Ангел Спартака - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Валентинов cтр.№ 8

— «Как-то болящий увидел врача в сновиденьях, — невозмутимо отозвался Гай. — И не проснулся уже, хоть и носил амулет». Могу еще. «К каменной статуе бога лекарь вчера прикоснулся. Бог был, и камень, и все ж — нынче выносят его».

— Ладно! — оттаяла я. — Лучше скажи, почему чужие стихи переводишь? Свои написать трудно?

Антифон

Только сейчас понимаю. Понимаю — и все равно лгу, даже себе самой. Вспоминаю ямочки на лице бедного Гая, о том, как меня разозлила веселая эпиграмма...

Ямочки были, и стихи из себя вывели (уже потом их на греческом прочла, как раз в доме Марка Туллия, что с поэтом в переписке был). Но... Мне был нужен римлянин в тоге — и не только для того, чтобы в Цирке Аппия сесть поближе к арене.

Всегда и везде сильным быть невозможно. Как и слабым. Надо лишь не пропустить грань, за которой чужой силе приходит конец.

Да, Учитель, это так!

Смешной парень, переводивший греческих поэтов, был римлянином — римским волком, который не поспешил выдать беглую, хотя догадался еще в первую нашу встречу. В стае, в выводке Римской Волчицы, волки должны быть заодно. Гай Не Тот не предал беглую рабыню. Мелочь, конечно. Но, как любит повторять Учитель, сказавши «алеф», следует говорить «бейта».

Римлянин Фламиний сказал свой «алеф».

В тот вечер я чуть было не согласилась подняться в его комнатушку на четвертом этаже. Приходилось уступать (и кому!) за куда меньшее, чем возможность приобрести союзника. И вести дела с ним стало бы куда легче. Всего-то и забот — немного потерпеть, в потолок глядя и о чем-то постороннем думая. К тому же римлянин не из тех, кто от женской боли и унижения счастлив бывает. Может, и меня бы отпустило, забылась ненадолго, увлекалась даже — до первого солнечного луча.

Но после я бы возненавидела моего Гая.

* * *

А наутро мы встретилась с Учителем.

* * *

— Легкая же рука у тебя, хозяйка! — лапища Аякса шлепнула у меня по плечу. — Ну легкая! Пятьсот сестерциев одним махом!.. А я-то, простофиля...

— Кто-то победил? — не оборачиваясь, бросила я.

— Ну Эномай же, Эномай! «Галл», на которого ты...

Чуть не сказала «угу». Сдержалась. Пятьсот сестерциев — тоже неплохо. Десятая часть моего выкупа, если бы с хозяином повезло.

На арену я вообще не смотрела. Там что-то мелькало, что-то бегало, стучало, хрипело, булькало. Что именно, понятно, но не любительница я такого. А вот вокруг поглядывала. И вопросы задавала. Не Аяксу, его от арены только Плутон зубами смог бы оторвать. Зато поэт Гай Фламиний, по правую руку мною усаженный, оказался молодцом. Ему, римлянину, и самому интересно было, кого и как режут, но все же отвлекался — отвечал.

Интересовало же девицу в богатой палле, надетой, несмотря на жару, то, что не на арене. Сам Цирк Аппия мало чем от Большого Римского отличался, только размерами, как и все в Капуе. И запахи сходны, и пыль, и мальчишки, что воду и лепешки разносят. И народ тоже такой же. В общем. Но про некоторых, что в первых рядах обосновались, хотелось узнать подробнее. А на матрон еще и поглядеть. Мало ли, вдруг они тут иные, чем в столице?

Вот Гай и пригодился. Он, бедняга, чуть ли с голоду из Рима уехал. В Капуе родичей отцовских искал, друзей — и тех, кто стихи любит, конечно. Найти толком не нашел, зато город узнал.

— Гляди, хозяйка! Сейчас Каст с каким-то Фламмой резаться станет. Каста я знаю, тот еще рубака, он ему задаст. На него все поставили!..

Я пожала плечами.

— Все по медяку и получат.

Медяки меня не интересовали. Хотела выиграть — выиграла. Не ради денег — себя проверить. А для этого на арену смотреть и не требуется. Грань между слабостью и силой: меня арена никогда не интересовала, а вот одноглазый много лет в гладиаторах проходил. Вот и грань! Если нам вместе быть, именно тут моя слабость в его силу переходит. А моя сила — в другом.

Аякс, как только узнал, что мы в Цирк Аппия пойдем, от радости даже подпрыгнул. Подпрыгнул, в землю подошвой ударил — и поклялся, что мы с ним обязательно кучу золотища с серебрищем выиграем. Если не кучу, то сестерциев сто — точно. Он, одноглазый, всю гладиаторскую публику знает, с народцем подробно переговорит...

Я не возражала, но заодно велела принести результаты игр за последние три года. Серебра не жалеть — достать. Пусть писарь в школе гладиаторской или в Цирке, если там свой есть, хоть всю ночь по табличкам стилосом черкает.

Писарь успел к вечеру. А ночь мы с Аяксом над табличками и просидели.

— Батиат! — Губы Гая коснулись уха. — Лентул Батиат, ты спрашивала. Он выходил, сейчас вернулся.

При этом губы упорно не желали отлипать.

— Каменное кресло в первом ряду? Толстый, лысый, в серой тоге?

— Он! Хозяин школы и...

— Не щекочись! Мух полно, еще и ты...

Ухо освободилось. Обиделся?

Мухой мечтал бы я стать, чтобы ты обратила вниманье!

Мухой, пчелой, комаром... Может, ослом пригожусь?

Неужели с ходу сочинил? Или перевод подходящий вспомнил?

— Ну что я говорил, хозяйка? Прикончил его Каст, с пятого удара прикончил!..

— Угу.

Хозяин мой, Тантал ему в консулы-коллеги, очень играть любил. Увлекался до одури, но не гладиаторами, а колесницами. Разница, конечно, есть, и немалая, но игра — всюду игра.

Для начала вычеркнули мы с Аяксом поединки с деревянным оружием. Не ставит никто всерьез на всяких пегниариев. Затем... Затем я хозяйскую науку вспомнила. Серебро счет любит, моя же мама все записи в доме вела. И мне самой кое-что хозяин рассказывал — хвастался, подлец.

Колесницы, как известно, придерживают. Не только ради того, чтобы проиграть — иногда и для того, чтобы выиграть. Не сегодня, чуть позже, когда публика в слабость поверит и на других ставить начнет.

Итак, колесницы придерживают. А гладиаторов?

Узнала я у Аякса моего, в каких случаях проигравшего на арене не убивают. Тех, что раненные тяжело были (не подделаешь, не оловянный сестерций), из списка выбросила. А кто остался? Остались же «отпущенные стоящими». С ними тоже морока: кто по воле публики, кто потому, что время вышло. Каждый боец разный, у каждого — своя ступенька в школе, «палус», если по-гладиаторски, вроде как у легионеров, по опыту старшинство и по силе. Но и это не все. У одного пять побед, у другого — двадцать. Второй вроде сильнее...

Ну точно, как с колесницами!

… Зато первый моложе, причем лет на десять. И ран у него серьезных еще не было. А этот, допустим, «палус» высокий имеет, дерется долго, но все последние игры «стоит». Будет и дальше «стоять» — или выпустят лошадку? Вот и пригодился Аякс!

* * *