Маскавская Мекка - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Волос cтр.№ 88

— А Топорукова убили?

Коротышка не знал, кто такой Топоруков. Они уже торопливо шагали коридором к выходу. Дервиш отстал. Обернувшись, Найденов увидел как он, помедлив, повернулся и побрел назад — должно быть, в один из отвилков, где еще шумели и грохотали железом. Найденов махнул ему на прощание, но тот не заметил. Габуния между тем требовал трубу.

— Папаша, — говорил коротышка, помахивая своей. — Вы что? Это дело такое.

Габуния нервничал.

— Какой я тебе папаша? — спрашивал он, подергиваясь. — Парень, дай железку! Мне позарез, позарез надо! Говоришь, из Письменного не выпускали?

Седая голова тряслась.

— Ну! — отвечал коротышка, опасливо пропуская его вперед.

— Зачем вам труба? — спросил Найденов.

Габуния встал как вкопанный. Цветозона стала странно тусклой, зона турбулентности сузилась до минимума и потемнела.

— Я тебе скажу, — бормотал он. — Его надо убить. Понимаешь? Я давно его хочу убить… я б его замочил уже, если б не… сволочь!.. Ты мне помоги, а?

Коротышка потоптался возле них, прислушиваясь, затем, отчаявшись что-либо понять, махнул рукой и двинулся дальше к выходу.

— Я его убью, — повторил Габуния. — Он, мерзавец, думает, судьбу оседлал. Мол, кисмет его такой — судьбой управлять. Высоко сидит, далеко глядит. Смерти не боится. Вторую жизнь собирается жить. Всю дрянь из него в новое тело перельют — а что ж?.. Снова будет кровь сосать — что не полакомиться, коли смерть не берет… нет для него смерти-то… судьбой не предусмотена… Ладно, вот сейчас посмотрим, какой такой у него кисмет… какая судьба… Пойдем. Он там, в Письменном.

Найденов с усилием улыбнулся.

— Да ладно… Перестаньте. Все кончилось. Вы чего?

Габуния засмеялся. Смех этого седого человека с трясущейся головой, еще час назад бывшего черноволосым и сравнительно румяным, холодил душу. Кружева на груди превратились в сальные тряпочки.

— Ни шиша не кончилось, — убежденно сказал он. — Уж ты поверь. Между прочим… тебя ведь за бабки?.. так за бабки он все равно достанет. Тебе бежать надо. Тут одно из двух: или ты его, или он тебя. Нет, хуже. Ты его не знаешь. Топоруков — он и мертвый достанет… ты понял? Дело-то не кончится. Ты что? Ты же пятьсот тысяч должен. Это навсегда… Я его сейчас замочу, конечно… но дело-то есть дело, верно? Бабки не умирают. Топорукова не будет — так наследнички тебя найдут. За пятьсот-то косых? — как миленького найдут. И не пикнешь. В два счета, понял? Не-е-е-е-ет, — Подергиваясь, Габуния погрозил пальцем. — Ты не думай. Беспорядки? Революция? Фигня эта революция. Революция тоже за бабки. Бабки важнее революций… Так что достанет он тебя, из могилы достанет… Подумай. Не хочешь? Ну, не хочешь, как хочешь… ладно, мне хотя бы трубу… железку-то вот такую. Хорошая какая железка… Слышь, ты! — крикнул он удаляющемуся коротышке. — Где мне трубу-то взять?

Должно быть, где-то горели пластиковые панели облицовки — дым ядовитым одеялом стлался понизу. Они прошли вторым коридором, свернули направо мимо длинного ряда стальных стеллажей, заваленных канцелярским хламом, и оказались в обширном проходном помещении караулки. Справа мерцали мониторы. Караулку освещали лишь несколько тусклых ламп аварийной сети, и в первую секунду Найденову показалось, что слева у стены лежат две кучи тряпья. По-собачьи заворчав, Габуния торопливо приблизился и опустился на колени. Оба были в мамелюкской форме без знаков различия. Ощупав трупы (второй ему для этого пришлось перевернуть, и голова громко стукнула о плитку пола), Габуния разочарованно поднялся. «Как же, — обиженно бормотал он, вытирая руки о штаны, — оставят они чего-нибудь… Мне бы хоть трубу…» Найденов невольно отшатнулся, когда Габуния, тряся головой, шагнул к нему — цветозона светилась тяжелым бордовым накалом, зона турбулентности сузилась до толщины карандаша и стала недифференцируемой, — однако, судя по малиновому сиянию, продолжала активизироваться.

Узкая лестница вывела сначала в пустой межэтажный холл, а потом и на мраморные плиты цоколя.

Шум, беготня.

Справа, где каскады зеркал строили бесконечные мерцающие галереи главного входа, было, похоже, развернуто что-то вроде временного штаба. Трезвонили телефоны, звучали отрывистые голоса, посыльные то и дело вбегали внутрь, другие неслись им навстречу и исчезали за дверьми.

С другой стороны, слева, у длинной колоннады, полукругом ограждавшей бизнес-зону, тоже было многолюдно и оживленно — но совсем по-другому. Два бара по обе стороны от нее, рассчитанные на серьезный наплыв посетителей в перерывах между сессиями, щедро фонтанировали горячительным в разнообразной расфасовке — от двухсотграммовых пузырьков рейнского до трехгалонных бутылей ирландского виски. Бессвязный гам и гогот летел к потолку, стекло звенело, лопалось, пронзительно визжало под ногами. Какие-то люди, свесив головы, мешками сидели у колонн.

Коротышка подхватился и побежал к ближайшей стойке. Оттуда ему призывно и радостно махали.

Габуния прибавил шагу.

Разгромленные витрины зияли звездчатыми дырами. В глубине одного из магазинчиков бордовыми дымными простынями моталось пламя. Неисправная, судя по всему, система автоматического пожаротушения с шипением громоздила курган пены в противоположном углу.

Пьяный рев понемногу отставал.

В углу лестничной площадки сидел человек в телогрейке. Кепка сползла на лоб. В левой руке, безвольно брошенной на пол, у него был обрезок железной трубы. В правой, на которой, похоже, он силился сконцентрировать последние крохи внимания, литровая бутылка кристалловской водки «Хуррамабад».

Габуния нагнулся и осторожно взялся за трубу.

Все так же бессмысленно глядя перед собой, человек икнул, а потом сказал:

— М-м-м-му-у-у-у-у!..

После чего блаженно вздохнул и закрыл глаза. Должно быть, труба ему давно мешала — освободившись, он сунул кулак под щеку, скособочился и негромко захрапел, заботливым отцовским движением другой руки прижав к груди бутылку.

Габуния уже снова решительно шагал по широким ступеням лестницы.

— Послушайте, Сандро! — крикнул Найденов. Метрах в сорока возле золоченых дверей Письменного зала густилась и гудела толпа. — Воля ваша, как хотите! Что мне там делать? Я не пойду. Меня, небось, жена обыскалась.

Габуния остановился и выругался.

— Ты не мужчина! — крикнул он, потрясая обретенной трубой. — Тебе за юбку держаться! Тебя как собаку!.. как щенка!.. ты что?.. Хочешь так все оставить? Плюй в глаза — божья роса?! Да?! Так, что ли? Ты должен отомстить! Пойдем, сказал!..

Судя по тому, как мерцала цветозона, Габуния говорил не то, что думал. Похоже, ему не хотелось терять напарника — должно быть, рассчитывал на помощь. А может, и хуже — предполагал использовать в собственных целях, о которых умалчивал.

— Без меня, — сказал Найденов. — Мне домой надо. Прощайте!