Император открывает глаза - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Колосов cтр.№ 65

Но в Патрокле заговорила гордость.

– Ну уж нет! Патрокл из рода Апеев не оставит товарищей по оружию в минуту опасности! – заявил он с высокомерием, присушим сиятельному князю, а не простому горшечнику.

– В таком случае сирийцы просто-напросто снесут дураку из рода Апеев башку! – Гиерея тоненько заскулила, ей дружно вторили обе соплявки. Патрокл поспешил убраться из дома.

Когда он вернулся на стену, сирийцы начали приступ. Ни Патрокл, ни один другой из его собратьев по ратному ремеслу не знал, что Антиох вступил в тайные переговоры с офицерами, понимавшими всю бессмысленность сопротивления. Царь не желал причинять разрушения городу, которому предстояло стать драгоценным камнем в его короне. Штурмовые партии двинулись к стенам предместья и порта. Шли отряды наемников-греков, фракийцев и траллов, вооруженных луками критян и дротометателей-агриан. Взвились в воздух стрелы, и защитники поспешили попрятаться.

Антиоховы воины не усердствовали. Никто не желал сложить голову в битве, ничего не решавшей. Они осыпали врагов тучами стрел и лишь потом лезли на приступ. Первыми пали укрепления порта, сданные изменниками. Защитники предместья еще отбивались. Одни швыряли вниз камни и дротики, некоторые без должной сноровки стреляли из луков. Патрокл тоже швырнул пару камней, но потом у самого уха его просвистела стрела, и он поспешил укрыться и более не высовывался.

Так поступало большинство. И нелепо обвинять горожан в трусости или измене. Они сделали все, что могли, но разве могут мирные обыватели состязаться в умении с воинами?! Вскоре на одной из стен взвился сирийский стяг. Тогда купцы и ремесленники оставили отведенные им места и начали разбегаться. Напрасно воины Леонтия с руганью пытались остановить беглецов. Те не слушались грозных окриков и даже не обращали внимания на весьма болезненные шлепки плашмя мечом, какие щедро раздавали наемники. На стены поднимались все новые отряды сирийцев, и наемники тоже стали бросать оружие. Предместье перешло к Антиоху.

Оставалась еще крепость, лучше всего укрепленная и обороняемая отборными отрядами. Но наемники не пожелали умирать за государя, какой и пальцем не пошевелил, чтобы подать городу помощь.

– Какая нам разница, кому служить: Антиоху или Птолемею! Антиох – мужчина и воин, Птолемей – трусливая баба! Да здравствует царь-воин!

Младшие офицеры, многие из которых приняли золото от сирийских лазутчиков, скопом ввалились в дом, где расположился Леонтий.

– Сдавай город! – потребовали они. – Не желаем сражаться за того, кто предал нас! Сопротивление бессмысленно!

Леонтий поколебался – недолго – и послал гонцов к Антиоху. Он просил лишь о неприкосновенности – своей и своих воинов. Антиох щедро пообещал:

– Мои солдаты не тронут ни тебя, ни твоих людей, ни горожан. Все, кто пожелают уйти, уйдут, кто пожелают остаться, останутся, и им возвратят их имущество. Каждый, кто пожелает записаться на мою службу, получит трехмесячное жалованье!

– Слава Антиоху! – горланили наемники, настежь распахивая ворота. – Слава царю-воину!

И все были счастливы. Был счастлив царь Антиох, ценой малых усилий вернувший лучший из городов, основанных его предками. Счастливы были антиоховы наемники, не только сохранившие свои шкуры, но и получившие жалованье аж за три месяца вперед. Счастливы были купцы, каким вернули – пусть и не полностью – их добро, уж было растащенное хваткими фракийскими пельтастами. Был счастлив и горшечник Патрокл. Он уцелел в этой войне, и это было главное. Все были счастливы. Все…

– Следовало предположить, что римляне не останутся в долгу после всего того, что натворили твои негодяи!

Старец Прасим имел полное право бросить эти слова в лицо сыну, пусть тот и величал себя гордо Деметрием Великолепным, правителем Фар и Иллирии. Для Прасима Деметрий оставался тем же оболтусом, что и четверть века назад, дерзким, взбалмошным и безрассудным. Он всегда прежде действовал, а уж потом думал. Сначала лез на скалу разорить птичье гнездо и только потом задавался вопросом: а как же спуститься вниз. Сколько раз он приходил домой с разбитым в драке носом, связавшись с мальчишками старше и посильнее, сколько раз заявлялся с ссадинами и синяками, полученными при падении, а то и разбивал голову. Мать ругала Деметрия, а отец посмеивался.

– Ничего, здоровее будет!

Ему было по душе, что сын не пасует перед сильным – человеком, скалой ли, бушующим морем, выковывая характер. А насчет осторожности и расчета – придет с годами.

– Вырастет, поумнеет!

Прошли года, и Деметрий вырос, но не поумнел, то есть не стал осторожным. Характер, правда, удался на славу – такой упрямый, что и не переупрямить. Деметрий был стоек к неудачам, упорен в достижении пели, умерен в торжестве. Настоящий герой! Он рано вышел в море с ватагой таких же отчаянных парней, и был, пожалуй, самым отчаянным. И скоро он – не по годам – был признан предводителем.

Он оказался удачлив. Он захватывал корабли, почти не теряя людей и щедро делясь добычей с друзьями. Вскоре под его началом стало ходить не одно, а три судна, потом – пять, потом – целая эскадра.

И настал день, когда Деметрия заприметил и приблизил к себе царь Агрон, доверивший дерзкому пирату власть над Керкирой. Агрон рассчитывал на преданность, но ошибся, и не потому, что Деметрий был подл или коварен, просто обстоятельства сложились таким образом, что глупо было сохранять верность.

Когда над берегами Иллирии нависла тень римских парусов, Деметрий колебался недолго. В те годы уже никто не решался всерьез спорить с Римом, громившим своих врагов и на севере, и на юге. Капитулировали упорные пуны, год из года терпели поражение галлы, бесчисленные и воинственные. Куда там тягаться иллирийцам, привычным не к бою, а к лихому разбойному рейду. Нелепо даже рассчитывать, что иллирийский пельтаст устоит перед римским легионером.

Деметрий проявил благоразумие, граничившее с предательством. Верней, это и было предательство, но очень благоразумное. Трезвый расчет Деметрия порадовал его отца Прасима, вызвал негодование царицы Тевты, вдовы Агрона, и неоднозначную оценку друзей. Одни не одобряли его действий, другие находили их оправданными. И этих других было больше, что укрепило Деметрия в верности своего выбора. Короче говоря, Деметрий изменил покровителям и переметнулся на сторону римлян, без сопротивления сдав Керкиру. Этот жест, столь неожиданный для сумасбродного пирата, сенат оценил по достоинству. Римляне отдали под руку Деметрия большую часть Иллирии, и пират в одночасье сделался властелином, гордо именовавшим себя Деметрием из Фар: так звали город на островке Фарос – столицу новой державы.

– Деметрий из Фар! – представлялся новоявленный властелин гостям, посещавшим остров. Он делал ударение на этом самом «из Фар», ибо мир знал многих Деметриев, и нужно иметь звучное прозвище, чтобы не затеряться в безликой толпе. Если уж не Порлиоркет, то хотя бы – из Фар!