Астральная жизнь черепахи. Наброски эзотерической топографии. Книга первая - читать онлайн книгу. Автор: Яков Шехтер cтр.№ 18

И Димка побежал. До заставы он добрался через час, еще час ушел на объяснения и вызов БТРа со спецгруппой. В общем, до места добрались через три с половиной часа. Когда, отогнав выстрелами птиц, группа приблизилась к валуну, опознать останки было уже невозможно, под камнем скрючились два полуобглоданных скелета».

– Помнишь, потом его полгода на допросы таскали, разбирались, почему толмач отпустил. Так и не разобрались. Теперь Димка утверждает, будто толмач – из потомков десяти потерянных колен. В Афгане есть племена, с виду чистые мусульмане, но обычаи как у евреев [3] . Вот он якобы из таких. А Димка теперь – реб Довид, на раввина учится. Показал кто бы моему деду правнука раввина, дорого бы дал посмотреть на старичка.

– Лучше раввином, чем без головы, – сказал Николай Александрович.

– Абсолютно. Но нудеж они с Алкой разводят, просто непотребный. Принимай, говорят, иудаизьм, и дело с концом.

– Ну, так принимай. Другой семьи у тебя нет, новую заводить поздно.

– И конец рубить поздно. Честно тебе скажу, была бы вера, может, и сменил. Беда в том, что нет веры. Как воспитали меня безбожником, так уже и помру. Мне сказки про нечистую силу, белобородого дедушку на облаках и загробный мир просто смешны. Ну куда с таким настроением обращаться?

– М-да, – философски заметил Николай Александрович, – отец раввина. А про сказки ты зря. Не сказки это, совсем не сказки.

– Ти знал! Ладно, чего расседаем? Пошли, прогуляемся. Воздух тут у нас неимоверный, прохладный и с пулями.

– Постреливают?

– Иногда, – небрежно ответил Боря. – Но мы тудой ходить не станем. Мы пойдем другим путем.

Дорожка вилась между невысокими домами, облицованными желтым шершавым камнем. Вскоре дома кончились, Боря и Николай Александрович вышли на край оврага. За темным провалом переливались разноцветные огоньки, внизу глухо лаяли собаки. Ветер осторожно давил в грудь, ночной воздух был свеж и чист. С минуту постояли молча. Прохлада заползла в рукава, скатилась по внутренней поверхности ботинок, проникла под шапку. Разговаривать не хотелось, ветер вымывал из головы вопросы и сомнения, а вместо них потихоньку взрастало непонятное ликование.

«Благодать, – с удовольствием подумал Николай Александрович. И, на секунду споткнувшись, повторил: – И впрямь благодать. Другого слова не подберешь».

– Пошто умолк? – нарушил тишину Боря. – Пробрало?

– Пробрало. А что там за огоньки?

– Бейт-Лехем, ты его из окна видел. Город такой.

– Как, как? Повтори название?

– Бейт-Лехем, по-русски Вифлеем. Очень историческое место.

Вот теперь Николая Александровича пробрало по-настоящему. Боря продолжал говорить, но его голос отдалился, ушел в сторону, по каналам рук заструилась теплота, стало жарко, щеки запылали. Николай Александрович превратился в небольшой вулкан, энергия хлынула, словно лава, срывая переборки, испепеляя защиту. Он чувствовал, как жизненные силы выливаются через раскрытые поры, оставляя за собой пустоту, бездушные химические соединения элементов. Еще несколько секунд, и жизнь утекла бы из Николая Александровича, словно вода из треснувшего кувшина. Неимоверным усилием он закрыл каналы и восстановил защиту.

– А слева, вон там, видишь, бетонные блоки? Для предохранения поставлены, от пулек бандитских. Там Бейт-Джалла, арабская деревня. Оттуда и палят. Я, честно говоря, ни хрена не понимаю израильских генералов. Дали бы мне волю, выписал бы я сюда наш станок, посадил бы испытателя Гену и за две бутылки спирта закрыл вопрос. Гена бы эту Бейт-Джаллу раскатал как бог черепаху.

– Тут есть где присесть? Скамейка, камень?

– Вот здесь, рядом. – Боря заботливо подхватил Николая Александровича. – Бросает после перелета, болезный? Ниччо, до свадьбы оклемаисси.

Николай Александрович приходил в себя минут пятнадцать. Дрожь возвращалась волнами, но девятый вал уже прошелестел. Прохлада снова заползла под одежду, и благодать потихоньку овладевала перепуганным организмом. Боря молчал, только красный огонек сигареты вспыхивал, выделяя брови и нос, и снова угасал до следующей затяжки.

Томило, выскочившая из головы фраза не давала успокоиться. Он пытался припомнить, но фраза не давалась, соскальзывая намыленной веревочкой. Ах, да, ну, конечно, вот она!

– Как бог черепаху, говоришь? Но почему как бог и почему черепаху?

– Не знаю… – Боря вытащил новую сигарету и прикурил от предыдущей. – Ты лучше спроси, почему на этом обрыве накуриться невозможно? Шмалишь и шмалишь, а будто и не начинал? А про черепаху присловье такое, для художественной связки речи. Но если знаешь, расскажи.

Держать паузу, точно дешевый актеришка, Николай Александрович не стал. Да и не мог уже: усталость многих лет одиночества, неприкаянности, желание выбросить, разделить тяжесть, если не всю, то хотя бы небольшую ее часть, вело его под руки и выворачивало язык.

– Жила была на свете черепаха, – начал он, еще слегка дурачась от неловкости начинающегося признания, – и жила она так долго, и выросла такой большой, что ни зверь и ни буря стали ей не страшны. Еле шевеля гигантскими лапами, неспешно проплывала она моря и океаны, отбрасывая китов ударом хвоста. В самые сильные штормы черепаха выплывала в открытое море и наслаждалась качкой, злым воем ветра и шипением волн.

И возгордилась черепаха, и возроптала она на Бога, и вознеслась над Богом в сердце своем. И вот что сделал ей Бог.

Николай Александрович замолк. Пауза была необходима, и Боря немедленно заполнил ее нужным вопросом:

– И как он ее сделал?

– Бог заставил черепаху заползти на вершину огромной скалы и прыгнуть вниз.

– Н-да. Из жизни животных, оно же спокойной ночи, малыши. Сказочки, Коля, сказочки. Ты бы лучше сердце проверил, эка тебя скрутило.

– Потому и нету, потому и нету…

– Да не потому. Живешь один, голодаешь небось, мерзнешь. Давай мы тебя женим, останешься с нами апельсины кушать.

– Старый я, Боренька, для женильных дел. А за предложение спасибо. Но про черепаху ты не прав, совсем не прав.

– Да оставь ты ее в покое, дались тебе насекомые. Прыгнула, не прыгнула. Ты, милай, сам, того гляди, прыгнешь куда не надо. Вот так, зашатает перед проезжей частью, и прощай святой Ерусалим. Держи себя в руках, и никакие боговы указы не страшны.

– Ой ли! – Николай Александрович весь затрепетал от слов, готовых сорваться с языка. – Ой ли, Боря!

Его волнение передалось собеседнику. А может, в самом разговоре, ночью, над вифлеемской кручей уже таилось нечто, раскрывающее сердца. Риторический вопрос повис в воздухе, но Николай Александрович не стал его дожидаться.

– Первый раз я услышал голос, когда поднимался в будку ОТК пятого механического. Помнишь, железная лесенка в два поворота винта.