Пятая рота - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Семенов cтр.№ 65

Я вспомнил плеховское брюхо, доброе лицо Деда Мороза, представил его с рюкзаком за спиной и с автоматом наперевес и зауважал его. Зауважал, но про себя решил, что беспокоить такого уважаемого человека своими жалобами я не стану ни днем, ни ночью.

В палатке Кравцов отдал мне ключи от оружейки и красную повязку, на кирзовой основе.

— Корми людей, — бросил он мне и отправился в каптерку.

— Ты в первый раз сегодня дежуришь, — сказал мне Курин, — давай я помогу тебе на заготовке?

— На какой заготовке?

— Сахар ты получать думаешь на ужин или хлеборезу оставишь?

Мы пошли на заготовку. Перед дверью в столовую мы столкнулись с усатым узбеком. Узбек оттер меня плечом от входа и прошел первым. Возмущенный такой наглостью я догнал его, дернул за плечо… и получил с левой прямой в лоб.

Навернулись слезы.

Узбек развернулся и, забыв обо мне, пошел в хлеборезку.

Мне стало обидно, что меня так унизили и всклокотавшая злоба требовала реванша:

— Ну, я его козла, сейчас урою.

— Ты что? Дурак? — Курин дружески взял меня за напряженный локоть, — ты хоть знаешь, на кого ты дёрнулся?

— Да мне по уху: на кого. Я его, козла, сейчас!..

— Это же Катя. Дедушка из разведвзвода. Нормальный пацан. Ты сам ему нагрубил, не уступив дорогу. Старший призыв нужно уважать.

Я осекся. По своей всегдашней дурости я приобрел себе сильного врага. И не из оркестра, а из разведки. И виноват в это был только я сам.

«Когда же я научусь думать прежде, чем действовать?!».

Мы получили сахар. В столовой кроме нас были только заготовщики с других рот. В зал, рассчитанный на четыреста человек, на ужин пришла едва сотня.

— А где же все? — спросил я у Курина.

— Как где? Ужин готовят.

— Где?!

— Кто где. Кто в парке, кто каптерке.

— А почему вчера на ужине было так много народу?

— Чудак. Вчера полк только с операции приехал. Люди соскучились по тому, что пищу принимать можно сидя на скамейке за столом, а не на корточках возле костра. А сегодня достали несъеденные сухпаи и топчут их. Не это же есть, — Курин показал рукой на стол.

На столе стояло пять банок «толстолобик в томате», чайник с горячим чаем и казан с клейстером, сваренным из картофельных хлопьев. Я не страдал отсутствием аппетита и поэтому не понял, что в этом меню не устраивает старослужащих. Мне, например, всегда нравились рыбные консервы в томатном соусе.

— Подрастешь, поймешь, — просто ответил мой старослужащий дневальный, — ладно, сиди здесь, жди свой призыв. Пойду Нурика подменю, пусть поест. Сахар, который останется, занеси в каптерку.

Пришли Тихон, Женек, Нурик и Золотой.

— Ну, ты даешь, Сэмэн! — восхитился Тихон.

— Ага, — поддержал его Женек, беря ложку, — всего сутки как в батальоне, а уже дедов гоняет.

— Да ладно вам, — отмахнулся я.

Мне совсем не было весело. За сегодняшним знакомством с Катей неизбежно должен был последовать серьезный разговор. Пар из меня уже вышел и бойцовского духа во мне не было сейчас ни на понюх.

— У Кати, между прочим, Красная Звезда, — как бы между прочим заметил Золотой.

— А почему он — Катя? — удивился я несоответствию предмета и наименования.

— Он — таджик, — пояснил Женек, — подкладывая себе рыбу из банки, — и его настоящее имя ты до утра учить будешь. А сокращенно — Катя.

Аппетит у меня куда-то пропал и что еще хуже, все поняли — почему.

— Я в палатку, — я встал из-за стола, — сахар возьмите, кому сколько надо, остальное я в каптерку отнесу.

— Иди, — махнул Тихон, — без тебя справимся.

Я взял голубую тарелку с горкой сахара и понес в каптерку, мазанка была напротив входа в столовую. Из-за дверей исходил умопомрачительный домашний запах: деды и черпаки жарили блинчики.

Боже мой! Как давно я не ел домашнего!

— А-а, сахар, — не глядя на меня Гулин протянул руку, — давай сюда.

«Вот так: не увидеть за сахаром живого человека! Что-то не задался сегодня вечер».

Делать мне в каптерке было нечего, праздник жизни был не мой. В палатке я от нечего делать отыскал в столе книгу выдачи оружия. Обыкновенная восемнадцатилистовая школьная тетрадка. Спереди была наклеена белая бумажка: «Книга выдачи оружия второго взвода связи 2-го МСБ». На последней странице стояла полковая печать и было написано: «прошнуровано, пронумеровано, 36 страниц». Я открыл тетрадку. За шестой страницей сразу шла двадцать девятая, а записи выдачи оружия обрывались на восемьдесят четвертом году. С тех пор, видно, тетрадь использовали только для написания писем на родину. Ко мне подошел Шандура — тоже черпак. Батальонный писарь.

— Тебе стол не очень нужен? — подозрительно вежливо спросил он меня.

— Нет. А тебе?

— Мне — нужен. Мне нужно написать распорядок дня на следующую неделю.

В руках у него была большая «простыня» бумаги с пустым трафаретом Распорядка. Я уступил и вышел в курилку. Там уже сидел мой призыв. Кино сегодня крутить не будут, деды с черпаками засели в каптерке и пробудут там до отбоя. Духи были предоставлены самим себе. Я все еще никак не мог привыкнуть к тому, что можно вот так просто: сидеть и курить. Не по команде вместе со взводом, а тогда, когда у тебя есть свободное время.

Удивительно и непостижимо!

Нет, все-таки между Уставом и Дедовщиной я выбираю дедовщину. Пусть я пока еще только дух, но мне уже лучше и вольнее живется, чем в проклятой учебке, а вот стану черпаком…

И чего так не служить? Жратвы — от пуза, хлеба — валом, работой не изнуряют, все по силам.

— А что? Комбат — нормальный мужик? — ни с того, ни с сего спросил я.

— Комбат — красавец, — оценил Тихон.

— Комбат — мужик, — подтвердил Нурик.

— Пацаны, а помните, когда нас духи на сопке зажали, — оживился Женек, — Казалось уже, что все — писец! Их там тучи на нас пёрли. Помните, как комбат орал: «Пацаны! Не ссыте их, козлов!»? Ну сам поливал из автомата — будь здоров.

Женек, Тихон и Нурик стали перебивая друг друга вспоминать последнюю операцию. Я слушал и думал:

«Вот ведь — мои ровесники. А уже повоевали, пока я в учебке машины разворачивал да круги по «орбите» наматывал. Они уже четыре месяца воюют. А я уже почти месяц как в Афгане, а еще ни одного живого духа не видел. Не считая полковых — мой призыв».

— Вас что? Вечерняя поверка не касается? — под масксеть зашел Полтава и прервал оживленные воспоминания духсостава, — марш строиться.

— Ты сиди, ты — в наряде, — остановил он меня.