати пяти и сошла на нет с началом семейной жизни. Усталые командиры среднего звена танцевали по инерции, соблюдая общепринятую форму культурного веселья, но главное – для утряски заглоченной пищи.

Обняв Аллу и войдя в незамысловатый ритм танца, Николай Александрович неожиданно для самого себя ощутил прилив сил и связанный с ним подъем тонуса. Правая рука сама собой, будто невзначай опустилась немного ниже той черты, которую по правилам хорошего тона пересекать не позволялось. Там оказалось тепло и выпукло, рука, расположившись поудобнее, слегка сжала пальцы. К удивлению, Алла не возмутилась, а принялась хохотать, будто услышала нечто смешное, и в пароксизме хохота прижиматься к животу Николая Александровича. Прикосновения оказались настолько откровенными, что принять их за ошибку или за неуклюжее па не представлялось никакой возможности.

– Влип, болезный, – вдруг услышал он голос, – вступай теперь в отношения. Алла – девушка заводная, пока пружина не распрямится, не отпустит.

Такая сладостная перспектива мгновенно напугала Николая Александровича. Честно говоря, женщины давно перестали его интересовать. Произошло это само собой; перед свадьбой он еще заглядывался на проходящих блондинок, подмигивал девушкам. Заигрывал направо и налево и, как всякий молодой мужчина, никогда не упускал случай, ежели таковой выдавался. Жена словно заворожила его, через несколько месяцев совместной жизни чары прочей половины человеческого рода значительно ослабели, а через полгода все женщины, кроме жены, стали откровенно противны, если не омерзительны.

Он оглянулся на нее, безмолвно взывая о помощи, но она, мило улыбаясь, щебетала о чем-то с Борей, жену которого Николай Александрович не переставал обжимать. Самое удивительное состояло в том, что рука перестала слушаться своего хозяина. Николай Александрович со страхом и удивлением ощущал ворсистую структуру юбки, гладкий нейлон нижней рубашки, упругость резинки трусиков. Он попытался завладеть обнаглевшей конечностью, резко потянув ее вверх, но не тут-то было: рука жила отдельной жизнью, начисто игнорируя указания бывшего владельца.

Алла, прижавшись до хруста бюстгальтера, зашептала взволнованным шепотом:

– Милый, успокойся, люди смотрят, давай уйдем, уйдем, куда захочешь, хоть в ванную.

Строптивая рука продолжала свою предательскую деятельность. Николай Александрович развернулся спиной к танцующим и потихоньку отвальсировал Аллу к выходу в коридор. Не расцепляясь, вроде танцуя, они дотоптались до двери в ванную, Алла быстро повернула ручку и через секунду, прижав дверь уже изнутри, вздернула юбку. Голова Николая Александровича пошла ходуном, неистовым усилием воли он вырвал руку и отшатнулся. Трусики оказались розового цвета.

– Видишь, – голос налился елейным ехидством, – ответы на многие вопросы ты вполне можешь отыскать самостоятельно.

Небольшая ванная наполнилась ароматом духов Аллы и запахом ее тела. Когда-то подобный букет действовал на Николая Александровича точно хороший удар по затылку: в глазах темнело и все, кроме желанной цели, отступало на второй план. Теперь же, помимо легкого отвращения и досады за неловкость ситуации, он не испытывал ничего. Деваться, однако, было некуда; Алла прижалась губами к его лицу и ждала, слегка подрагивая крупом.

Откуда пришла к нему спасительная мысль, Николай Александрович уже не помнил. Голос подсказал или сообразил сам, неважно, но выход оказался до смешного прост. Отшатнувшись от Аллы, он несколько раз утробно прорычал, изображая позывы на рвоту, а затем, резко повернувшись, склонился над раковиной умывальника. Рука уже повиновалась, он тут же засунул пальцы в рот с таким ожесточением, точно хотел достать ими до затылка. И желанная рвота пришла, хлынула, разлетаясь желтыми брызгами по кафельным стенкам ванной.

Любовь на этот вечер кончилась. Бывалая Алла помогла Николаю Александровичу привести себя в порядок, одернула юбку и ускользнула к гостям. Вернувшись в гостиную, он натолкнулся на взгляд жены. Улыбалась она по-прежнему мило, но в любимых карих глазах совершенно явственно проглядывало торжество победителя.

На следующий день Николай Александрович обратился к ортопеду. Врач долго щупал руку, давил, поворачивая в суставах, колол иголочками.

– С моей точки зрения, от нормы отклонений нет, – сказал, закончив осмотр. – Если повторится – обращайтесь к невропатологу.

– Потом к психологу, – добавил голос, – за ним к психиатру, а там рукой подать до сумасшедшего дома.

Ни к какому невропатологу Николай Александрович, понятное дело, не пошел. Жена, узнав о визите к врачу, снисходительно улыбнулась. Николай Александрович хотел возразить, но вдруг понял, что спорить с ней ему совершенно неинтересно. Неинтересными стали и мнения сослуживцев, соседей, радио и теле-болтовня. Он ощутил некую самодостаточность, ведь для ответа на почти любой вопрос нужно было только сесть, прикрыть глаза и спросить.