Шеломянь - читать онлайн книгу. Автор: Олег Аксеничев cтр.№ 32

Меч справился со своей работой не хуже сабли, и еще один конский остов упал на промерзшую землю, немного припорошенную тихо падавшим с неба снегом. Там, где лилась жертвенная кровь, снега не было. То ли он таял, попадая в черные от света факелов лужи, то ли просто боялся осквернять предназначенное духам смерти.

Затем настала очередь для родственников и лучших воинов хана Кобяка. Нет ничего почетнее, чем послужить умершему на похоронах, и оружие на время стало инструментом, используемым на скотобойне. Но боевые клинки были не в обиде. Вкусившая человеческой крови сталь могла отличить ритуальную жертву от мяса для еды.

Забитых лошадей и овец побросали на тот самый деревянный помост, где с начала церемонии возвышался погребальный шатер с телом Кобяка. Очистив место, лукоморцы сели на своих коней и помчались вокруг помоста. Ольстин Олексич вдруг подумал, что не слышит больше ритмичных ударов. Отыскав глазами шаманов, черниговец заметил, что они застыли с поднятыми высоко над собой бубнами. Было странно, как от такой позы у шаманов не затекли руки.

Странно было и другое.

Ночь выдалась безветренной, но Ольстин Олексич ясно видел, что натянутые на рамы бубнов шкуры шевелятся в такт, словно по ним продолжают бить невидимые руки.

Неслышимая музыка, исходящая от невидимых рук. Ольстин Олексич даже представить боялся, какие могучие силы были вызваны волей шаманов из потустороннего мира.

А вокруг шатра с упокоившимся внутри него телом погибшего хана продолжал кружиться хоровод всадников. Проехавшие семь ритуальных кругов сворачивали в сторону, освобождая дорогу дожидавшимся своей очереди. Скакали с востока на запад, по направлению к миру мертвых, и каждый, кто во время тризны проделывал этот путь, отправлял своего духа сопровождать покойного к престолу Тэнгри. У Кобяка будет большой эскорт, и душа хана удовлетворится.

Так наступил рассвет. Время, когда священный огонь должен очистить тело погибшего от земной скверны, а дух мертвеца по первым лучам рассветного солнца начнет путешествие в верхний или нижний мир – как решат боги.

Конюшие Кончака привели к месту тризны лучшего жеребца из ханских табунов. Негоже Кобяку предстать перед ликом Тэнгри на плохой лошади. Хороший воин должен владеть добрым скакуном, и не вина Кобяка, что перед смертью он лишился всего. Лукоморский шаман ритуальным серебряным ножом вскрыл вену на шее у коня и отступил, дав возможность наследнику Кобяка, хану Товлыю, отделить сабельным ударом голову жеребца от тела.

Серебряный клинок погнулся при ударе о толстую конскую шкуру, и шаман ждал откровения от духов, как толковать знамение.

Товлый был весь покрыт конской кровью, дымящейся на морозе. Вскоре холод начал стягивать окровавленные одежды, но новый повелитель лукоморцев старался этого не замечать. Выверенными движениями Товлый начал обдирать шкуру. У границы будущего кургана для нее уже было приготовлено место. Там стоял высокий осиновый кол с закрепленной в верхней части перекладиной. Ольстин Олексич подумал, что сооружение напоминает христианский крест, и порадовался, что поблизости нет ни одного монаха, никогда бы не потерпевшего подобного кощунства. На заостренную вершину кола после окончания погребальной церемонии насадят лошадиный череп, а на поперечную перекладину, как на привычные для нас и неизвестные половцам портновские плечики, набросят выделанную к этому времени шкуру.

Черниговский посол заметил рядом с местом для конской шкуры еще два кола высотой в человеческий рост, врытых явно с большим трудом в мерзлую землю. На заостренных бревнах лоснился свиной жир. На морозе он уже утратил свою прозрачность, став мутным, подобно слизи.

– Зачем это? – тихо поинтересовался боярин у Кончака. Он не слышал ни о чем подобном в погребальной обрядности половцев.

– Необычная смерть требует особой тризны, – неопределенно ответил хан. – Тебе лучше не видеть этого, посол. Честь соблюдена, пора обратно, в Шарукань!

– Я хотел бы быть здесь до конца, – сказал Ольстин Олексич. – Если, конечно, это не оскорбит твоих подданных, великий хан.

– Скорее это оскорбит тебя, боярин, – невесело усмехнулся Кончак. – Гляди же, я предупреждал!

Вскоре Ольстин Олексич понял, для кого предназначались колья. Половцы притащили и бросили к подножию деревянного помоста, где стоял шатер с телом Кобяка, двоих русских дружинников. По характерному переплетению колец на оставленных пленникам кольчугах черниговец опознал киевлян. Скорее всего, они были захвачены близ одной из приграничных с Половецким полем небольших крепостей.

Теперь их готовились принести в жертву миру мертвых.

– Может быть, все-таки ты уедешь? – поинтересовался Кончак. – Для русича здесь зрелище будет не самое приятное.

– Я не славянин, а ковуй, – пояснил Ольстин Олексич. – Касожской и половецкой крови во мне много больше, чем русской. Кроме того, мои предки пошли служить не Киеву, а Чернигову, поэтому не беспокойся о моих чувствах, великий хан. Если уж покопаться сейчас в моей душе, то, кажется, сильнейшим из чувств там окажется любопытство. Признаться, еще не разу не видел, как человека сажают на кол…

Кончак хотел что-то сказать черниговскому боярину, но передумал.

Уже век половцы не приносили покойникам человеческих жертв. Но вероломство киевлян было так велико, что и ответ требовался соответственный. Убийца должен был обязательно последовать за жертвой, но поскольку самого Святослава Киевского было не достать, то на замену ему отловили приграничную сторожу, повинную только в том, что служила не тому городу.

Завидев заостренные колья, киевляне забились в руках стражников, не проронив при этом ни единого звука. Правда, дело было не в мужестве или гордости пленников, просто их рты были надежно забиты кляпами и перетянуты лентами из плотной материи.

Жертвы не раздевали. Здесь не было гуманизма. Напротив, расчет строился на том, что в верхней одежде человек дольше сможет протянуть на колу, следовательно, и больше помучиться. Каждое мгновение боли и страданий жертв облегчит душе хана дорогу в мир мертвых, и какое значение имело то, что несчастные дружинники, возможно, никогда не видели Кобяка при жизни. Теперь, после смерти, они станут его проводниками к становищам духов, но для этого им надо терпеть муку снова и снова.

У каждого из кольев был закреплен шест. К нему дружинников привязали на случай, если жертва вдруг утратит равновесие и начнет заваливаться с орудия казни. Веревки были достаточно длинными для того, чтобы оседающее книзу тело не встретило сопротивления от натянувшихся сверх меры пут.

Черниговский боярин Ольстин Олексич смотрел за казнью с нездоровым любопытством, и Кончак был готов поклясться, что зрелище доставило тому чувственное удовольствие. Губы боярина вздрагивали, а глаза приняли бессмысленное выражение, словно под черниговцем был не жеребец, а наложница.

Начало казни стало завершением похоронного обряда. Хан Товлый на правах наследника поднес факел со священным огнем к деревянному настилу, на котором стоял шатер с телом Кобяка. Затрещали сухие бревна, для верности переложенные пуками соломы, и над останками погибшего хана выросло дерево, стволом которого было пламя божественного очага, а кроной – потянувшийся к облакам дым, такой же серый, как и само небо.