Третий проект. Точка перехода - читать онлайн книгу. Автор: Максим Калашников, Сергей Кугушев cтр.№ 9

— Собранная информация структурируется и форматируется для дальнейшей ее обработки искусственным «сознанием» и экспертным сообществом, а затем поставляется американским деловым кругам для принятия самых эффективных управленческих решений, — поясняет Сергей Дроздовский.

Обычные пользователи Интернета (эксплуатируемое «стадо») просто тонут в хаотических нагромождениях информации, глохнут от «белого шума», поскольку уступают создателям Сети в технологиях добычи и обработки информации. Американцы же, имея особую Сеть-2, способны отсекать «белый шум», перерабатывать миллиарды килобит сведений, превращая их в стройную картину происходящих в мире процессов и в информацию совершенно нового качества. Там, где неамериканские фирмы, спецслужбы и органы власти блуждают в дремучих «информационных чащах», обладатели «второго Интернета» получают совершенно прозрачную картину. Попытки соперничать с американцами превращаются в жалкие потуги слепых, глухих и немощных выйти на боксерский ринг против обоих Кличко сразу.

Там, где обычным компаниям нужны миллиарды долларов, пользователи «Интернета-2» обойдутся миллионами. Там, где простые пользователи широкодоступной Паутины станут влетать в кризисы и нести громадные убытки из-за неверных прогнозов, «информационные маги» смогут богатеть и побивать конкурентов, вполне культурно состригая шерсть с «баранов» всего мира. И с нас тоже. Но это только одна сторона дела. Вторая заключается в том, что Интернет создавался носителями американского сознания и культуры, и потому пользователи Паутины (носители другого типа сознания) вынуждены думать на чужой манер. А что это значит? Тот, кто заимствует чужой строй мышления, неминуемо проигрывает в конкуренции тем, для кого эта ментальность — родная. Американцы, вынуждая остальных подражать себе, обеспечивают свое лидерство, постоянное отставание прочих на шаг-два. Но если бы шло только простое подражание! Специально вырабатываются якобы американские нормы и стили жизни, которые ослабляют конкурентов США. Интернет превращается в оружие, которое поражает нас разрушительными «интеллектуальными вирусами», снабжает искаженными данными, формирует искривленную картину мира.

Таким образом, Закрытая сеть на Западе обретает новое качество своей интеллектуальной мощи. Ее «мыслительные танки» сливаются в один надчеловеческий разум. Обладая таким вот прогрессирующим разумом, западники сумели выиграть ХХ век. Именно интеллектуальный контур ЗС позволил им применять финансовое, организационное и ментальное оружие. Именно благодаря ему США вывели из борьбы Советский Союз в середине восьмидесятых, когда, казалось, сама Америка стоит в шаге от поражения в глобальном противостоянии. Грустно об этом писать, но сегодня Росфедерация интеллектуально еще беспомощней Америки, нежели СССР. В Союзе-то, по крайней мере, был хоть какой-то противовес «мозговым танкам» в виде соответствующих структур суперпартии-КПСС. Да, грубый, нарочито «инженерный», созданный Сталиным в совсем другую эпоху. Но у РФ нет даже этого! Многие попытки создать отечественные «фабрики мысли» закончились либо жалкими нищими подобиями где-то на обочине системы, либо роскошно-крикливыми пустышками-имитациями.

Вот и получается: они во всеоружии сетевого интегрального интеллекта отслеживают и «просчитывают» нас, а мы их — нет. Они постигают тенденции современного мира, а наша «элита» — плетется у них в хвосте.

Стоит ли удивляться тому, что сегодня в России есть тьма народу, одержимого разоблачениями тайной власти «мирового правительства», «совета трехсот», супермасонского заговора и даже инопланетян, замаскировавшихся, де, под представителей высшей элиты Запада. На самом деле, эти люди воспринимают действие интеллектуальной сети высокого уровня, но еще не разглядели ее.

Но для ЗС мало иметь «мозговой контур». Нужно еще уметь воплотить идеи в жизнь, выполнить планы, сформировать будущее. Поэтому есть и пятый контур ЗС — политические организации-оборотни, центры политических технологий.

Их бытие и развитие неотделимы от глубочайшего кризиса, поразившего либеральные демократии в конце ХХ века. По сути, все несущие конструкции политической системы, вынесшие на себе колоссальную нагрузку обеспечения власти при индустриализме, сегодня пребывают в глубочайшем упадке. Демократические выборы, всеобщее избирательное право, система политических партий, разделение властей, парламентаризм, публичность внутренней и внешней политики, стремление привлечь население к политической жизни — все это уже не соответствует новому миропорядку. Индустриализм уже прошел зенит своего могущества и перерождается в постиндустриализм — в переходную форму, где все четче черты будущего. Чем оно чревато? Либо невероятным по силе и размаху кризисом цивилизации, либо — переходом человечества в новую эпоху, которую мы называем Нейромиром. Поэтому институты, которые хорошо работали в индустриальном мире, сейчас дают все больше сбоев и холостых оборотов. Зачастую они лишь внешне сохраняют свое содержание, и, хотя иным наблюдателям они еще кажутся несущими конструкциями политической системы того или иного общества, на самом деле превращаются либо в пустую бутафорию, либо наполняются совершенно новым содержанием. Важнейшие элементы новой системы, центры ее кристаллизации во все большей степени становятся организациями-оборотнями.

С начала ХХ столетия реальность изгоняется из политики, факты подменяются представлениями о них. Жизнь заменяется ее образами в сознании общественных групп и слоев. Люди принимают решения, глядя не на истинное положение дел, а в телевизор или в газету. Действие тоже заменяется представлениями и даже спектаклями. Политики больше не идут на решительные поступки — они предпочитают манипулировать своим образом-имиджем. В этом отношении власть берет на вооружение последние достижения науки, поскольку все современные политические технологии вышли из таких направлений научной мысли, как семиотика, структурализм, аналитическая психология.

Они основаны на том, что вещь и знак, которым ее обозначают — совершенно разные явления, что можно иметь дело не с реальностью, а с ее отражениями в сознании людей. Отсюда следует вывод: можно ничего не менять в реальности, но навязывать людям такое о ней представление, какое нужно магам-манипуляторам. Не обязательно быть бесстрашным героем и проницательным мудрецом — нужно заставить людей считать тебя таковыми, создав им яркий образ на телеэкране или газетных полосах. Не обязательно выигрывать сражение — гораздо важнее сделать, чтобы люди поверили в то, что оно было выиграно тобой. В этом — суть технологий «пи ар», «паблик рилейшнз», переходящих в метод творения миров-иллюзий — в виртуалистику и фантоматику. С помощью определенных приемов, методов и процедур избирателю-потребителю можно всучить любой, даже самый протухший политический товар — достаточно играть его мнениями, устремлениями, жизненными установками, стереотипами и ценностями. Разницы с бизнесом тут очень мало. Просто для политтехнолога товар — политик, а для маркетолога — брэнд напитка, автомобиля или одежды. Уж мы-то в России все прелести таких политтехнологий познали на собственном горьком опыте.

Такая виртуальная политика породила и новые политические организации-оборотни пятого уровня ЗС. По внешней форме они действительно напоминают старые политические структуры. Прежде всего, речь идет о партиях. В старом понимании они — организации, созданные ради представления во власти тех или иных общественных слоев и групп. Они объединяют людей, разделяющих одинаковые убеждения. Ну, собрались рабочие и крестьяне под руководством продвинутых выходцев из правящих классов, чтобы бороться за победу коммунизма. Или, как вариант — стянулись в стройные ряды бизнесмены разного калибра, дабы строить либеральное общество в открытой политической борьбе, через установленные законом демократические процедуры и через участие в политической жизни, отстаивая свои идеалы, устремления и убеждения. Причем участие в политической жизни по старым представлениям мыслится именно как участие в выборах. А там, мол, по итогам подсчета голосов, партии получат ту или иную долю в законодательной, исполнительной или судебной властях.