Варьельский узник - читать онлайн книгу. Автор: Мирей Марк cтр.№ 17

— Вы помните, сколько вам лет, мессиры? — отчитывал он их, словно детей.

— Мы хотели всего лишь подарить всем жителям замка еще один час, монсеньор,— оправдывался Шевильер.— Это моя идея, а не Олега.

Эммануэль знал, что это не так, и не смог сдержать улыбку. Желая все же преподать урок лжецу, он нахмурился и с напускной суровостью изрек:

— Вы, Алексис, останетесь взаперти в своих покоях до завтрашнего дня. Таким образом, у вас будет время подумать над столь детскими выходками. А вам, мессир,— обернулся он к Проклятому,— тридцать плетей...

Не на шутку перепугавшись, Алексис де Шевильер бросился к Эммануэлю:

— Нет, сеньор, пожалуйста... Это действительно была моя идея. Не делайте этого, прошу вас!

Глядя на его перепуганное лицо, Эммануэль и Олег не смогли удержаться от смеха. Тот, поняв, что над ним подшутили, насупился:

— Это неподходящий повод для шуток, сеньор...

Де Лувар перестал смеяться и уже серьезно, обращаясь к обоим, подвел итог:

— Вы останетесь каждый у себя до завтрашнего утра. И больше не делайте таких подарков!

С того дня они не прикасались к часам, но по-прежнему проводили много времени вместе. Их объединяли юный возраст и веселый нрав. Ульмес и д’Иксель, которым перевалило за тридцать, а тем более Фольвес и Ривес, которые были намного старше, вели себя куда более сдержанно. Однако они также охотно веселились и смеялись над шутками молодых друзей.

Пришел день, когда Эммануэль в первый раз, обмолвившись, назвал узника по имени. Заметив лукавый блеск в глазах Сальвиуса, он улыбнулся. С этой невольной оговорки де Лувар понял, что действительно симпатизирует Проклятому. Вот только отражалось ли это как-то на его решениях, никто не знал. Ведь юноша был всего лишь преступником, отбывающим наказание в его замке и находившимся полностью в его власти.

Во всяком случае, отношения между ними не изменились. Эммануэль оставался сеньором Лувара, а Олег — узником, и оба знали, что любое нарушение протокола немедленно повлечет за собой наказание, а браслет будет находится на его руке двадцать четыре часа в сутки, за исключением Дня Благодарственного Молебна.

* * *

Когда гости разъезжались, Эммануэль круглые сутки занимался делами: разбирал донесения, заверял печатью и подписью документы, принимал просителей, гонцов и, конечно, много времени посвящал своему любимому детищу — карте острова. Отряды не только доставляли ему сведения о передвижениях варваров, но также составляли подробное описание местности, ее растительности и животного мира. Заботами де Лувара добрая треть до сих пор полностью неизведанной территории варваров к этому времени была достаточно детально изучена.

Тем временем обязательные ежевечерние аудиенции Олега продолжались. Большую часть времени юноша стоял, устало прислонившись к стене и закрыв глаза, погруженный в свои мысли. Эммануэль поглядывал на него, безуспешно пытаясь догадаться, о чем он думал в эти минуты,— о своем ли преступлении, о будущем или о неком Флоримоне, судьба которого так беспокоила его в бреду? Вряд ли юноша ответил бы искренне на его вопрос — он, похоже, давно принял решение нести свою ношу в одиночестве до конца.

* * *

В июле Эммануэль сдержал, наконец, свое обещание, и они отправились на Птичий остров. Дабы не создавать лишнего шума, он велел солдатам остаться невдалеке. Был отлив, и они вдвоем с Олегом двинулись дальше по песчаной косе. Эти четыре часа, которые тюремщик и узник провели отрезанные от всего мира, остались в памяти де Лувара на всю жизнь. Он рос один, без матери и товарищей, под бдительным и строгим присмотром своего отца. Слишком рано свалившееся на него бремя обязанностей повелителя одной из самых больших земель Систели заставило его очень быстро повзрослеть. И теперь здесь, на песчаном пляже, вдали от забот и проблем, Эммануэль заново переживал свое основательно подзабытое детство.

Весело крича, Олег бросал «блинчики» по воде. Вскоре их внимание привлекла лужа, окруженная крутыми гранитными глыбами. Они принялись взбалтывать ее длинной палкой, изъеденной морской солью. Де Лувар наклонился слишком сильно вперед, не успел ухватиться за протянутую руку Проклятого и плюхнулся в грязь. Когда могущественный сеньор поднялся, с головы до ног перепачканный дурно пахнущей жижей, юноша от хохота чуть не свалился вслед за ним. Не в силах терпеть подобное издевательство, Эммануэль бросился к нему и за щиколотку стащил вниз. Несколько минут они, весело хохоча, боролись в луже, как два подростка. Де Лувар оказался сильнее, но Олег был верткий как уж. Через некоторое время, чтобы не задохнуться от смеха, узник запросил пощады.

Они искупались в небольшой бухточке, смывая тину и грязь. Море ласково лизало прибрежную гальку. В душе Эммануэля зарождалось какое-то странное, воистину удивительное чувство. Никто никогда прежде не рассказывал ему, что иногда достаточно просто жить, смотреть в бескрайнее синее небо и, лежа на песке, нежиться в набегающих волнах теплого моря. Для облеченных властью такие удовольствия казались непозволительной роскошью; только кочевникам и изгоям вроде Проклятого они принадлежали по праву рождения.

— Вы хотели понаблюдать за птичьими гнездами,— вспомнил вдруг Эммануэль.

Они поднялись и, вытянув руки над головой, чтобы ветер быстрее просушил их одежду, стали подниматься вверх по песчаной косе. В какой-то момент де Лувар понял, что поднимается один, и обернулся. Олег стоял невдалеке на коленях, скорчившись от боли, опустив голову. Вид изуверского страдания в прекрасное летнее утро, такое ясное и радостное, отдался болью в сердце Эммануэля. В этот момент он отчетливо понял, что давно уже любит этого юношу, нечестивого и отверженного, как брата.

Несколько минут прошли в молчании. Затем послышался глухой стон, и Олег еще больше согнулся, коснувшись волосами песка. Де Лувар сел на корточки и принялся перебирать пальцами гальку, с тревогой поглядывая на него. Юношу трясло, с его губ сорвалось несколько криков, что в последнее время случалось крайне редко. Через мгновение он затих.

Прошло еще несколько минут, прежде чем осужденный поднялся, побледневший и осунувшийся.

— Птичьи гнезда...— Слова давались ему с трудом.

Эммануэль приблизился к нему и протянул руку, помогая встать:

— Проклятие...

— Согласен,— кивнул юноша.

Прошло еще несколько минут. Радостное настроение возвращалось к ним вместе с румянцем на щеках Олега.

— Нам лучше на время поменяться местами, мне надо перевести дух. Недельку вы поносите браслет, потом снова я.

— Вы не поверите, но у меня нет такого желания,— улыбнулся Эммануэль.— Мне вполне хватает собственных поводов для головной боли.

— А их много?

— Достаточно.

— Я знаю: Рилор.

— И не он один. Вы тоже.

Почти час они добирались до Птичьего берега, о котором говорилось в вельтских манускриптах. Он был весь усеян гнездами —от прибрежной галечной полосы до скальных вершин. Многие уже пустовали, но птенцы еще учились летать, и птицы по-прежнему держались поблизости. Они летали вокруг тысячами. .