Маскавская Мекка - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Волос cтр.№ 20

И вот на тебе — ба-бах!.. Черт-те что!

— Кто же теперь? — как можно более беззаботно спросила она. — Веселов или Мурашин?

Ниночка молчала. Потом откашлялась, словно готовясь произнести что-то очень важное, а Александра Васильевна уже догадалась — что именно, и сердце у нее снова сжалось и стукнуло лишний раз.

— Не Мурашин и не Веселов, — несколько замогильным голосом проговорила Ниночка. — Не из наших.

— Не из наших! — эхом отозвалась Твердунина. — Это точно?

— Уж куда точнее, — вздохнула Нина. — Николай Арнольдович вчера при мне под расписку приказ по директиве Ч-тринадцать получал.

Они помолчали.

— Выходит дело, с варягом будем жить, — с плохо скрытым недовольством заметила Нина.

Александра Васильевна и сама испытывала легкую растерянность. Конечно, было бы проще, если бы «первым» стал Мурашин или Веселов — свои люди; а так-то кого еще назначат? с кем пуд соли есть?..

— Ничего страшного, — мягко сказала она, хотя на самом деле ей следовало одернуть собеседницу: в конце концов, кандидатура «первого» — дело нешуточное, и не секретаршам, пусть даже смазливым, рассуждать по этому поводу. — Не волнуйтесь. А Николай Арнольдович на месте?

— В промышленном. Он под вечер к вам собирался подъехать.

— К нам? — переспросила Александра Васильевна.

— К вам, именно к вам, — с непонятным нажимом повторила Ниночка.

— То есть… ага. Ну, хорошо. На всякий случай: попросите его позвонить, если появится.

Она положила трубку, поднялась в задумчивости. Подошла к окну и снова посмотрела на памятник. Нет, все-таки со спины это выглядит куда пристойней — по крайней мере, можно вообразить, что правую руку он держит у груди.

Значит, Ч-тринадцать… Конечно. В «первые» по-другому не ходят. Так-так… Если Клейменов уже убыл в крайком… это что же значит: новый «первый» появится сегодня ночью? Ответственным назначен Мурашин. Понятно, кому ж еще, как не «второму», отвечать за такое дело… А кто с ним? Скорее всего, Веселов.

Но если с ним будет Веселов, то Мурашину следует вечером ехать вовсе не к Твердуниной в Голопольский, а в Колупаевский к Веселову. Здесь ему делать нечего. Совершенно нечего. Если только не представить, что… Черт возьми, да неужели Мурашин собирается взять с собой не Веселова, а ее?!

Александру Васильевну бросило в жар. Ну, это уж совсем ни в какие ворота! Женское ли дело — принимать по Ч-тринадцать? Почему бы, действительно, ему не с Веселовым — как-то естественнее… Он с ума сошел! Этого ей только не хватало!..

Но в ту же секунду она вспомнила голубые глаза Мурашина и поняла, что с Николаем Арнольдовичем не страшно. Нисколечко! Пускай берет ее — пожалуйста, она согласна! Иначе и невозможно. Что же, вот Мурашин сейчас приедет, а она ему: ах! нет! что вы! я нервничаю! я так волнуюсь! я не поеду!.. Так, что ли? Нет, это не по-гумунистически. А что по-гумунистически? А по-гумунистически — сжать зубы и выполнить директиву Ч-тринадцать!

Она стояла у окна, невидяще глядя, как струи дождя хлещут по лужам. Их ровный шум походил на недовольный ропот дальних голосов. Ну и погода. По такой погоде… по такой погоде без сапог нельзя…

Вздохнув, она собранно вернулась к столу. Телефонный диск скрипел и пощелкивал.

— Игнатий? Здравствуй, это я. У тебя все в порядке?.. Я о чем хочу тебя попросить… Домой придешь, вытащи, пожалуйста, из кладовки резиновые сапоги. Что?.. Что значит — прохудились? А вторые?

Помолчала, слушая ответ.

— А где же?

Пауза.

— То есть как — отдал?

Снова пауза.

— Я тебя очень прошу, сейчас же пойди и забери. Мне они нужны. Без вопросов, пожалуйста! Ты слышишь?.. Все, все, мне некогда. Целую. Ты понял? Обязательно!

Положила трубку и посмотрела на часы. Жизнь не остановилась, и терять время было никак нельзя.

— Зоя! — решительно сказала Александра Васильевна в селектор. Обзвоните людей: в пять часов — заседание бюро. И Емельянченко ко мне немедленно. Витюшу за ним пошлите. Слышите?

— Слышу, — проскрипел в ответ голос секретарши. — А этот-то сидит… гнать или как?

— А что ж еще? Разумеется, гнать. Нет, — почему-то вдруг передумала Александра Васильевна. — Ладно, пусть зайдет на три минуты.

— Товарищ Твердунина, — уже одышливо лепетал старикан, приближаясь к столу мелкими шажками инвалида. — Александра Васильевна… голубушка… Вот спасибо, так спасибо…

Слезящиеся глаза были совсем прозрачны — мутноватое, плохой выделки оконное стекло.

— Ну, ну! — предостерегающе поднимая ладонь, сказала Твердунина. Давайте по порядку. Вы по какому вопросу?

— По чрезвычайному, Александра Васильевна. Уж вы позвольте, присяду…

Старик хлопотливо полез в карман обтруханного пиджачка, добыл матерчатый футляр, из футляра извлек перевязанные разноцветными нитками очки с растресканными стеклышками.

— Уж простите, — сказал он, восторженно глядя на Твердунину. — Никогда бы не осмелился, если б не чрезвычайные обстоятельства. Говоря литературным языком — в поисках правды. Так сказать, в последнюю инстанцию. Дело-то пустяковое, и если бы не злонамеренность, если бы не наплевательское… то есть… гм!.. В нашей школе — в той, где я до пенсии работал… Впрочем, позвольте представиться… упустил в спешке… Савелий Трифонович Горюнов, учитель физики…

— Са-а-а-аве-е-елий Три-и-и-и-и-ифоныч! — неожиданно перебила его Александра Васильевна. Клейменов учил ее когда-то: люди — это кирпичики общества. Первым делом человека расположи к себе, а потом уж приступай к делу.

— Са-а-а-аве-е-е-елий Три-и-и-и-и-ифоныч! — напевно повторила она. Замечательно! Звучит-то как, а! Са-ве-лий!.. Видите: жива, жива Россия! Твердунина уставилась на него вопросительно. Учитель глядел c выражением старческой оторопелости, недоуменно помаргивая и по-лошадиному жуя губами. Ведь жива, правда? Пока есть люди с такими именами! Бывает, в минуту сомнений, в минуту раздумий схватишься за голову: да жива ли Россия, в самом-то деле?! И вдруг — заходит такой милый человек… Савелий Никифорыч… и оказывается, что жива она живехонь…

— Трифонович… — слабо поправил старик и мелко махнул рукой — мол, неважно, какая разница.

— …вовсе она не… Что? Трифонович, вот именно, — закончила Твердунина, жестко стукнув карандашиком. — Ну, не будем отвлекаться. Так чем могу служить?

— Да я же говорю: дело пустяковое, — с новым воодушевлением сообщил Савелий Трифонович. — Ерундовое дельце… Я бы и не посмел к вам, да ведь не могу управы найти, милая вы моя! В школе калэсу отказали, на фабрике — у нас шефами-то пуговичная, — отказали калэсу, я в наробраз — та же история… Нет — и все тут! А дети ждут! У нас столько всего намечено — у-у-у! Вы уж скажите, голубушка, чтобы они распорядились. Нам много не нужно, мы…