Волки Аракана. Книга 1. Друзья поневоле - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Волошин cтр.№ 3

– Слышь, Кузьма, – обратился Пахом к своему напарнику – молодому, лет двадцати двух парню с веселыми глазами и статной фигурой.

– Чего там ты брякаешь, Пахомка?

– Я говорю, хозяин-то заскучал, бедолага.

– Заскучаешь тут! Того и гляди, нагрянут лиходеи. И не жди тогда ничего хорошего.

– Ладно, иди заканчивай в сарае, а я тут сам управлюсь.

Кузьма поплелся в сарай, а Пахом потрепал кобеля по голове и со вздохом продолжал возиться по хозяйству. Недалеко послышался вдруг приближающийся топот конских копыт. Пахом остановился, прислушался, и сердце глухо забухало у горла. Конь дробно затоптался у ворот, бренча сбруей. Раздались требовательные удары в ворота, и лихой голос гаркнул:

– Эгей! Кто там, отворяй ворота! Гостей принимай!

Кобель захрипел в яростном лае, натянув цепь.

– Кого там Бог послал? – смиренно спросил Пахом, подходя к калитке и открывая ее.

– Чего уставился, борода? Отворяй, говорю тебе, – всадник полоснул нагайкой по шапке Пахома.

Пахом заторопился к воротам, вскоре створка отошла в сторону, а на подворье въехал всадник из московитов, при сабле и с пистолетом за кушаком.

Пес рванулся к нему, но конь шарахнулся в сторону. Всадник матерно заругался, рванул поводья, и Пахом не успел и глазом моргнуть, как в неверном свете наступающего вечера сверкнул клинок. С коротким визгом собака завертелась на снегу, кропя его темными брызгами крови.

– Зачем пса загубил?! – неожиданно крикнул Пахом и сделал шаг к всаднику.

Ратник сжал бока коня ногами, посылая его вперед, и Пахом четко осознал, что сейчас и на его голову обрушится клинок, движение которого уже началось. Все захлестнул невероятной силы страх и отчаяние обреченного.

Пахом сделал инстинктивный шаг назад и с силой взмахнул подхваченной жердиной. Всадник никак не ожидал такого, и удар пришелся по виску. Не проронив ни звука, он медленно повалился на снег. Конь, шарахнувшийся было в сторону, ускорил падение всадника, и воин повис на стремени, скребя пальцами унавоженную протоптанную дорожку.

– Что тут? – раздался голос Кузьмы. Он вышел на шум из сарая и видел окончание схватки.

– Да вот… – Пахом заикался, голос его дрожал, но руки судорожно продолжали сжимать жердину. – Кобеля порешил, душегубец…

– Ты чего же наделал, Пахомка?! Это же смертоубийство! Дай глянуть на ратника, авось душа еще не покинула его.

Кузьма быстро приподнял тело, освободил ногу от стремени и опустил человека в сугроб в полусидячем положении. Он посветил фонарем и протянул:

– Кажись, готов, Пахомка. Беги к хозяину, доложи. А то нам тут от этого дела всем хана!

– Да как же… Ноги не идут, Куземка. Может, ты сбегаешь? Уважь.

Кузьма молча торопливо зарысил к крыльцу, бросив через плечо:

– Ворота прикрой!

В доме сразу же поднялся переполох. Страх, казалось, переполнял все его помещения. Забегали люди, замелькали лучины. Раздался сильно изменившийся голос хозяина:

– С чего это он к нам нагрянул, Кузьма?

– Да кто же его знает, хозяин. Может, от соседей пришлепал на поживу. У Калинникова шуруют уже давно. А это всего через две усадьбы. Вой бабий до сих пор слышен, – знать, не прикончили горемычных…

– Да, такое может быть. Да… – Сафрон Никанорович, мужчина лет пятидесяти, коренастый, широкий, озабоченно и в явной растерянности теребил квадратную бороду, силясь собраться с мыслями. – Так что же нам теперь делать, а, Кузьма?

– А чего тут кумекать? Либо ждать смертушки, либо, пока не хватились душегубы, закладывать сани. Бежать надо, хозяин. Бежать куда глаза глядят. Баб можно и оставить, авось не тронут, а нам… – Кузьма в отчаянии махнул рукой.

– Да как же так, вдруг? Хотя… Ты прав, Кузьма. Беги запрягай и забирай припас, харчи, а я тут свое добро соберу. Ступай!

Понеслись приказы бабам, советы. Петька тоже получил наказ собираться и помогать работникам с лошадьми. Во двор тащили снедь, припасы, меховые полости для тепла, бочонки, корзины, мешки. Кони всхрапывали, шарахались по сторонам, не хотели заводиться в оглобли. Пахом с Кузьмой тихо матерились и не отвечали на вопросы баб, которые крутились с мокрыми носами и глазами по двору и хороминам.

На крыльцо выкатился Сафрон Калуфьев в огромной шубе бараньего меха с ларцом под мышкой. Все знали, что в нем его немалая казна в серебре. Он молча подошел к пароконным саням и стал торопливо запихивать под солому свое достояние. Потом, как бы споткнувшись, спросил:

– А что с ратником делать? И куда бечь-то? Ведь застукают, как пить дать, а? Кузьма!

– Ась! Я тут, хозяин.

– С мертвяком что делать-то будем, отвечай!

– Зароем в снег, он и пролежит до весны.

– Тятя, – подал голос Петька, весь дрожащий от страха и возбуждения. – Сейчас монахов побитых по монастырям развозят. Вот и мы давай как будто то же сделаем.

– Узнают, бесы!

– Хозяин, а малец-то дело молвит, – Кузьма одобрительно глянул на съежившегося мальчишку. – Раздеть, завернуть, как положено мертвяку, положить на сани, да и в путь. Вроде как в монастырь, стало быть.

– В какой?

– То, хозяин, тебе решать. Брательник-то в каком схимничал? В Антониевском? Вот туда-то вроде как и направимся. Всем ведь ведомо, что он утоп. А ночью, в темноте, кто распознает, кого везем… Крови нигде нет, Пахомка его стукнул осторожно. Детина-то силушкой не обделен.

– Давай, Кузьма, спеши, а то как бы не нагрянули. Я пистоли захвачу. – Сафрон затрусил к дому, отталкивая баб, крутившихся тут же. Сказал:

– Все на вас, бабы, оставляю. Глядите и остерегайтесь. Я по торговым делам до Риги подался. Ясно? Глядите мне! Брысь с дороги!

Вернувшись с пистолетами и припасом для них, он с ужасом увидел на подворье всадника в московском наряде.

– Не дрейфь, хозяин! – раздался ухарский голос Кузьмы. – Я теперь буду вас охранять до самого монастыря. Эгей! Торопись, торговые! Мне не с руки тут валандаться всю ночь! Ха-ха!

– Фу ты, дьявол! Господи, прости и сохрани раба Божьего Сафрона! – купец приложил руку к сердцу, успокаивая его биение. – Ну и напужал ты меня, чертяка поганый. Ладно, молодец, Кузьма! Отблагодарю, коли выберемся.

Кони уже были запряжены, мертвец уложен. Сафрон в замешательстве оглядывал свое добро. А Кузьма все торопил, молодцевато гарцуя в тесноте двора. Нервное возбуждение вызвало у него приступ говорливости и бурную жажду деятельности. Он все покрикивал:

– Пахомка, отворяй ворота! Петька, держись за пароконной упряжкой, не отставай, а мы за тобой присмотрим. Пистоль спрячь и сам без дела не высовывайся. Но и не проморгай. И не дрожи, а то московиты учуют чего. Ну что, хозяин? Поехали? Бабы, пса спрячьте! – напомнил он, оглядываясь уже в воротах.