Дневники Зевса - читать онлайн книгу. Автор: Морис Дрюон cтр.№ 61

— Ты и люди хотели польстить мне, — ответил я Прометею, глядя ему в глаза, — и, похоже, переусердствовали в желании угодить. Ведь не ждете же вы, что царь выберет себе худшую долю? Ну да ладно, хочу видеть в этом знак вашего рвения. Я выбираю часть, покрытую жиром.

— Значит, отныне другая часть остается человеку, — произнес Прометей, положив руку на вторую груду.

Тотчас же из зарослей Беотии раздался смех.

Я приподнял слой жира и увидел, что под ним только бычьи кости, причем тщательно очищенные, уже без мозга, тогда как все мясо и все съедобные внутренности были спрятаны под вонючим рубцом.

— Ах, Прометей, Прометей! — воскликнул я. — Неужели человек всегда останется похож на ребенка или раба, которые только и думают, как бы обмануть, когда им что-то приказывают, даже если приказ направлен на их же благо? Неужели вы пойдете топиться, потому что вам запретили подходить к реке, или будете упрямо умирать от голода ради удовольствия ослушаться хозяина, который велел убрать урожай до грозы? И после этого вы еще удивляетесь, что отец или хозяин вас наказывает. Неужели из-за своего желания сравняться с богами вы навсегда останетесь бунтарями по отношению к любой власти, даже самой справедливой или стремящейся быть таковой? Требуя от тебя восстановить жертвоприношения, я имел в виду прежде всего благополучие человека. Ты мне не поверил и решил обмануть. Ну что ж, ладно. Я возьму себе свою долю, а твоим дорогим людям оставлю ту, что ты им так хорошо приготовил. Но на пир пусть не надеются, ибо отныне...

Одним ударом я поверг вертела на землю.

— Ибо отныне они будут есть мясо сырым!

И я разметал огонь очагов и погасил их. И тотчас же по моему приказу дожди в полях затопили костры из травы; ветер задул пламя светильников; сон обуял хранительниц очага в домах, или же Афродита внушила им желание приключений, заставившее их оставить свои бдения; моя молния больше не зажигала деревья, от которых люди могли бы добыть себе огонь. Аид, Посейдон, все главные боги неба, земли и подземного царства, так же оскорбленные, как и я, присоединились ко мне, чтобы покарать вашу четвертую расу, отняв у нее огонь и исходящее от него благо.

Ах! Как вы сожалели, что вулканы, которые некогда заставляли вас трепетать, перестали выбрасывать раскаленную лаву! Ледники, которые обычно покрывают только вершины гор, спустились в долины, и люди по всей земле задрожали от холода. Они еще убивали, но уже не для того, чтобы уничтожать друг друга. Они убивали, чтобы добыть себе сырое мясо для еды, а также меха и шкуры для одежды. Они собирали посеянный Деметрой ячмень в тех редких местах, где колосья еще хотели расти; но ячменные зерна, смешанные с холодной водой, были совсем не вкусны. Так что более питательную пищу для своего выживания они предпочитали добывать, дробя кости и извлекая мозг. Ваши последние коренные зубы — зубы мудрости, которые вам уже не нужны, — вы унаследовали от тех предков.

Флейта, подаренная Аполлоном, лира, которую смастерил Гермес, выпали из окоченевших человеческих пальцев. Все усилия теперь прилагались к грубым каменным, костяным или деревянным орудиям. Единственными дорогами для людей стали реки, по которым они спускались на плотах из связанных бревен.

Изрядная выносливость, которую они приобрели с тех пор, как болезни и телесные слабости были заперты в бронзовом сундуке, позволила им выжить. Но они не были красивы.

То была пора великих холодов. К каким же временам она восходит?

Тельца приносят в жертву в конце его эры, которая занимает небо каждые двадцать четыре тысячелетия. Пора великих холодов заполняет собой полный цикл из двенадцати эр между двумя прохождениями Тельца; она началась почти пятьдесят две тысячи лет назад и закончилась примерно двадцать восемь тысяч лет назад. Мамонт и тур паслись тогда в Европе от Урала до Дордони, забредая на припорошенные снегом средиземноморские равнины.

После долгих и терпеливых поисков вашим ученым-геологам удалось обнаружить то, что издавна вам было известно благодаря истории Прометея.

Похищение огня

Наказание, которому я подверг людей, вовсе не должно было длиться вечно. Подобной суровости у меня и в мыслях не было. Перед богами, собранными на суд, я пообещал, что кара ограничится одним большим мировым годом, одним полным оборотом зодиака; так и было в действительности.

Но едва приговор был оглашен, как Прометей стал искать средство, чтобы его обойти. Он хотел восстановить свою серьезно пошатнувшуюся репутацию, а главное — показать, что не смирился и может пренебречь моим приговором. Вот тогда-то он и стал мятежником по-настоящему.

Прометей взялся за дело ловко, исподтишка, терпеливо.

С тех пор как мой сын Гефест обнаружил измену Афродиты, он жил уныло, одиноко, угрюмо, замкнувшись в себе. Теперь, когда ему уже не приходилось стараться для людей, но только для богов, он безвылазно проводил время в своих подземных кузницах, плавя, куя, вырезая, занимаясь ювелирным трудом даже тогда, когда у него ничего не просили. Работа стала его убежищем от любовных разочарований. Работа и дружба. Прометей заделался другом Гефеста.

Несомненно, человек — друг огня. Все остальные существа боятся пламени и приближаются к нему лишь с опаской, а если пользуются, то с крайней осторожностью. Посмотрите на собаку возле очага: она греется, но вздрагивает при малейшем шорохе от упавшей головни. И это еще собака близка к человеку. А хищники, дикие звери? Они бродят вокруг бивачного костра, кружа поодаль; свет их притягивает, но пламя страшит.

Человеку же, наоборот, нравится ворошить огонь, подпитывать его, то увеличивая, то уменьшая жар. У человека перед очагом беспрерывно заняты и руки, и глаза. Его словно завораживают переливы пламени, мимолетные оттенки; он ждет, чтобы полено прогорело и рухнуло, вздымая вихрь искр. Тогда человек подкладывает другое полено, сгребает угли, меняет тягу, бросает в раскаленную золу кожуру фрукта или ореховую скорлупу. Он любит играть с огнем.

Итак, пока смертные были лишены этого удовольствия, бессмертный Прометей — олицетворение вашего рода — делал все, чтобы сблизиться с Гефестом — олицетворением огня. Каждый день он спускался под Этну в мастерские божественного кузнеца, садился на краешек верстака и смотрел, как работает мой сын. Иногда он протягивал ему кочергу или напильник или же качал мехи. Это ничуть не помогало Гефесту, но он ценил общество Прометея. У него завелся друг, и он почувствовал больше вкуса к работе. Они говорили о своих разочарованиях; точнее, Прометей говорил за них обоих.

— Посмотри, как твой отец с нами обошелся. Обрек человека дрожать от холода на земле, а тебя сослал в эту мрачную пещеру. Впрочем, разве он не всегда жестоко обращался с нами обоими? Вспомни, как он и Гера поступили с тобой, когда ты родился.

— Да ладно, чего уж там! Таков мой удел, — отвечал Гефест, вытирая волосатой рукой намокшие от пота брови.

Вы ведь поняли, конечно, поскольку крайне сообразительны, смысл падения новорожденного Гефеста?