Ромео и Джульетта. Величайшая история любви - читать онлайн книгу. Автор: Николай Бахрошин cтр.№ 41

Избитый, оборванный, со сбитыми в кровь босыми ногами, он брел по улицам Мантуи, разыскивая дом купца Чезаре Ласкано. Перед самым городом с ним вдруг случилась очередная напасть — от слишком горячих проповедей среди самоедов он осип практически до немоты. Пришлось объясняться с мантуанцами знаками, кивками и шипением. Что тоже приводило к недоразумениям.

Так, заметив в тени стен благообразного с виду отрока, отец Джузеппе попробовал ему объяснить, что ищет юного Ромео из Вероны. И для начала, чтоб не быть превратно понятым, начал подробно объяснять отроку разницу между юношей и девушкой, изображая ее руками и дерганьем головы. А благообразный отрок вдруг плюнул ему в лицо, звонко выкрикнул: «Да задавись ты оглоблей, содомит проклятый! Еще рясу нацепил, немая скотина!..» — и убежал без оглядки.

Вроде бы, такой с виду тихий, приличный…

Так что дом Чезаре Ласкано отец Джузеппо разыскал только к вечеру. Да и то непонятно, каким чудом. Волей Господа Вседержителя, не иначе!

Не зря он молился Ему всю дорогу, обороняясь от бесовских напастей, которым суть — легион!

В тот день, ближе к вечеру, Ромео долго стоял у окна. С высоты второго этажа большого и богатого дома Лоскано он смотрел на узкие улочки Мантуи, причудливыми изгибами перетекавшие одна в другую. Как и в Вероне, улицы были вымощены крупным булыжником, крыши — красной черепицы из обожженной глины, перед дверями — кованные изображения сапога или хлеба, или молота или винной кружки, свидетельствующие о занятиях хозяина дом. И сточные канавы по краям улиц пахнут почти так же гнилостно… Все, вроде бы, похоже. Но чем-то отличается. А чем? Он никак не мог уловить это не явное отличие…

Мысли Ромео были заняты одной загадкой. Загадка эта — младшая дочь Чезаре Ласкано Миранда, его ровесница. Когда-то, в возрасте семи или восьми лет их уже знакомили родители, но знакомство с тех пор не возобновлялось. Теперь же черненькая, шепелявая девочка без двух передних зубов выросла в девицу только немногим ниже его, с удивительно тонкой талией, острым, лукавым взглядом под стрельчатыми ресницами и иронической усмешкой на красивых, пухлых губах.

Ее веселая ирония сразу пришлась ему по сердцу. В первые дни в доме Ласкано они очень мило болтали обо всем сразу. Миранда, проявляя живую, непосредственную любознательность, расспрашивала его о Вероне и, в свою очередь, рассказывала о жизни и нравах в Мантуе. Ее едкие комментарии чем-то неуловимо напомнили Ромео Меркуцио, их веселые дурачества и былые розыгрыши.

Он-то рассчитывал, что их игривые разговорчики с Мирандой, простые, как отношения сестры и брата, сохраняться в дальнейшем и скрасят ему одиночество изгнания. Но девицу вдруг словно черт подменил. Надулась, замкнулась, слова цедила, как будто милостыню кидала. Вроде бы даже смотреть на него перестала, лишь изредка кидая в сторону изгнанника быстрый, скользящий взгляд.

Почему она вдруг переменилась? Чем вызвана такая явная потеря интереса к нему? — недоумевал Ромео.

Будь он, конечно, поопытнее в сердечных делах, он бы уже сообразил, что подобное поведение девушки свидетельствует как раз о другом. Не потеря интереса, а, наоборот, явное доказательство тому, что интерес стал более глубоким. Вот девица и пытается побудить его к дальнейшим действиям нарочитой холодностью.

Но подобное объяснение в голову не приходило, а ничего другого он пока не смог выдумать…

Так что в настоящий момент его мысли больше были заняты быстроглазой Мирандой, чем Джульеттой. Конечно, он не отрекался от своей маленькой жены, и кинулся бы на любого, кто усомнился бы в его любви. Но — Джулия теперь далеко, она (между нами) и без того жена, без того принадлежит ему душой и телом… А вот Миранда, непредсказуемая, остроумная, гибкая как ива — рядом. Непростая загадка, которую интересно было бы разрешить…

Чем еще утешить себя изгнаннику и скитальцу в чужих краях, как не подобной игрой?

Надо добавить, для самого гостеприимного хозяина дома поведение младшей дочери не было столь загадочным, как для гостя. Почтенный Чезаре Ласкано, этот говорливый живчик, мохнатый, как жук, и так же неустанно жужжащий в хлопотах, понял все сразу. Но не стал вмешиваться. Наоборот, порадовался в душе за свою любимицу и разумницу младшенькую. А что, две старшие дочери удачно выданы замуж, и Миранда, глядишь, совсем скоро… Семья Монтекки известна в Италии, с ними породниться — честь!

Ромео настолько углубился в свои непростые размышления, что не сразу услышал шум внизу. Словно кто-то ломится в дверь, а его не пускают. Заинтересовавшись (хоть какое-то развлечение) он послал слугу Бальтаза узнать, что случилось. Тот, ленивец, бурча под нос, сходил и доложил господину, что в дом пытается проникнуть святой отец, похоже, странствующий монах, уж больно грязен и дик… Чего хочет? А кто его знает, чего он хочет… Души спасать, наверное… Свою-то он, судя по виду, давно заложил в кабаке, одна надежда теперь — на чужие… Ах, да, монах этот, бродяга оборванный, вроде бы рвется к нему, к Ромео. Так Бальтазар на всякий случай распорядился объявить монаху, что молодого господина нет дома, а когда будет — неведомо. А то таскаются, кто ни попадя…

Честно сказать, ворчание Бальтазара уже порядком поднадоело Ромео. Этот нерасторопный муж всегда больше говорил, чем делал. А уж скрипел так жалобно и надоедливо, словно их изгнание протекало не в Мантуе, в двадцати лигах от родного дома, а в краях самоедов, где небесный свод смыкается с земной поверхностью и приходится ходить пригибаясь. Поэтому Ромео распорядился пустить к нему монаха немедленно. Скорее, из противоречия, чем из любопытства.

Бальтазар, скептически хмыкая, снова отправился вниз. И скоро появился вместе со святым отцом. Тот, действительно, выглядел грязным и замусоленым, словно собаки таскали его по двору, как выброшенную кость. Лицо было незнакомым.

Священник молча остановился в дверях и долго прищуривался на Ромео, кренясь и покачиваясь.

— У вас дело ко мне, святой отец?

Тот напрягся и просипел что-то неразборчивое.

— Простите? Не знаю, право, чем обязан подобной чести…

— Да уж, честь велика! — заворчал сбоку Бальтазар. — От такой чести, молодой господин, нам бы серебряную посуду потом посчитать не мешает…

— Джу… — вдруг изрек отец Джузеппе, садясь прямо на пол.

— Что, падре?

— Джу… Джу… Та! Та-а! — нажал он голосом, поводя вокруг невидящими, налитыми кровью глазами.

— Я глубоко извиняюсь, почтенный падре, но не могли бы вы изъясняться по-итальянски? — встрял Бальтазар. — Мы с моим господином, знаете ли, не слишком сильны в благородной латыни.

— Сдается мне, это не латынь, — заметил Ромео. — Почтенный падре чем-то сильно расстроен.

— Ну, господин, это-то я за десять шагов учуял, его расстройство… Дух от его расстройства такой, что нам тоже впору закусывать!

Отец Джузеппе вдруг ожил и попытался подняться с пола. Перекатился на четвереньки, но на этом оставил сие бесполезное занятие. Довольно осмысленно глянув на Ромео снизу вверх, он вдруг внятно произнес: