Алтын-Толобас - читать онлайн книгу. Автор: Борис Акунин cтр.№ 61

Пальцы нащупали что-то волглое, похожее на спутанные женские волосы. Фон Дорн поднес свечу и застонал от невыносимого разочарования. Внутри лежали связки меха, сгнившего от долгого и небрежного хранения. В других сундуках было то же – облезлые, никуда не годные соболиные шкурки. Кто-то спрятал их здесь лет двадцать, а то и тридцать тому назад, да вынуть забыл. Похоже было, что весь царский дворец стоит на куче без толку загубленных припасов, никому не нужного гнилья.

Больше ничего примечательного в этот день обнаружено не было.

Зато в следующий кремлевский караул, 21-го января, Корнелиус сделал удивительное открытие. Галерея вывела его к маленькой двери, взломать которую удалось не сразу – грохот разнесся на всё подземелье. По ту сторону ход продолжился, но из прямого сделался зигзагообразным, причем колена этого диковинного, неизвестно для какой цели проложенного лабиринта змеились без какого-либо внятного порядка и смысла. В конце каждого отрезка, на потолке была черная квадратная дыра. Поначалу капитан не придал значения этим отверстиям, решив, что они проложены для освежения воздуха, но после третьего или четвертого поворота сверху донеслись приглушенные, но вполне отчетливые голоса.

– Я те харю набок сверну, сучий сын, – утробно рыкнула дыра. – Сейчас вот крикну «слово и дело», будешь знать, как государевы свечи воровать. Много наворовал-то?

– Батюшка Ефрем Силыч, – жалобно откликнулся невидимый вор. – Всего две свечечки-то и взял, псалтирь священную почитать. Не выдавай, Христом-Богом молю!

– Ладно. Завтра полтину принесешь, тогда доносить не стану. И гляди у меня, чтоб в последний раз. Хорош царев стольник.

Подивившись прихотям эфира, способного передавать звуки по воздуховодам, Корнелиус двинулся дальше. В следующем зигзаге потолок тоже оказался говорящим.

– «А ежели оный воевода мздоимство не прекратит, заковать его в железа и доставить в Москву, в Разбойный приказ…» Поспеваешь? Пиши далее: «Еще великий государь сказал и бояре приговорили…» Кто-то диктовал писцу официальную бумагу, а здесь, под дворцом, было слышно каждое слово.

Не переставая простукивать шпагой пол, Корнелиус ускорил шаг. Некоторые закутки потайного хода молчали, другие переговаривались, смеялись, молились. Слышно было каждое слово, даже сказанное шепотом.

Вот смысл лабиринта и разъяснился: проложен он был вовсе не произвольно, как Бог на душу положит, а с расчетом – чтоб каждую комнату царского дворца снизу можно было прослушивать. Кто придумал эту хитрую конструкцию, Корнелиусу было неведомо, однако так же, как с окороками, венгерским вином и соболями, предусмотрительность не пошла впрок. Судя по толстому слою пыли, скопившемуся на каменном полу, здесь давным-давно никто не лазил, теремных обитателей не подслушивал.

За час блуждания по подземелью фон Дорн наслушался всякого, а в месте, где проход вдруг разделился надвое, сверху раздался голос, от которого мушкетер остановился, как вкопанный – даже стучать по плитам перестал.

– Вон, снова стукнуло железным, – боязливо произнес сипловатый, жирный тенорок. – Слыхал, дурень?

– Как не слыхать, царь-батюшка, ума палатушка, – рассыпал скороговоркой фальцет – таким во дворце говорил только любимый царский шут, горбатый Валтасар. – Это бабка-яга, железна кочерга. Прыг да скок с приступки на шесток. Ух-ух-ух, сейчас наскочит, бока защекочет!

Сам великий государь! Его покои, стало быть, тоже оснащены тайным подслухом. Ну и ну!

– Какая бабка-яга, что ты врешь! Мне верные люди сказывали, уже вторую неделю в тереме то оттуда, то отсюда железом постукивает: бряк да бряк. Так-то страшно! Знаю я кто это, знаю! Это за мной Железный Человек пришел, в сырую землю звать. К батюшке перед смертью тоже так вот приходил.

– Господь с тобой, государь, – ответил шут уже без дурашливости. – Ты бы меньше мамок да шептунов слушал. Какой еще Железный Человек?

– Да уж знаю какой. – Алексей Михайлович ответил шепотом (только всё равно было слышно каждое слово). – Тот самый. Это Воренок вырос и нас, Романовых, извести хочет, за свое погубленное малолетство посчитаться. Кто видел его, нечистого, говорят: лицом белее белого, а грудь вся железная. Страсть-то какая. Господи!

Тут Корнелиус, повернувшись, задел ножнами за камень, и царь взвизгнул:

– Вот, опять лязгнуло! Господи Боже, неужто мне в могилу пора? Пожить бы еще, а, Господи?

Из опасного закута капитан ретировался на цыпочках, решил, что дальше двинется в следующий раз.

Назавтра, когда был в слободе, спросил Адама Вальзера, что за Воренок такой и почему царь его боится.

– Это трехлетний сын тушинского царя Лжедмитрия и польской красавицы Марины Мнишек, – объяснил ученый аптекарь. – Чтобы мальчик, когда вырастет, не претендовал на престол, Романовы его повесили. Палач донес малютку до виселицы завернутым в шубу, продел головкой в петлю и задушил. Многие говорили, что после такого злодеяния не будет новой династии счастья, мало кто из Романовых своей смертью умрет, а закончат они тем же, чем начали – с их малолетними чадами злодеи поступят так, как они обошлись с Воренком. Разумеется, суеверие и чушь, но советую вам воспользоваться этой легендой. Когда в следующий раз будете бродить по подземелью, нацепите маску из белой ткани. А грудь у вас благодаря кирасе и так железная. Если кто вас и увидит, решит, что вы Железный Человек.

25-го января попасть в подвалы не довелось, потому что государь отправился на богомолье в Новоспасский монастырь и молился там всю ночь. По этому случаю матфеевские мушкетеры сторожили не в Кремле, а жгли костры вокруг монастырских стен (ночь выдалась морозной) и после, когда царский поезд двигался обратно, стояли цепочкой вдоль Каменной слободы.

За день до этого у Корнелиуса был короткий и не очень понятный разговор с Александрой Артамоновной. Он столкнулся с боярышней, когда выходил от боярина (ездили на Кукуй, к генералу Бауману на именины). Сашенька стояла в приемной горнице, будто дожидалась кого-то. Не Корнелиуса же?

Увидев фон Дорна, вдруг спросила:

– Ты что. Корней, никак прячешься от меня? Или обидела чем? В Сокольники давно не ездили.

От ее прямого, совсем не девичьего взгляда в упор капитан растерялся и не нашелся, что ответить. Промямлил что-то про службу, про многие нужные дела.

– Ну, смотри, упрашивать не стану, – отрезала Сашенька и, развернувшись, вышла.

Корнелиус так и не понял, чем ее прогневил. При разговоре еще был Иван Артамонович – ничего не сказал, только головой покачал.