Меч на ладонях - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Муравьев cтр.№ 70

Костя засопел:

– Да ладно тебе. Вот увидишь. Я тоже могу.

Только нежелание портить отношения перед выполнением важной задачи заставило не разгореться этому спору далее. Это – да отсутствие пива в единственном заказаном ими кувшине. Решение перенесли на ночь, когда пойдут освобождать Сомохова. А пока «полочане» перетряхнули мешки, избавляясь от ненужного, достали одежду потемней и попробовали прикорнуть до полуночи. Молчаливых иностранцев в харчевне старались не беспокоить – а то, не ровен час, за запакованные в холстины мечи и секиры могут схватиться. Так они и провели следующие пять часов.

12

– Да я его, этого кобеля, я его… – Императрица потрясала пяльцами.

Она набрала воздуха в легкие, собираясь перечислять кары, но внезапно, будто что-то в ней сломалось, Адельгейда кулем села на пол и разрыдалась.

– Я его… – доносилось сквозь всхлипы.

Иоланта спрыгнула с лежанки и опустилась у ног госпожи и подруги.

– Я его… – твердила, рыдая, молодая обманутая жена.

Переливы всхлипов сменялись стенаниями и стонами.

– Я ничего ему сделать не смогу, – наконец выдавила она из себя, шмыгая носом. – Ну вот где он? Меня травят, последнего верного человека со света сживают, а он у этой потаскухи. Думает, своей охотой хоть кому-то здесь мозги может запудрить. Козел!

Иоланта, как могла, утешала.

– Ну и ладно. Подумаешь, изменил разок, – сказала она и уверенным тоном добавила: – Все они так делают. Это в натуре ихней.

Адельгейда положила голову на плечо своей хрупкой утешительницы:

– Да он же меня на руках носил. Клялся, божился. Он же ни на кого уже год не смотрел.

Иоланта поглаживала ее голову, баюкая и покачиваясь. Адельгейда понемногу приходила в себя.

– Я же только… Он же… – И уже возмущенно: – Какой же гад он!

Иоланта кивнула.

Адельгейда напряглась.

– Это же он меня отравить хотел! – Глаза императрицы налились слезами. – Через итальяшку своего. Знаем, какой из него медик. Отравитель! Этот купчишка перед тем, как к столу идти, с лекарем шептался. А потом исчез, как и не было!

Баронесса застыла, ладошкой сдерживая вскрик. Видимо, эта мысль пришла в голову не одной дочке Всеволода Старого. Адельгейда продолжала:

– Чтобы к этой шлюхе подзаборной, к этой козлиной баронеске ездить с моей могилки. А меня на погост свезти. Не получилось в этот раз, завтра еще попробует!

Она разревелась еще пуще.

– Что же делать-то?

Иоланта сглотнула. Нехорошая мысль лезла ей в голову, но избавиться от этого она не могла. Выдержав внутреннюю борьбу, воспитанница августейшей особы тихо прошептала:

– Бежать вам надо, ваше величество.

Рыдающая Адельгейда осеклась:

– Как бежать? Куда?

Она секунду подумала и уже серьезным тоном добавила:

– Папенька умер, братьям не до меня. Да и ехать к ним через поляков или угров. А они меня выдадут Генриху.

Иоланта замотала головой:

– Нет. Туда не надо.

Итальянка быстро и тихо зашептала то, что кипело и лилось из маленького, но отважного сердечка:

– Мой замок на границе владений маркграфини Матильды [109] и Генриха. Тятенька был сам себе сюзерен, значит, и я не вассал.

И уже уверенней добавила:

– Я Генриху клятву не давала, а моей опекуншей стали вы. Уедем в Италию. Матильда поможет. С сыном Конрадом, королем Италии, у вашего мужа отношения плохие. Это все знают.

Иоланта говорила все быстрей и уверенней:

– Бросимся в ноги папе Урбану, он добрый, он не выдаст. Я баронетство под руку Матильды отдам, сейчас там Артуро, папин управляющий. Он на Библии клялся служить мне.

Глаза ее разгорались с каждым словом.

– Если надо, Ги может год держаться против любой армии…

Императрица слушала Иоланту зачарованно. Когда маленькая ломбардка закончила свою пламенную речь, Адельгейда задумчиво кивнула:

– Что ж. Наверное, к папе – это правильно.

И добавила, прищурив глаза в узенькие щелочки, от вида которых пробирало всех, кто хоть раз с ними сталкивался:

– Видно, не деться мне от этого… И у меня есть что ему сказать…

13

Когда темнота окончательно окутала своим покрывалом временную столицу Германской империи, а на темных улицах остались только припозднившиеся гуляки, дожидавшиеся их любители легкой поживы да одинокие караулы ночной стражи с их неизменными колотушками, у ворот внутреннего замка послышалось шуршание. Две тени, одна пошире, другая повыше, стараясь не шуметь замотанными в тряпки ногами, скользили к небольшой калитке, оставленной в стене для развода замковой стражи.

За два часа, проведенных напротив ворот, они разобрались в режиме караульной службы. Через минут десять подойдет прогуливающийся вокруг замка стражник, его встретит у калитки другой, они поменяются. Первый пойдет спать, а второй отправится вокруг замка. И так каждый час.

В первоначальном плане была попытка перелезть через стену и открыть ворота. Но то, что наружный периметр обходит только один человек, оказалось приятным сюрпризом. Вместо того чтобы красться тенями по замку, можно было вырубить обоих стражников, добыть их накидки и копья и за час освободить Улугбека. А потом, пользуясь накидками как пропуском, добраться до ворот и уйти из города. В своих силах ни Горовой, испытавший этих стражников в многочисленных схватках на учебном ристалище, ни Малышев, вспоминавший за время, проведенное в ожидании, ключевые моменты из книг о ниндзя, не сомневались.

Час назад из главных ворот выехала небольшая кавалькада из пяти всадников. У двоих под длинными плащами угадывались женские седла. Казак и фотограф молча отметили этот факт, но не сделали никаких выводов. Или любовницы придворных возвращаются домой, или сами благородные едут на свидание.

За время ожидания русичи проработали маршрут и стратегию поведения, а также способы проникновения в казематы. В идеале, они должны были убрать наружный караул, оглушить и связать, проникнуть в замок, забрать Сомохова, нейтрализовать очередного сменщика охраны и уйти через ворота в сторону Эльбы и Северной марки. Затем обойти город против часовой стрелки и выйти к месту, где их будет ждать Пригодько с лошадью.

Притаившись около большого куста жасмина, две тени с вымазанными сажей лицами (идея Малышева, получившая неожиданную поддержку Горового) вслушивались в темноту.